- Данте, пожалуйста, если ты…

- Сначала ты мне покоришься, вопросы задашь потом, - ответил бандит, в черных глазах ни капли жалости, только похоть, затягивающая, обжигающая, откровенная.

Он хотел меня унизить, сломать.

Так, просто сделать то, чего он хочет. Но я не могла.

- Понимаю, любишь, когда ломают, любишь жестко, - процедил Данте.

- Да пошел ты! – Попыталась вырваться из захвата.

- Я помогу, если ты станешь моей содержанкой, послушной, покорной. Само собой, помолвку с Радимовым придется разорвать, и я хочу это видеть. Я хочу видеть, как ты бросишь жениха, чтобы стать моей подстилкой.

Мы довольно быстро подписываем документы об опекунстве над Данилой. Судя по всему, женщина в службе по несовершеннолетним очень хорошо знает Давида. И очень долго и оценивающе рассматривает меня. Но мне плевать. Даже если они трахались. Самое важное, что Данила со мной. И что Давид и не подозревает о моей осведомленности его поступком в прошлом.

После всех подписей и пары магазинов, где мы покупаем одежду Даниле, мы приезжаем домой к Давиду. Туда, откуда я сбежала всего два дня назад.

Практически сутки.

И сколько всего случилось.

Из человека, который просто не сдержал обещание и трахнул меня Давид превратился в монстра. В убийцу. В настоящего насильника. И почему, почему я про это забыла. Как я могла забыть, что он уже который раз использовал мое тело, чтобы удовлетворить свои низменные потребности. И не важно, что мое тело отвечает на истязание опытного самца, который наверняка соблазнил не одну малолетку.

— Какую комнату нам можно занять?

— Очень смешно, родная. Данилу любую можно, а ты идешь со мной.

— Сейчас? — по телу мороз… Что за ненасытное животное. – Может я сначала помогу брату вещи разложить и приготовлю поесть. Ты же наверняка голодный.

Давид усмехается, вручая Данилу его же покупки. Подходит ко мне вплотную, заглядывая в глаза.

— Сколько не бегай от меня, а дорогая у тебя все равно окончится в моей спальне. Но если тебе хочется оттянуть неизбежное, пожалуйста, я пока посплю, наберусь сил.

— Что, возраст берет свое?

— Хорошо, что ты молодая и выносливая, — легким движением проходится он по моим губам. Я дергаю головой, а он смеется, прекрасно понимая, что дергаться, когда на мне будет лежать почти центнер я не смогу.

Он уходит к себе, а мы с братом стоим и молчим. Он заговаривает первым.

— Ты его не любишь… Зачем тогда замуж выходила.

— Данил… — плакать хочется, но я сквозь боль дарю ему улыбку. – Во взрослой жизни все немного сложнее, чем нам с тобой казалось.

Да, мы были уверены, что если женятся, то только по любви. Что есть только черное и белое. Теперь мне кажется, что я в дремучем лесу, а куда идти не знаю. Одно хорошо, братишка рядом. Вместе как – то уже и не так страшно.

— Тогда я не хочу становится взрослым.

— Не говори так, ты станешь чудесным мужчиной. Ты всегда будешь отвечать за свои слова, ты никогда не позволишь себе сделать человеку плохо. Правда?

— А если надо будет тебя защитить?

— Это другое дело.

Я веду его по квартире. Показываю комнату, в которой он будет жить. Туда же мы заносим вещи и раскладываем их в шкафу. Данилу тут нравится. Он прыгает на кровати, бегает по комнате и постоянно смешит меня рожами. Становится легче. Все не зря. Если Даниле хорошо, значит все не зря. Значит я делаю все правильно.

Разложив все вещи, я закрываюсь в его ванной, буквально выдыхая от облегчения. Сдираю с себя ненавистную тряпку и сразу иду в душевую кабину. Долго долго тру свое тело, словно пытаюсь содрать кожу, словно это поможет забыть ужасы последних суток. Заворачиваюсь в халат, мышкой проскальзываю в комнату, где при задернутых шторах действительно спит Давид. В шкафу мои вещи все так же лежат на полках. Я беру домашний комплект ненадолго утыкаясь носом в чистую одежду. Удивительно, как простые вещи становятся по— настоящему ценными и важными. Замираю, когда Давид елозит по кровати, жду, когда он снова замрет и засопит…

Можно было бы убить его прямо сейчас… Я смогу. Во мне достаточно ненависти и ярости в его отношении. Но что дальше? Снова сесть в тюрьму? Снова оказаться в клетке?

