— Да нормально, — пожал плечами Графин, закуривая сигарету. — В хате никого не было, походу все разошлись кто куда. Живут, конечно, на широкую ногу, как коммерсы какие. На капитанскую зарплату так не пошикуешь. Явно дирбанят кого-то по-крупному. А что с этим-то делать будем? Ты, я гляжу, ему ногу ещё больше уменьшил?

— Стал узнавать то, что мне нужно, а он опять забыковал, — объяснил Жека. — Пришлось немного поправить. А что с ним… Я слово держу. Сейчас докурю и грохну. Я обещал легко, значит, легко.

— А трупак куда? — спросил Графин.

— Трупак здесь оставим, — засмеялся Жека. — Не с собой же таскать. А скорей всего, в отстойнике утопим.

— Эй вы! — закричал Федотов, недовольный, что так буднично обсуждают его участь. — Вы…

Жека с трудом надел кляп — Федотов бешено замотал головой, пытаясь что-то сказать.

— Извини, — пожал плечами Жека и вытащил пистолет. — Ты ж понимаешь, что это дорога в один конец. С семьёй твоей от нас ничего не будет. А от твоих друганов не знаю. У нас на них тоже планы есть. Но не сейчас же. Нам отдохнуть немного надо, на дно залечь. Так что давай, здоровья тебе и хорошего настроения.

При этих словах Жека выстрелил в голову Федотова. Тот сразу обмяк, опустив голову и поливая своё тело из двух отверстий в черепе — пуля прошла навылет, размозжив мозг в кашу.

— Что вот сразу так не сделать? — недоумённо спросил Жека. — Нахера быковал, навлекал на себя лишние страдания? Давно бы всё рассказал и сейчас уже отдыхал в Валгалле с гуриями.

— Не с гуриями, а с валькириями, — засмеялся Графин. — И с валькириями по-моему, хрен отдохнёшь. Они зарезать могут.

— Значит, продолжит свои мучения и там, — усмехнулся Жека. — Отвязывайте его от вагона. Сейчас прицепим что-нибудь к верёвке и в отстойник — пусть поплавает.

— Думаешь, не всплывёт? — спросил Графит и посмотрел на синюю воду с радужными разводами на поверхности. — Чё это за херня?

— Хрен знает, что-то похожее на краситель или медный купорос, — уверенно сказал Жека. — И, походу, эта гадость сильно ядовита — смотрите, как тальники почернели и высохли.

Капитану Федотову предстояло упокоиться в нехорошем месте…

К телу Федотова привязали большую рессорную пружину от вагонной тележки, валявшуюся между рельс, осторожно подтащили его тело к отстойнику и опустили в воду. Глубина уже у берега была порядочной, и труп сразу ушёл в масляную воду, пахнувшую какой-то химией. В обозримом будущем осушать эти отстойники не планировали, и тело оказалось надёжно скрыто. Был человек и нет. Люди пропадали часто в это неспокойное время. Вот только есть один нюанс… Слишком уже заметной личностью был капитан Павел Федотов, чтобы его исчезновение было игнорировано.

Жека осторожно сложил на бумажку кости, кожу и плоть, срезанные со ступни Федотова, и выбросил в отстойник вслед за трупом, а потом ногой затёр потёки крови на щебне.

— А ключ-то от тачки вместе с ним утоп? — полуутвердительно спросил Графин. — Можно забрать, номера перебить и на юга толкнуть.

— Ключи я взял у него, — Жека отдал ключи Графину. — Но смотри, братан… Тачка запалёная, могут быть проблемы, если она где-нибудь засветится. Искать её в любом случае начнут, как только пропажу капитана будут раскручивать.

— Там знаешь, как какие ухари на этом дела делают? — усмехнулся Графин. — Всё будет тихо.

— Ладно! Как хочешь! Поехали отсюда! — махнул рукой Жека. — Надоело уже тут.

Когда сели в машину и поехали обратно, Графин спросил:

— Ну и что, многих ментов он ещё сдал?

— Многих, — небрежно сказал Жека. — Вообще, он сказал, у них тут Коза Ностра целая. Мне похер на остальных, но троих, что с ним ходили на дело, я угандошу. Если хотите… Можете поучаствовать. Дело это правда, опасное. Но заплачу по двадцатке каждому.

— Почему опасное? — спросил Графин. — Так же вывезти всех по одному сюда и в воду.

