— Чем ты занимаешься, когда не работаешь? — Спрашиваю я. Он поворачивает голову, и я почти уверена, что его брови нахмурены.

— На самом деле... не этим, — я смеюсь, но не сдаюсь.

— Ты часто летаешь?

— Я привык к этому. Но в последнее время...

— Ты слишком много работаешь. — Дополняю я.

— Точно.

— У тебя есть кто-нибудь, кто управляет ночным клубом за тебя? — Его молчание намекало на то, что вопрос застал его врасплох.

— Ты знаешь о «Малине»?

— Есть ли в Сан-Паулу кто-нибудь, кто не знает о «Малине»?

— Я полагаю, что нет, — признает он, его гордость чрезвычайно очевидна.

— Почему ночной клуб? — Спрашиваю я, быстро поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. Артур сдержанно улыбается.

— Если ты когда-нибудь пойдёшь туда, я обещаю тебе показать, — и я смеюсь.

— Этому не бывать.

— Тебе не нравятся вечеринки?

— Я имею в виду позволить тебе показать мне, — отвечаю я, думая о подземных этажах «Малины». Я уверена, что Артур подумал об этом, хотя он понятия не имеет, что я уже была там. Не как партнёр, а как гость.

— Твоя потеря.

— Ты не ответил на вопрос.

— О том, кто управляет за меня «Малиной»?

— Мм-хмм.

— Никто не управляет ночным клубом за меня. Мы с моими друзьями являемся партнёрами, но мы с другим партнёром разделяем обязанности. Остальные трое - гуляки.

— В это трудно поверить в отношении таких успешных предпринимателей.

— Ты их тоже знаешь?

— Ты, кажется, забываешь, сколько скандальных газет и журналов попадаются на твоём пути.

— Нет. Я просто не представлял, что ты читаешь такие СМИ. Чёрт! Принято по факту.

— У всех есть хобби.

— А твоё – читать сенсационные заголовки?

— Какие из них правдивы о тебе?

— Машины, секс, — начинает он, но я не контролирую подступающий к горлу смех и прерываю его. — Что? Ты сама напросилась!

— Я не берусь судить. — На самом деле, я понимаю. Я просто не говорю ему.

— Расскажешь о себе? Что тебе нравится?

— Почему тебе так любопытно?

— Это называется беседой, Джулия. Я знаю, ты не привыкла, в конце концов, я пытаюсь научить тебя этому уже почти месяц. Но вот как это работает, у этого не обязательно должна быть цель, потому что единственное намерение - узнать другого человека.

— Ха-ха-ха, — выдыхаю я. — Какой забавный...

— Не хочешь болтать о себе, давай тогда сыграем в игру? Что ты думаешь о «я вижу»?

После этого я не могу смотреть на дорогу. Как будто какие-то невидимые нити тянули мои глаза в его сторону. Он улыбается. Эта честная, сексуальная улыбка, от которой можно умереть. Я кусаю губы, чувствуя, как моё сердце колотится у меня между ног. Очевидно, я достигла той неизбежной точки, когда просто смотреть на Артура возбуждает меня.

— Я вижу что-то прямоугольное, большое и разноцветное.

Даже после того, как слова слетают с моих уст, и я слышу их в собственном голосе, я всё ещё не могу поверить, что поддалась этой игре. И Артур тоже, потому что он громко смеётся, заставляя меня вздохнуть. Ему требуется почти целых две минуты, чтобы соизволить не позволить мне пройти через это в одиночку.

— Это дорожный знак?

— Нет.

— Заднее стекло того Форда Фиеста? — Он указывает в окно.

— Но оно даже не цветное!

— «Макдоналдс» вон там, впереди?

— Прямоугольное, Артур! Я сказала прямоугольное!

— Хм... это автобус? — Спрашивает он, выглядя очень неуверенно, и я безудержно смеюсь.

— Это реклама, Артур! Ради всего святого! Ты отстой в этой игре! Почему ты это предложил?

— Потому что я не думал, что ты будешь настолько отчаянной, чтобы отнестись к моей шутке серьёзно.

— Хорошо, давай поиграем в сложение вагонов, и я оставляю в стороне твой комментарий о моём уровне отчаяния.

— И как это работает?

— Мы выбираем букву и должны придумать слово, но не имена людей. Тот, кто откладывает больше десяти секунд, ошибается в букве или повторяет то, что уже было сказано, проигрывает.

