Велену сбили с ног градом камней, из рассеченной скулы потекла кровь, что придало нападавшим трусливой смелости. Ее окружили, враждебные крики слились в один волчий вой, безумное требование крови, и рядом не было никого, кто бы мог спасти ее от этого. Взгляд Велены устремился к дочери, уткнувшейся лицом в землю и она впервые пожалела о сделанном выборе.

"Где ты, Воля?!", – безнадежно прошептали губы. Перед лицом на миг вспыхнули незнакомые зеленые глаза, наполненные искренним сочувствием, и голос, неожиданно всплывший в памяти, тихо сказал: "Мне очень жаль, Велена. Прощай…".

Прохладная тень скользнула вбок и растворилась, возвращая ее в реальность. Тонкие руки скрестились, защищая лицо от прямых ударов, внезапно бок словно резануло раскаленным лезвием и от невыносимой боли мир завертелся, превратившись в сплошное марево, а земля, поднявшись вертикально, ударила ее по коленям, а потом осторожно, почти ласково коснулась щеки. Перевернуться лицом к небу самой ей не дали, и она приготовилась к новой оглушающей боли, но боль не последовала, селяне чуть расступились, повинуясь, чьему-то властному жесту. Милослав отступил на пару шагов, и широко размахнувшись, метнул в грудь Велене кол, пригвоздив поднимающуюся женщину к земле. Крик протяжный, жалобный полоснул людей, заставив отшатнуться. Изумрудные глаза, незаметные среди зеленой листвы наполнились искрящимися слезами…

Воислава, еще раньше опрокинутая наземь, широко раскрыв полные ужаса глаза, судорожно дернулась окровавленными пальцами к пластинке и ощутила взрыв мгновенной силы, закружившейся вокруг нее. Он, казалось, втягивал в свою воронку клочья разорванных туч и само небо.

– Не-е-ет, – шепнула мать посиневшими губами. – Ты не смо…

Ее вновь манили его глаза, завлекая, отдаляя от земли. Боль осталась далеко внизу, а впереди – его глаза: близкие, родные…

А дочь ее не слышала, лишь чувствовала, как тело наполняется странной тягучей силой, поднимающей ее на ноги, мысли путаются, из сердца вздымается волна душащей, обжигающей ярости, дикой жажды убийств. Воислава напряглась и зацепила кончиками пальцев ускользающий шелк ветра. Миг – и он взвился вихрем, готовый вместе с движением ее руки снести все вокруг. Воислава повела рукой, раскидывая толпу, и вновь пальцы попытались поймать бесплотный извивающийся порыв, все ближе и ближе, она почти дотронулась до него, но внезапно буйный вихрь яростно отбросил ее в сторону и взвыв, бросился ввысь. Она не смогла. Вот о чем хотела предупредить ее мать.

С потерей силы тело наполнилось давящей усталостью и болевым отзвуком лопнувшей нити между ней и недавней мощью. Неудовлетворенная жажда крови рвала ее на части. Опустошенная, она беспомощно смотрела в широко раскрытые глаза матери, мертвые глаза.

Ошарашенные селяне осторожно поднимались с земли, пугливо вжимая головы в плечи. Ничего не происходило и они потихоньку тянулись за вилами, шарили по земле, пододвигая камни и не отрывали испуганно-ненавидящего взгляда от Воиславы. И она побежала. Вспыхнувший страх швырнул ее к лесу. Камни безостановочно били в спину, плечи, голову, бросали ее на землю. Все вокруг расплывалось, но лес уже был перед ней, поглощая большим размазанным пятном. Она оттолкнулась от первых деревьев, заставляя тело бежать все дальше. Споткнувшись о корни, упала, руки загребали опавшую хвою, листья, скребли землю, но подтягивали тело вперед. Дикая боль клонила голову вниз. "Ползти, ползти, ползти", – с каждым вздохом било сердце. Воислава судорожно вдыхала воздух, из разбитых губ сочилась кровь, а там, за спиной все еще били мертвую мать…

Голова неприятно ныла, но короткий отдых дал результаты: девушка, все еще дрожа и оглядываясь через плечо, смогла выбраться из под сосны и доковылять до лесного озера, скрытого мощными стволами деревьев. Воислава нагнулась над водной гладью и безразлично отметила глубокие грязные царапины на треугольном лице, чужие испуганные глаза и слипшиеся черные волосы. Наскоро умывшись, интуитивно дотронулась ладонями до воды, потянула их к себе. Вода послушно следовала за ладонями, вылепляясь в подобие колеблющегося шара. Откинулись прозрачные ресницы, плеснув на нее каплями влаги.