— Нет, — несогласно качнул головой Жека. — Сейчас вплотную к ним приближаться не надо. Да ты чё? Ща кипешь поднимется с капитаном-то. И если будем мочить… То в другом месте. Показательно.

— И как ты это устроишь? — поинтересовался Графин.

— Я хочу выманить всех троих в одно место, — подумав, сказал Жека. — И там сразу всех накроем. Сделаем засаду, о которой никто не узнает.

— Чё за место? — спросил Графин.

— Поехали в посёлок «Металлург», где у нас свинарник построен, — заявил Жека. — Там есть одно местечко занятное.

Миновав шлаковый отвал, проехали через заброшенный посёлок Нижняя колония и вырулили на улицу Заводскую, повернув налево. Заводская примерно 5 километров тянулась вдоль складов, мелких предприятий, автомастерских, потом вывела на развязку. По ней повернули налево, миновали по мосту железнодорожные пути и по трассе поехали в сторону Успенки и Металлурга. Дорога шла по насыпи. Справа виднелась широкая река, слева были шлаковые отвалы, с которых только что выехали и постоянно горящая городская свалка. Пока проезжали мимо свалки, дымящей синим дымом, салон заполнила характерная вонь.

— Где живём… — зажал нос Жека. — Звиздец… Не поверишь, но во Франкфурте этом в центре города как в деревне воздух. А тут за городом как в заводском цехе…

Впрочем, когда миновали помойку, воздух стал посвежее, а вскоре добрались и до нужного перекрёстка. Направо дорога вела в село Успенку, где находилась база ОМОНа, а налево дорога в посёлок Металлург, где в полях находились сельскохозяйственные предприятия, построенные Жекой на германский кредит и которые своровали Сахары. Но к посёлку после перекрёстка асфальтированная дорога поворачивала направо, а прямо шёл просёлок, ведущий в поля. Картошка здесь вырастала отменная — сказывалась плодородная почва, годами удобряемая навозом с коровников и птичника бывшего совхоза.

Уазик бодро шёл по просёлку, минуя небольшие перелески. Через 300 метров от основной дороги, но не доезжая картофельного поля, у дороги с обоих сторон стояли заброшенные хибары. В советское время тут квартировали студенты и работники предприятий, которых в горячую страду отправляли на выкопку картофеля. Когда совхоз «кирдыкнулся», на поле централизованно стали садить картошку комбинатовские, но хибары оказались ни к чему и постепенно разрушались. Служили они в основном, чтобы укрыться от дождя и непогоды командированным или пообедать.

— Останови тут! — сказал Жека, указывая на постройки. — Вот это место.

— И чем же оно хорошее? — спросил Графин. — Место открытое.

На самом деле, место открытым не было — сразу перед хибарами, справа и слева, начинался небольшой перелесок из берёз и осин, тянувшийся с обеих сторон.

— Скажем, чтоб сюда ехали, — сказал Жека. — Я позвоню сегодня вечером, попрошу позвать кого-нибудь из них к телефону, и скажу, чтоб мы всё знаем о расстреле охраны и за молчание пусть тачло гонят. Когда мусора приедут, мы их подкараулим и грохнем.

— Сразу троих? — недоверчиво спросил Графин. — И как это будет выглядеть? Они же наверняка приедут не одни, весь отряд захватят.

— Одни приедут, — заверил Жека. — Неужели они кому-то сдавать будут, что с разборками поехали? Нет, братан… Наверняка они решат сами всё провернуть и бабло себе оставить.

— Пойдём, поговорим и посмотрим, что тут есть, — предложил Графин. — Мне как-то тут не нравится. Отходить-то как нам?

— Дальше дорога ведёт в поля, — объяснил Жека. — Машину можно оставить тут, за лесочком. Когда сделаем дело, через поля уйдём. По полевой дороге, если ехать, выезжаешь в частный сектор с обратной стороны комбината, на северный выезд. На Уазе проедешь, нехер делать.

— Ну хорошо, этот вопрос мы разобрали, — согласился Графин. — Приехать и уехать можно, вызвонить можно, да и то вопрос интересный и хрен знает как получится. Может, сюда человек двадцать омоновцев прилетит. Но… Три спецназовца, братан… Как ты их заломаешь? Они могут поступить хрен знает как. Они собаку съели на том, чтоб отбиваться и из разных ситуаций выходить.