— Вот теперь завершено, — сказала она тихо. И в её голосе было то самое — удовлетворение художника, а не только госпожи.

Эл выдохнул неровно, но поза осталась безупречной. Марлен усмехнулся — он видел, что они доставили ей удовольствие, как он и хотел.

— Отдых, — приказала она. — Пять минут. Потом — стойка у моего кресла.

Эл кивнул и опустил взгляд — ровно настолько, насколько позволяла форма благодарности. Он перешёл в тень, сел на пятки, пальцы мягко упёр в ковёр. Дышал глубже — но тихо.

Марлен не спрашивал словами — его глаза задавали вопрос: «Ещё?» Айвена покачала головой. Сегодня — достаточно. Она не любила пересаливать.

— Хорошая работа, — сказала она ему. — Без лишнего.

— Вы любите, когда без лишнего, — ответил он с той своей опасной мягкостью, где «мне можно» звучало как «вы позволили».

Айвена на миг задержала на нём взгляд — и откинулась в кресло. Её ладонь описала короткую дугу, как дирижёрскую, завершая такт.

— Режим дома остаётся прежним, — произнесла она уже и для стен. — И запомните оба: красота — это выдержка под нагрузкой. Сегодня — было красиво.

Эл поднялся и встал у её кресла, как она велела: левая стопа вперёд, плечи свободны, затылок вытянут. Поза «служит вниманием», а не «просит внимания». Это различие она учила видеть всех своих подчинённых — и особенно любила замечать, как тело учится ему быстрее головы.

Она протянула руку — просто положила пальцы ему на плечо. Ничего больше. Тёплое касание как печать. Эл выдохнул тихо, чуть заметно; его плечи приняли вес её ладони как награду.

Марлен повернулся к панорамному окну. Сумрак сада лежал прозрачными слоями. Он откинул в сторону занавес, дал воздуху войти, и дом, казалось, кивнул — доволен.

— Завтра, — сказала Айвена, — я посмотрю на то же упражнение с другим темпом. И с другим «микро». Без стекла. Ближе к нерву.

— Понял, — отозвался Марлен.

— А ты подбери мне что-нибудь с последнего аукциона. Без декоративного мусора, Эл. То, на что можно смотреть под бокал вина. И чтобы не пришлось объяснять, почему это стоит вложений.

— Будет сделано, — кивнул Эл.

Она улыбнулась едва заметно. В этом «будет сделано» было то, зачем в этом доме вообще существовала форма: чтобы выравнивать дыхание, а не глушить его.

Сегодня Эл дышал правильно под её рукой.

А то, как красиво он дрожал, — было роскошью. Не послушанием. Искусством.

Браслет дрогнул на запястье, и синий свет прошёл под кожей тонкой линией. Нейт поднял глаза — и замер. Зеркальная стена в его комнате ожила: серебристая гладь потемнела и стала экраном.

Нейт узнал хозяйскую гостиную: кресло, диваны, рассеянный свет. Госпожа Айвена и три гостьи в ярких платьях смеялись, бокалы с вином блестели тонким хрусталём.

Под изображением высветилась строка:

Подготовься. Стринги. Маска. Бабочка.

Нейт понял: его будут показывать. Сердце толкнулось в рёбра, но дыхание осталось ровным.

Он шагнул к шкафу. На видном месте лежали те самые предметы.

Чёрная маска на бархатной подставке, закрывающая половину лица. Рядом — идеально завязанная бабочка. И стринги для демонстраций, прикрывающие только спереди.

Он поднял бабочку — лёгкая ткань дрогнула в руке, будто впитывая его волнение. Завязывать было непросто: пальцы подрагивали, но он справился, поправил узелок у горла.

Ткань маски коснулась лица — прохладная, скрывающая выражение, но не взгляд. Он знал:глаза должны быть открытыми. Всегда.

Он задержал взгляд в зеркале: в отражении — чужой и знакомый одновременно.

Уже не мальчик из школы телесной линии. Приватник, оформленный Мадам Морвен.