– Ты давно не вызывала меня, Велена. Нарушила обещание, данное Древеню? Впрочем, не важно. Что ты хочешь?

– Я не Велена. Я Воислава, ее дочь. Хочу знать, что происходит в деревне, – голос девушки задрожал.

– Хорошо, ты имеешь право, – спокойно ответствовала голова. – Я скоро вернусь.

Водяной шар рассыпался. Воислава обхватила себя руками, пытаясь подавить дрожь. Хотелось громко рыдать, кричать, выть, как одинокому животному, брошенной побитой собаке…и убивать. Всех.

Вода вспучилась:

– Ваша изба горит. Люди радуются, как редкому празднику, – лаконично сообщила голова.

– А мама? – вырвалось у девушки. – Что они сделали с ее телом? Что?

– Затащили в избу и оставили там. Это хорошо. Велена превратится в пепел. Пепел развеет ветер. Он упадет на землю и дремлющие силы Велены проснутся, впитаются в нее, а от земли перейдут к тебе…Ты можешь вызвать меня еще два раза, – добавило прозрачное существо.

– Но мама говорила, что часто вызывала тебя до замужества? – удивилась Воислава. – Почему я не могу?

– Велена от рождения была ведуньей. Она дитя Сумрака, с первым вздохом впитавшая могучую силу Темной воли. Силы, самой выбирающей себе хозяина и передающейся от него по наследству. Она темна не потому, что от Тьмы, а потому, что душа каждого человека темна. Кто-то воспользовался силой во имя Тьмы, кто-то во имя Света. Твоя мать добровольно отказалась от нее, пообещав мужу также никогда не использовать свою собственную силу ведуньи. Часть этой силы есть и в тебе, она заключена в медной пластине. Дотрагиваясь, ты вызываешь ее. Теперь, после смерти Велены, вся ее сила и дар перейдут к тебе. Ты будешь очень сильна, если…

– Если? – Воислава наклонилась к голове.

– Если вовремя не остановишься. С каждым разом сила будет увеличиваться и в какой-то момент ты поймешь, что не сможешь без нее жить. Это шанс, выбор. Все будет так, как ты захочешь. Темная воля не навязывается, это дар и получивший волен выбирать, использовать его или нет. Отвергнуть дар нельзя. Сила уже близко, скоро она станет твоей…

Внезапно шар взорвался, налетевший ветер пригнул к земле кроны деревьев, завыл, как раненый зверь, спиралью закрутился вокруг Воиславы, покорно прильнув к ее рукам. В легком, почти неощущаемом прикосновении чувствовалось полное отчаяние свободного человека, вновь попавшего в рабство на многие лета. Подрагивающий шелк лежал на ее пальцах безвольно, словно закованный в невидимую могучую цепь. Сухая листва под ногами вспыхнула алым пламенем, горячим, но не обжигающим ее и взметнувшись, легла красной жаркой полосой поверх прозрачной трепещущей нити ветра. Из огненных недр доносилось сиплое рычание, совсем не похожее на тонкий возглас возмущения ветра. Из озера стремительно взвилась пенная волна, распахнула влажные прохладные объятия, нежно прильнула к девушке, добавив голубовато-снежный цвет. Ее ласковые, нежные прикосновения совсем не походили на поведение других стихий, в тихом журчании слышалась мелодичная любовь, верность настоящего друга. Тяжелые грозовые тучи свернулись над лесом упругим тяжелым жгутом, вплетая в него все новые темно-серые клочья, разодранные на длинные бахромчатые нити. Сверкнувшие молнии распороли низкое небо, обжигающие стрелы показались среди туч огромными стальными когтями и устремились к земле, вырывая грязные клочья. От соприкосновения с небесным огнем земля мгновенно высыхала, вздымаясь в воздух черной пылью. Дождь подхватывал ее прямыми тяжелыми полосами, вновь прибивая к земле, черное небо опускалось все ниже, деревья скрипели, пригибаемые к земле свирепыми порывами вихря, и внезапно стали заваливаться, вырывая длинные толстые корни, облепленные сползающей грязью. Спираль разворачивалась, заполучив последнее, золотисто-черное пятно. В нем слились песок пустынь, черная плодородная земля, сухая вымершая, красная глина…