Мощная рекламная телевизионная кампания, больше похожая на фильм, в которой участвовали артисты «Эридана», сделала своё дело — за пару недель гостиница стала стремительно наполняться постояльцами. Номеров было немного, всего 20, половина одиночных, половина двухместных, для супругов, и вскоре они были заняты полностью. Отель сразу же приобрёл статус эксклюзивного, шикарного и труднодоступного, куда бронировать номер надо за месяц вперёд. Эти слухи только подогревали спрос и ажиотаж вокруг него.

Самую большую проблему доставлял персонал. Соотечественников Жека на работу брать не хотел, разве что кого по знакомству, за кого могли поручиться его пацаны — знал по опыту, как работает большинство соотечественников в сфере обслуживания. Воровство, недовесы, обман… Сделал ставку на немцев, положив хорошую зарплату, выше средней по городу, и всё закрутилось как жирно смазанный механизм. Именно тогда Жека решил возвратиться на родину с деловым визитом.

— Ты чё, дурак? — Сахариха покрутила наманикюренным пальчиком у виска. — Тебя там грохнут сразу же!

— А вот хрен! Не грохнут!— заявил Жека. — Сейчас я иностранный гражданин! И поеду в деловую поездку — брать контроль над металлургическим комбинатом!

— Да опять ты за старое! — недовольно сказала Сахариха. — Ты недавно оттуда смотался с убийцами на хвосте, а сейчас опять туда намыливаешься. Нахера это тебе, Жека? Вот зачем??? Мы и тут неплохо устроились. Своё дело открыли, деньги пошли неплохие. Ну чего тебе не сидится ровно?

— А потому мне не сидится, что там моя собственность, в которую я вложил дохренища денег! — уверенно возразил Жека. — Это десятки миллионов баксов. Во-первых. Во-вторых, комбинат наверняка сейчас в жопе, потому что кредит заморожен. Люди, походу, без зарплаты сидят. Я приеду и переведу все кредитные деньги на счёт строительного управления. Сумеют раскрутить опять по новой — молодцы, не сумеют — сами виноваты.

— Тебя посадят сразу же! — заявила Сахариха последним аргументом.

— Не посадят! — уверенно сказал Жека. — Предъявить им мне нечего. Я уехал с голой жопой.

— Как хочешь! — махнула рукой Сахариха. — Езжай один. Мне в России делать нечего. Буду тут с Ирой за делами нашими наблюдать.

Загорелся Жека насчёт поездки по одной простой причине — в скором времени должно пройти общее собрание акционеров металлургического комбината имени В. И. Ленина, на котором собравшиеся акционеры должны предъявить свои права на акции. У Жеки было 28 процентов — управляющий пакет. И примерно в это же время должно состояться первое общее собрание акционеров Теплоэлектроцентрали Центрального района города Н-ска, у Жеки было 30 процентов акций этого градообразующего предприятия. Нужно было распорядиться своей собственностью с умом — скорее всего, продать тому, кто захочет купить. Дело это было крайне опасным, но Жека надеялся, что шухер понемногу улёгся. Самое главное — Сахару-старшему в ходе приватизации предстояло очень много работы, чтобы постоянно зацикливаться на каком-то сибирском комбинате, построенном при вожде народов и дышащем на ладан.

Осталось только получить туристическую визу и уладить кое-какие дела. Долго задерживаться в России Жека не собирался, максимум месяц. Но кто знает, как повернутся дела…

Перед тем как уехать, за день, Жека собрал пацанов в офисе небоскрёба «Дойч девелопмент». Достал бутылку виски, бокалы, разлил. Все недоумённо смотрели на шефа, не зная, что и сказать — такое поведение Жеке было нехарактерно, на работе он пил редко.

— В общем так, братва, — поднял бокал Жека. — Мне надо смотаться в Россию на месяцок. Может, вернусь раньше. Дела незаконченные остались, а я этого не люблю. Да и есть люди, которых я практически кинул. Возможно, они сейчас бедствуют. Надо мне утрясти там всё, что встало. На время своего отсутствия старшим ты будешь, Олег. Клаус — правой рукой. Как обоснуюсь, позвоню вам, скажу номер телефона и факс для связи.

— Ямно. Дело твоё, шеф, — пожал плечами Олег. — Помощь нужна будет?