Тело открытое, уязвимое, подчёркнутое лишь этой тонкой отметкой — бабочкой у горла, словно знаком принадлежности.

Имя Мадам звенело внутри — как щит, как брендовый знак. Она подняла его выше, чем он сам когда-либо смел мечтать.

В груди щемило странное чувство. Он помнил её руки, голос:«Ты не обязан быть элитным. Твоя ценность — в другом».Тогда он не поверил, а теперь понимал. И не имел права её подвести.

Сегодня госпожа Айвена решила продемонстрировать его гостям.

Его костюм — не ткань, а форма. Отклик, дыхание, взгляд.

Волнение было, да. Но Нейт умел отбрасывать лишнее: фокусироваться.

Он только для госпожи. Всё остальное не имеет значения, так учили в Лунном доме.

Но в этом — и он сам. Уже не ученик, не тень чужой воли. Он знал, как держать отклик, чтобы в нём звучало собственное дыхание.

Изображение гостиной стало чётче. Айвена откинулась в кресле с бокалом в руке. Она лениво повернула голову, словно знала, что он смотрит. Уголок губ чуть тронуло движение — не улыбка, отметка.

Браслет мигнул зелёным.

Иди.

Нейт задержал дыхание на границе света. Ещё секунда — и стекло больше не отражало.

Он вдохнул глубже. Пальцы чуть дрогнули — и тут же собрались. Не потому, что боялся — наоборот. Его сила была в том, что он мог выдерживать.

Элира Морвен любила повторять, что его сила не в технике, а в умении жить откликом и сохранять контроль.

Он выровнял дыхание и пошёл — туда, где взгляд — это прикосновение, а молчание — сцена.

Халат соскользнул на пол перед дверью. Нейт вошёл босиком. На нём — стринги, тёмная маска и узкая бабочка на шее. Кожа светилась в мягком свете ламп, движения были ровные, без суеты.

Воздух дрожал от тихой музыки — почти не слышно, как дыхание. Густой, чуть сладковатый — аромат вина, духов и кожи.

Айвена сидела в кресле, нога на ногу. Она не обернулась, лишь кивнула — знак, что он должен подойти.

Взгляд Нейта невольно скользнул по гостьям. Три женщины расположились полукругом, чуть в стороне — каждая в своём отсеке света. Одна — темноволосая с широкой улыбкой и высокой причёской; другая — моложе, с глубоким вырезом на платье и жемчужным браслетом на запястье; третья — его ровесница, в платье цвета вина с оголенным плечом.

Они смотрели на него с лёгкими усмешками и живым любопытством.

При его появлении разговор стих, но только на мгновение — потом снова вернулся в русло светской беседы.

Нейт подошёл и встал перед Айвеной. Та даже не посмотрела на него — только жест, и он опустился у её ног. Госпожа не уточнила позы, только намёк на горизонталь.

Нейт лёг на бок у её кресла. Одна нога чуть согнута, открывая линию бедра. Голова приподнята так, чтобы видеть её взгляд. Одну руку вытянул вдоль тела, вторая раскрытой ладонью лежала на ковре.

Он знал: его присутствие — часть силы госпожи. Он будет держать дыхание комнаты, чтобы она могла быть центром.

— Какая прелесть, — первая гостья, смеясь, чуть подалась вперёд.

— Живой аксессуар, — вторая сказала это с лёгким прищуром, будто проверяя, как он отреагирует.

— Ты посмотри, какое у него тело. Даже дышит красиво, — третья, самая младшая, медленно обвела взглядом его грудь; в голосе — ленивое удовольствие.

— Откуда такой мальчик? — спросила первая.

— Из Лунного дома, — усмехнулась Айвена почти лениво.

— Значит, этот тоже от Морвен? — усмехнулась вторая.

— Она всегда умела находить редкости, — Айвена опустила руку к Нейту и провела пальцем по ключице. Лёгкое, невесомое касание.

Когда её пальцы прошли по коже, он почувствовал не трепет и не желание — что-то, похожее на признание. Как будто ей не нужно было говорить«хорошо».

Нейт не сбился с позы — только вдох стал глубже.