Нейт почувствовал, как протест рвётся наружу, но слов не нашлось. Он стоял посреди комнаты раскрытый до дрожи, весь на эмоциях.

Эл остановился у двери.

— Не вмешивайся, — сказал он. Интонация была сдержанной, но в последней ноте скользнуло что-то резкое — не раздражение даже, а почти человеческий сбой, едва ощутимый, как сухой треск под полированной поверхностью.

— Мне привычно, — добавил он тише, уже возвращаясь в форму. — А тебе… не стоит.

В тоне слышалось не равнодушие, а что-то вроде предостережения.

Он поправил поднос, выровнял плечи — будто стер след излома — и вышел.

Нейт остался один.

Эл говорил, что красота — это то, что выдерживает взгляд. Но, кажется, он имел в виду не взгляд — а удар.

Злость не отпускала. На Марлена — за унижение. На Эла — за молчание. На себя — за то, что не смог сдержаться.

Грудь всё ещё сдавливало. Щёки горели. Нейт сжал кулаки и понял одно: долго он так не протянет. Если Марлен продолжит в том же духе — Нейт рано или поздно сорвётся.

Айвена сидела за столом у панорамного окна. Спина прямая, колени чуть разведены — поза не столько женственная, сколько властная. Свет скользил по тонкому хрусталю бокала в её руке, падал на шею, заставляя рубины колье вспыхивать алым.

В кабинете стояла та самая тишина, где любое слово звучит громче, чем надо.

Марлен вошёл без поклона. Приблизился плавно, без спешки — но с той хищной уверенностью, что всегда отличала его движения.

Наклонился, коснулся губами её запястья. Медленно. Задержался слишком долго — так, что это уже не выглядело как обычное подчинение.

Его взгляд скользнул по её ногам, по пальцам на подлокотнике кресла, по линии плеч. Улыбка была слишком самоуверенной.

— Опоздал, — сказала Айвена тихо. Голос мягкий, но в нём звенела сталь.

— Проверял, как дела внизу.

Он не опустил взгляд.

Айвена чуть наклонила голову. Её губы дрогнули — не улыбка, но что-то опасно близкое к ней.

— Снова ведёшь себя так, будто весь дом принадлежит тебе?

Он подался ближе, опёрся ладонью на подлокотник рядом с её рукой. Дышал почти в упор, и этот жест был слишком откровенным для роли подчинённого.

Она не отстранилась. Позволила ему нарушить дистанцию — чтобы посмотреть, как далеко он осмелится зайти.

— Разве не я приношу тебе половину его дохода?

Айвена медленно подняла глаза. Их взгляды встретились. Тишина тянулась, пока воздух в комнате не стал гуще.

— И поэтому решил, что можешь гонять моих мальчиков, как своих?

— Я думал, ты любишь уверенных мужчин, госпожа.

Айвена позволила паузе задержаться. Потом спокойно:

— Уверенность и самодовольство — разные вещи.

Марлен навис над ней, наклонившись так близко, что его тень легла на ее плечи. Тепло его тела заполнило воздух между ними.

— Тогда тебе со мной повезло. Я умею быть и тем, и другим.

Айвена улыбнулась чуть хищно, как кошка, почувствовавшая чужую самоуверенность.

— Мне донесли, наконец-то нашёлся тот, кто напомнил тебе, что ты не хозяин.

Марлен усмехнулся.

— Напомнил? Скорее попытался.

— Признай, — сказала она тихо, — мальчик тебя задел. Просто тем, что не прогнулся.

Марлен прищурился, усмешка стала жёстче.

— Пока не прогнулся, — бросил он. — Скоро я поставлю его на место.

— Этот дышит иначе, — её голос стал тише, но в этой тишине звенел металл. — Ломать нельзя.

Пауза.

— Нейта трогать не будешь. Он — для меня.

— К тому же, он верно сказал. Здесь всё принадлежит мне.

Марлен выдохнул коротко, почти смешком, но глаза блеснули темнее.

— Ты знаешь, что я всегда проверяю границы, госпожа.

Айвена отставила бокал на стол и чуть подалась вперёд в кресле. Её рука скользнула вверх, по линии его груди, и сомкнулась на горле. Хватка была твёрдой, но ещё не бесповоротной. Он не дёрнулся. Улыбка краем губ, сбитое дыхание — и взгляд всё так же прямой.