— Не, в России у меня есть к кому обратиться, — отказался Жека. — Наблюдайте здесь, чтобы всё ровно было. И за Светкой следите, чтобы охрана всегда была. Если я удачно съезжу, денег у нас значительно прибавится.

Всё-таки, надо признаться, испытывал Жека и некое сомнение в правильности своего поступка. Понимал, конечно же, что порядком рискует и надеется в основном на русское авось. Понимал, что, с одной стороны, права Сахариха — чуть от жопы отлегло, опять полез приключений искать, но ничего уже поделать не мог — дела на родине надо закончить все.

В Германии середина апреля — это уже, считай, лето, а в Сибири только снег растаял и ледоход пошёл. Жека стоял на мосту через Томь и смотрел, как громадные льдины метровой толщины крошатся, ломают друг друга, увлекаемые мутной тёмной водой. Чего тут только не плыло вперемешку со льдом: собачьи будки, сортиры, унесённые паводком с участков, даже целые дачные домики проплывали. Вальяжно проплыл большой катер, сорванный со швартовых — ночью в тайге прошли обильные дожди и довели уровень паводка до критического. За ночь вода поднялась на два метра. Ещё подлетая к родному городу, Жека, глядя в иллюминатор самолёта, заметил реки, переполненные льдинами, и обширные территории и поля с дачными участками, затопленные паводком. Решил сразу же поехать и посмотреть, что тут творится на берегу реки. И точно… Творится нечто ужасное. И такое чувство нахлынуло, как будто никуда не уезжал.

Вволю налюбовавшись на стихию, Жека неспеша пошёл в гостиницу, с любопытством озираясь по сторонам. Уезжал, был 1992 год, а сейчас 1993. За проведённые в Германии пять месяцев уже почти забыл, как выглядит Россия, а она изменилась, как ни крути. Перемены в основном касались торговли. По всему проспекту открылись новые магазины, лавки, ларьки и киоски — тянулись нескончаемыми рядами. Жека с любопытством подошёл, чтобы посмотреть ассортимент, и офигел — в одном ларьке продавались и сигареты, и водка, и пиво, и детские игрушки с детской одеждой, рядом с ними презервативы. В Германии такое было просто невозможно.

Всё так же на улицах много бомжей, детей-беспризорников и гопоты. Потасканные личности сидели на колодцах и трубах теплотрассы — всем пофиг, как будто так и надо. В Германии бомжей и беспризорных не было, зато на улицах стояли много проституток.

Увеличилось количество машин. Несмотря на тяжёлое финансовое положение и низкие зарплаты, люди как-то ухитрялись жить и даже покупать что-то дорогостоящее. Например… Металлургический комбинат…

Жека глянул на заводские трубы, видимые даже отсюда, с улицы Кирова, — они по-прежнему дымили. То, что комбинат работает, это хорошо в такое непростое время.

Жека по старой босяцкой привычке не мог отказать себе, чтоб купить в ларьке на автобусной остановке бутылку «Ворсинского» пива, открыть её открывашкой, привязанной верёвочкой в окошке киоска, и с наслаждением выпить, никуда не торопясь и посматривая по сторонам. И чтоб непременно тут же нарисовался бомж и спросил пустую бутылочку. Потом он непременно взял бы пустую бутылку в руки, дососал из горлышка последнюю пену, надеясь разжиться хоть половиной грамма пива, и после этого сунул бы её в потрёпанную авоську. И только тут Жека почувствовал бы, что он приехал. Он дома. Вот только тут его никто не ждал. И, возможно, это было хорошо…

Лежала у Жеки в кармане одна штука, бережно хранимая всё время его странствий. Где судьба не таскала, всегда перекладывал из сумки в сумку, из кармана в карман. Ключ от двухкомнатной квартиры в десятиэтажке, расположенной в блатном районе по прозвищу «Речка». Того самого, где прошла юность Жеки и в котором он стал большим человеком, поднявшимся из дворовой пацанвы. Квартиру Жека приватизировал, ещё когда работал директором строительного управления металлургического комбината. Это бы его угол, его крепость. Сейчас единственное, что тревожило, это то, что квартиру могли вскрыть мусора, когда искали Жеку, однако в этом он не был уверен — надёжные люди у него здесь оставались, и вполне могли прикрыть. Впрочем, Жека в этот раз таиться не собирался — всё равно рано или поздно пришлось бы обозначить здесь своё присутствие.