И вот в эту обитель мрака приехал Жека. Вершить своё правосудие, потому что… Ну задрали уже, прости господи…

На площадке второго этажа панели до высоты в полтора метра были выкрашены в унылый зелёный цвет, над которыми тускло белела давно не обновлявшаяся известка, вся в дохлых мухах и паутине. На полу валялись газетные обрывки, мятые пивные банки, битые бутылки, окурки и шприцы.

Квартира номер четыре находилась слева от лестницы. Дверь железная, установленная относительно недавно, но на свежей краске уже нацарапаны матерные слова, телевизионный кабель обрезан, а глазок сожжён зажигалкой — походу, забавлялись местные подростки. Кнопка звонка была вырвана, раздавлена и валялась на полу. Возможно, жильцы быканули и попробовали разогнать местный гоп-стоп. Гоп-стоп ушёл, но исподтишка нагадил, как это часто бывает. А жильцы этой квартиры… Да будь они какими угодно крутыми охранниками, всё равно не принадлежали к местной бандитской кодле, потому считались лохами. Сильными, накачанными, но лохами, да ещё и не местными. Где, кого они будут искать? Вот заехали бы как положено по пацанским понятиям, подогрели дворовую братву бухлишком и сигаретами, посидели на лавочке или в подъезде, тогда хоть тачку открытую на ночь оставляй — никто не тронул бы.

То, что глазок сожжён, могло сыграть на руку. Наверняка жильцы на тех, кто подпортил им дверь, испытывают сильную злость и не прочь с ними разобраться лично. Во всяком случае, можно попробовать разыграть эту карту…

Жека осторожно прислушался: внутри квартиры говорил телевизор — клиенты, походу, смотрели видак. Пора прервать приятный расслабон. Жека со всей силы попинал дверь и тут же услышал, как с той стороны раздались тихие голоса и еле слышные шаги. Жильцы осторожно подходили к двери. Потом стало слышно, как звякнула металлическая крышка глазка — кто-то осторожно смотрел на площадку, но, естественно, через такой глазок при тусклом освещении ничего не было видно, лишь чей-то с трудом различимый силуэт. Но жильцы всё равно решили действовать, подумав, что без труда одолеют тех, кто там стоит.

— Ах ты сука! — дверь рывком распахнулась, и в подъезд выглянула одутловатая жирная рожа, пахнувшая перегаром.

Жека сильно правым кулаком ударил в сопатку, и мужик улетел в прихожую, несмотря на то, что был здоров и накачан. Конечно, роль в этом сыграло и то, что был он порядком поддат, но кто же вам виноват… Падением мужик опрокинул и второго, такого же здорового лысого шкафа, стоявшего за первым. Но этот не потерялся — ухватившись за стенку шкафа, остался стоять, с изумлением глядя на Жеку.

— Эй! Ты кто???

— Лови! — засмеялся Жека и ногой сильно пробил мужика в грудь. Сейчас он тоже не удержался на ногах и упал на пол, сначала громко ударившись головой о стену и опрокинув к ней прикрученное большое зеркало.

Жека закрыл входную дверь на засов и принялся за дело. На вешалках в шифоньере висела форма охранников, а на тумбочке разложены причиндалы, среди которых Жека нашёл наручники. Это было очень кстати, так как верёвку из дома, как всегда, захватить забыл. Конечно, из положения бы вышел, нарезав ножом простыни на ленты, но зачем это делать, если у людей уже всё есть для хорошей, продолжительной пытки!

Запрокинув руки назад, Жека на каждого надел наручники, потом схватил за них и поволок мужиков в зал. От резкой боли в вывернутых суставах они сразу очухались. И, конечно же, первым делом запаниковали и попробовали орать, да вот беда — рты их были заткнуты своими же носками.

Жека усадил всех у дивана, а сам сел напротив на табуретку, поигрывая финкой. Тут же осмотрел пленных. Одеты они были лишь в триканы. У одного был порядочно разрушен и свёрнут набок нос, из которого бежала струка крови на голую грудь. Это тот, кого вырубил ударом в пятак. Другому было трудно дышать — возможно, ударом Жеки оказалась свёрнута грудина и разбиты рёбра. Это дышал тяжело, с хрипом, а из уголка рта капала кровь.

— Ну вы чё? — укоризненно спросил Жека. — Вы нахера так делаете?

Мужики что-то пытались сказать, скорее всего, послать нахер, судя по злобным выражениям лица, поэтому Жека не стал снимать кляп из носков, чтобы не затягивать время на ругань.