— Ты слишком дерзок, — произнесла она почти ласково, усиливая давление пальцев.

Он с хрипом втянул воздух и ухмыльнулся.

— Потому… и интересен, — выдохнул он, и голос сорвался.

Она придвинулась ближе, их губы почти соприкоснулись. И тут же отпустила.

Он вдохнул рывком, грудь дрогнула, и всё же он смотрел ей прямо в глаза — так, словно дыхание подчинялось ей, но не взгляд.

— Интересно наблюдать, сколько времени займёт, прежде чем твоя дерзость тебя погубит.

Он склонился ниже.

— Но ведь ты держишь меня именно ради неё?

Айвена держала паузу, словно давая ему время осознать, что слова — риск. Потом медленно провела кончиками пальцев по его подбородку, вниз — к шее.

— Если захочу — сломаю.

Он чуть склонил голову, позволив ей провести ногтями по коже. Вздохнул тихо, но не отстранился.

— А если захочешь — оставишь.

Она улыбнулась едва заметно. Потянула за воротник к себе — так, что он вынужден был наклониться ближе.

Её пальцы задержались на шее, словно проверяя пульс. Сила и ритм под её контролем.

— Ещё одно слово — и я напомню тебе, кто здесь хозяйка.

Марлен улыбнулся уголком губ.

— Напомни. Может, ради этого я и здесь.

Её толчок в грудь был резким, точным. Он удержался на ногах, но шаг назад всё равно сорвался — вынужденный, с глухим сдвигом подошвы по ковру. Воздух в комнате дернулся вместе с ним, как будто конец натянутой ткани, который отпустили.

Айвена выпрямилась в кресле, взглядом вернув себе пространство.

— На колени.

Марлен замер, уголок губ дёрнулся в усмешке. Во взгляде скользнуло что-то опасное. Но он всё же опустился.

Колени коснулись ковра так резко, что в движении была не покорность, а вызов. Он положил ладони ей на бёдра — без разрешения. И задержался.

— Ты забываешься, — её голос звучал мягко, но глаза сверкнули.

Айвена наклонилась, взяла его за подбородок и заставила поднять взгляд.

— А ты это любишь, — отозвался он, пальцы чуть сжали ткань её платья.

Взгляд снизу вверх — не смирение, а игра:дальше рискнёшь?

Между ними вспыхнуло напряжение, будто воздух уплотнился.

Она склонилась над ним, схватила его за подбородок и прижалась к его губам — жёстко, властно.

Он потянулся вверх, перехватил её за затылок и притянул к себе.

На миг ей вспомнилось, как другой дышал под её ладонью — неровно, живо. А этот — дерзко, но горячо. Каждый служил по-своему.

Вцепившись руками в талию, Марлен рывком поднял её и усадил на стол.

Поцелуй вышел не из разряда дозволенных — наглый, почти грубый. Она ответила, прикусив его губу, и в этом тоже была борьба.

Платье задралось по бёдрам. Она обхватила его шею, ногти вонзились в кожу. Он рванул ткань — не заботясь о цене — и поцелуй стал почти дракой: дыхание, зубы, столкновение языков.

— Думаешь, я позволю тебе вести? — выдохнула она.

— Думаю, ты хочешь проверить, смогу ли, — его пальцы прошлись по её бёдрам.

Она выгнулась, но тут же рванула его за волосы, заставила запрокинуть голову, прикусила шею, оставив яркий след.

— Запомни: в этом доме командую я.

Он отстранился на секунду, дыхание горячее:

— Когда ты дрожишь рядом со мной, власть тебе не нужна.

Её ладонь взметнулась и ударила его по лицу.

Удар звенел в воздухе хлестко, звонко, будто отбил такт.

Он на миг задержал дыхание — и этого было достаточно, чтобы она снова улыбнулась. Баланс восстановлен.

Марлен усмехнулся, будто этого и ждал. Повёл плечом, словно приглашая ещё.

Она притянула его обратно, уже сама решая, где кончается вызов и начинается игра, и в этом движении было больше власти, чем в ударе.

Её ногти оставляли на коже тонкие красные полосы, когда он вдавил её в столешницу. Дыхание сбивалось, но она не теряла контроля: ладонь сжала его горло — не давая целиком взять инициативу.