— Звучит просто.

— Пока всё не началось.

— Согласен. Может быть, Ш?

— Шоу, я согласна, уже начинаю.

— Уголь.

— Ластик.

— Куннилингус!

— Сглаз.

— Задница.

— Ацтек.

— Киска!

— Артур!

— Ты проиграла! Это моё имя.

***

— Сдаюсь, — говорю я, как только останавливаю машину рядом с машиной Артура на стоянке «Браги».

Мои пальцы с силой сжимают руль, демонстрируя на публике вполне обоснованную озабоченность моего разума тем, на что они были бы способны, если бы их оставили наедине с собой, теперь, когда машина остановилась. Всё напряжение, снятое глупыми играми, похоже, вернулось с бесконечно большей силой, как только мы въехали на пустую парковку.

Всего десять часов вечера, чёрт возьми! Руководители этой компании ленивы!

— Ну вот, ты цела и невредима, — тихо сказал Артур. Какая необходимость в его хриплом тоне?

— Совершенно невредима, — говорю я. Я не знаю почему, но я чувствую необходимость сказать это. Я прикусываю губу, закрываю глаза, медленно выдыхаю. Вылезай из машины, Артур. Пожалуйста. Просто выйди из машины.

Я слышу, как расстёгивается его ремень безопасности, затем шорох его одежды, трущейся о сиденье. Десять секунд, Джулия. Десять секунд, и ты будешь в порядке.

— Лия? — Он называет меня придуманным им прозвищем, продлевая момент агонии, заставляя меня очнуться. Я открываю глаза и сглатываю слюну, прежде чем повернуться лицом и посмотреть на него. Когда наши взгляды пересекаются, моё дыхание замирает в воздухе.

Мы смотрим друг на друга. И мы смотрим… смотрим… и смотрим. Рука Артура уже на дверной ручке. Но он ещё не открывает её. Засранец позволяет своим глазам опуститься на мои приоткрытые губы, затем на моё декольте, любуясь очертаниями моих грудей, как будто ему интересно, как они будут выглядеть обнажёнными, и только тогда он снова сосредотачивается на моём лице.

— Просто для информации, — говорит он, — я тоже в отчаянии, как сумасшедший.

Я не знаю, какая часть меня командует, но мои руки отрываются от руля, подлетают к пряжке ремня безопасности, расстёгивают его, а затем толкают меня к большому телу Артура, которое принимает меня, как будто это было сделано для этого, чтобы я вписалась в него в тесной спортивной машине. Моя юбка превращается в комок ткани, и руки Артура тут же ищут мои обнажённые бёдра.

Его прикосновение разжигает мою измученную, горящую кожу, и то, что я обнаруживаю, когда снова смотрю на него, – это моё окончательное поражение. В нём нет победы, нет. Только голод. Тот же голод, который сбивает с толку мои суждения, взрывает мой здравый смысл, отказываясь закончить эту ночь, не насытившись.

Между нами есть страсть... но и химия тоже... Потребность, требующая и протестующая, снова и снова говорящая, что она не уйдёт, что она не оставит нам передышки или покоя. Не раньше, чем она получит то, что хочет. И если мне всё равно суждено гореть в аду... я срываюсь и целую его.

Ощущение его губ на моих приятно, но ни у кого из нас нет терпения ждать. Мы давно прошли этот этап. Весь прошлый месяц был грандиозным парадом ожидания. Отчаяние не поддаётся тонкости, оно требует преувеличения, и именно так происходит первый контакт наших уст.

Влажные и тёплые, наши языки ищут друг друга, как будто их встреча была причиной, по которой они всегда существовали. У Артура есть вкус к безрассудству, отсутствию контроля и уступчивости. Наши языки соприкасаются, и мы оба стонем. Звук, вырывающийся из его горла, вызывает бешеное сердцебиение у меня между ног, и я прижимаюсь к нему, сидя на коленях, ощущая твёрдую эрекцию под тонкой тканью брюк.

Мои руки тянутся к его шее, и я обхватываю его пальцами, позволяя кончикам коснуться его затылка и используя свои ногти, чтобы с силой поцарапать его, без сомнения, отмечая его светлую кожу.

[1] «Cachorra» - португальское слово, означающее «сука» на французском. В контексте упомянутой песни «Cachorrinhas» - это способ пренебрежительного или неуважительного отношения к женщинам.