— Я долго говорить не люблю! — внушающе сказал Жека. — И сразу расставлю точки и какие у меня претензии к вам. Завод мой. Вы ограбили меня. Врубаетесь, суки? Вы украли то, что принадлежит мне. У вас есть один вариант — сказать, где лежит моё имущество. И всё. Один-единственный вариант. А иначе я сейчас буду резать вас по кусочкам. Мне надо знать, куда вы дели бронзовые вкладыши для рольганга, которые украли сегодня ночью. Вы случаем, не это празднуете, суки?

Жека оглядел зал — на столе стояли бутылка с дорогим французским коньяком, водка «Абсолют» и «Цитрон», закуска из осетрового балыка, бутерброды с чёрной икрой, финский сервелат. Мудаки организовали себе шикарную жизнь.

— Чтобы немного оживить вас, я немножко отрежу у вас кое-что, — как будто извиняясь, сказал Жека. — Так надо, иначе базара е получится.

Клиенты что-то замычали, задёргались, но Жека подошёл к первому, ухватился за его палец ноги и отрезал финкой первую фалангу. То же самое проделал и с другим. Острейшее лезвие справилось на ура. Бросив обрубки пальцев на штаны каждому охраннику, Жека опять сел на табурет перед ними.

— Этот нож цыгане сделали! — объяснил Жека легкость, с которой нож отрезал фаланги. — Как бритва. Я знаю, из чего он сделан — из той же стали, из которой делают косы. Коса нехер делать режет траву, даже жёсткую. А уж человеческое тело… Оно очень мягкое. Не поверишь, оно как колбаса или ветчина. Я всегда поражался, как в фильмах легко рубят тело шашками, мечами. А сейчас вижу — ничего сложного. Надо только хорошую сталь, остро наточенную. Вот смотри!

Жека подошёл, хотел показать, как он отрежет ещё одну фалангу, но клиенты оказались готовы. Мужики замотали головами и что-то промычали из-под клопов.

— Готовы говорить? — спросил Жека и, увидев, как они согласно замотали головами, снял кляп сначала у одного, потом у другого. — Говорите. Как увозили, куда увозили. Машина, госномер, кто мутит.

— Приехал Камаз, госномер 5255 Кев, — прохрипел один из охранников, тот, который сидел со свёрнутым носом. — Делал дело начальник смены, Виктор Гущин. Грузили мы и два пацана с восьмой проходной, Лёха Алексеев и Мишка Спицын.

— Вы машину грузили, а на проходной кто стоял? — спросил Жека. — Чё, бросили без охраны?

— На проходной Гущин стоял, — сказал чуть уверенней охранник, и тут же быканул: — Слышь ты, отпусти нас, а… Мы никому не скажем.

— Вы мне главное не сказали, куда сдали! — возразил Жека. — Куда увезли?

— У Гущина дома стоит, в ограде, — сказал охранник. — Он в частном доме живёт. В Еловке.

— В Еловке? — удивился Жека. — Ни хера себе. Он что, хату тут купил? Нахера?

— Надо. Оставляет там товар, перед тем как толкнуть. Его сразу не сдать, а то искать менты по скупкам будут, — сказал другой, у которого наконец-то пришла в порядок дыхалка. Правда, сказал и тут же закашлялся кровью.

— Адрес говори, — сказал Жека. — Еловка большая, где там?

— Улица Ленина, 55, — сказал первый. — Это за сельсоветом, в проулке.

— КамАЗ чей? — спросил Жека.

— КамАЗ Спицына, который с проходной, — прохрипел охранник.

— Ну нихера вы, хлопцы бравые, — удивился Жека. — Вы тут по крупняку бомбить решили. Купили хату, купили КамАЗ, чтоб ворованное возить. А вы…

— Вы знаете, кто крыша у этого завода? — вдруг нахмурился Жека. — Не знаете?

— Ты? — в недоумении спросил первый охранник.

— Не я! — рассмеялся Жека. — Я лишь решала трудных вопросов. Наёмный специалист, сопровождающий сделку. А крышей тут очень серьёзные люди, которым принадлежит завод. Московская и местная мафия. Там люди резкие. А вы им в карман насрали. Они просто пока ещё не знают этого, им на завод слегка похер, потому что акции в воздухе висят. Они люди, пока не вовлечённые в производство. Но если я скажу им, что вы тут устроили, знаете, что они сделают? Они вас привяжут в тайге к дереву и будут стрелять по вам как по мишеням. Или руки-ноги свяжут и в речке притопят. Всплывёте, может быть, вниз по течению в сотне километров отсюда.