Как оказывается легко договорится со своей совестью…

Иду на кухню и заглядываю в холодильник. Те же самые продукты. Ничего не поменялось. Достаю картошку, капусту, курицу. Все режу, бросаю по очереди в сковороду и делаю рагу. Это занимает мысли. А запахи домашней еды быстро перебивают тюремные. Ужасно да, но мне так нравится, что вернулась в эту комфортабельную квартиру, что мне не придется больше спать на деревянных нарах, где кажется, что занозы лезут даже через тонкий матрац. Я не принцесса на горошине. Я спокойно воспринимаю неудобства. В детском доме их было предостаточно. Но я бы не хотела больше и дня провести в тюремной камере, где свет льется из единственного источника, маленького окошка под самым потолком. И запах. В какой — то момент мне показалось, что он просто въелся в мое тело.

Сейчас мне легче. Дышать. Не нужно постоянно задерживать дыхание. Наоборот, теперь легкие могут работать на полную.

— Ааань, а скоро обед?

— Я бы даже сказала, почти ужин, — усмехаюсь, доставая из холодильника кексы на десерт. Надо их только подогреть.

— Ты же говорила, что не умеешь готовить, — заглядывает в кухню Давид в домашних пижамных штанах и свободной футболке.

— Рагу кто угодно может сделать, — пожимаю плечами. По телу скользит озноб от его внимательного взгляда. Вечер наступил слишком быстро. Осталось совсем немного и не придется пойти на еще одну сделку с совестью и исполнить долг… Теперь я даже не фиктивная жена, а настоящая, а судя по жару, что тянется по спине, брак должен стать настоящим.

— Ну давай, попробуем, — разваливается он в кресле за столом, поворачивается к Даниле. – Только сначала брату своему, а то вдруг ты меня отравить хочешь…

— Зачем мне это? — застываю с тарелкой. Как ему в голову такое могла прийти.

— Ну как, брата получила, замуж вышла, почему бы не стать веселой вдовой.

— Не стоит судить всех по себе.

— Точно? Тогда подпишем брачный договор?

— Меня удивляет что ты сразу мне его не подсунул, — пихаю ему рагу под нос. Какой же подонок. Сажусь сама, демонстративно погружая вилку с капустой в рот. – Полагаю условия там будут соответствующие твоему характеру.

— Ого, и какой же у меня характер.

— Бескомпромиссный.

***

Дорогие мои читатели. Книга пишется регулярно, проды выходят через день, стандартным объемом главы в 5к знаков. Если для вас это медленно, то покупайте готовые книги или ждите завершения. И рассказывать мне, что в книге вдруг стало много насилия, тоже не надо, потому что изнасилование было во второй главе... Мне очень хочется написать для вас полноценный, качественный роман, а не слитый огрызок. Имейте терпение и уважайте меня, так как я уважаю вас) Большое спасибо за внимание)

Я прям чувствую исходящую от нее нервозность, стоит мне приблизиться. И ведь ни капли симпатии. Я словно приведение, от которого она дрожит и замерзает. Какая уж тут привязанность. Пытаюсь вспомнить было ли хоть раз такое на моем веку, чтобы девушка испытывала подобную неприязнь, пожалуй, нет. Хочется залезть ей в голову и понять, сколько ей стоило трудов согласится мне позвонить и согласится на все условия. Так бы и влез к ней в мозг. Так бы и тряс спрашивая, а что собственно она хотела? Чтобы я после всего добра еще был адекватным?

— Сколько ты еще будешь кухню надрачивать, — прислонившись к косяку наблюдаю за Аней. Она низко наклонилась, чтобы протереть дверцы кухонного шкафчика. Судя, по всему оттягивает момент истины как может.

Она резко встает, на меня не смотрит. Споласкивает и выжимает тряпку. Поворачивается. Глаза в пол.