— Если нет денег, выметайся, — бурчит водитель, кивая на открытую дверь автобуса. Он просто остановился посреди леса и решил меня выставить.

— Я же вам объясняю, у меня карта. Вот она, — тычу в его жадную морду. – Как только доберемся до города, я сниму деньги и отдам вам!

— И я должен поверить малолетней шлендре? А потом платить за тебя со своих кровных? Выметайся!

— Сколько можно стоять!

— Скоро поедем?

— Пока эта тут стоит, не поедем, — рявкает водила, а я оборачиваюсь к людям.

Смотрю на каждого по очереди. На бабушек одуванчиков, сморщивших нос на мои грязные кроссовки.

На беременную, которая смотрит так, словно я украсть ее ребенка хочу. На молодых парней, которые ржут и толкают друг друга.

На стариков, которые облизываются на меня, но ни за что не помогут.

Потому что их жены потом будут всю неделю их пилить.

Наверное, будь я иначе одета, они бы все кинулись мне помогать, но девочки из приюта оставили мне прощальный подарок.

Украли всю одежду, оставляя этот ужасный топик и юбку, больше похожую на пояс.

А кроссовки, белые прекрасные кроссовки вымочили в зеленке. У меня просто не было выбора, иначе пришлось бы идти в одном нижнем белье.

Почему эти люди судят по одежке, почему не хотят даже выслушать мою версию событий?

— Давай, давай! Не задерживай транспорт, подзаработаешь, поедешь, — хохочет самая ближняя ко мне женщина, а остальные прячут ухмылки.

Нет!

Я не выйду неизвестно на каком километре.

Не в таком виде!

— Я никуда не пойду! Я останусь здесь! — плюхаюсь задом на ступеньку, но вдруг чувствую резкий толчок в спину и почти лечу на землю. Невысоко, почти небольно, но до жжения в горле обидно! — Сволочи!

Глупо кричать выхлопным газам. Махать кулаками. Но это хоть что-то. Хоть какой-то выход эмоций.

Резкий сигнал клаксона, свист шин, и я кричу, испуганная, прыгая в сторону, чтобы избежать столкновения с машиной…

Она почти врезается в дерево. Но застывает, повиснув над небольшим обрывом, сдавая назад.

Машина огромная. Джип. Черный и пугающий.

Я все еще лежу на ровном горячем асфальте, чувствуя, как смерть пронеслась перед глазами, почти коснувшись меня своей косой.

Дверь джипа с водительской стороны открывается, и вываливается мужчина. В ярко-красном пиджаке. Такой же пугающий, как машина, на которой он меня чуть не задавил.

— Ты совсем ебанулась? Сдохнуть тут решила?

— Простите, — испуганно мямлю… — Я за автобусом гналась, а тут вы. Я вас просто не видела.

— Так купи себе очки, — рявкает он, а на вид приличный мужчина.

В костюме с иголочки, с коротко стриженой бородой, словно нарисованной.

Его темные волосы уложены волосок к волоску. И если бы не слегка расфокусированное выражение лица, я бы подумала, что он с важного совещания. Хотя, может, не пьяный, просто уставший.

Он мог меня убить…

Но успел свернуть в сторону.

Значит, с реакцией порядок.

Наверное, будет совсем наглостью попросить подвезти меня. Но идти до города целый день по трассе опасно, а он выглядит почти безобидно…

Не бандит, вроде. Бизнесмен.

— Куплю, вот доберусь до города и сразу куплю. Простите меня еще раз, — наконец, поднимаюсь во весь рост, нервно заправляя растрепавшиеся волосы за уши. – А вы меня не подвезете?

Он хмыкает, осматривая меня, как последнюю половую тряпку, которой он бы даже не прикоснулся к своей блестящей неэмалированной машине.

— Извини, детка, номер не пройдет. Мое заднее сидение любит дам из высшего общества.

С этим он просто садится в машину, кинув на меня последний пренебрежительный взгляд.

Ну, конечно.

Куда мне до такого небожителя?

Он, наверное, и ест из золотой посуды, а здесь ехал, потому что где-то находится его загородный особняк. Такой же дорогой на вид, как этот мужчина.

Такие проводят время в ресторанах или на яхтах, имеют в женах дочерей депутатов и бизнесменов. Смешно даже предположить, что такой, как он, подвезет такую замухрышку, как я. Глупо мечтать вообще когда-нибудь оказаться в подобной машине.

— Ну, и пошел ты! — показываю неприличный средний палец. И это Аня Скворцова, единственная отличница выпуска, правильная девочка, раздражающая всех своей идеальностью. Но это вчера.

А сегодня я выгляжу, словно вышла на работу на трассу.

Позорище!

Видела бы меня сейчас мама, снова бы умерла, только на этот раз от сердечного приступа. Или офицер по делам несовершеннолетних, которую я умоляю отдать мне младшего брата из приюта. Наверное, никогда бы не отдала.

Вдруг вижу, что точка на трассе тормозит, а потом начинает увеличиваться в размерах, да так быстро, что мне снова приходится отбежать в сторону, когда машина оказывается со мной на одном уровне. Дверь открывается прямо рядом со мной.

Я застываю, не веря своему счастью. Неужели человечность в нем победила узколобость и стереотипы?

— Садись, чего встала, — он резок, но и правда. Чего стою?

— Спасибо! Я только кроссовки сниму, в городе другие куплю. Да и машину марать не хочется.

— Какая забота, — хмыкает он и внимательно наблюдает, как я сначала плюхаюсь попкой на такое идеально кожаное сидение, а потом снимаю кроссовки, наклонившись вперед. Господи, надеюсь, там ничего не видно у меня лишнего. Подумает еще, что я специально тут изогнулась вся.

Скидываю кроссовки, поднимаю ноги на порог и упаковываю в машину, закрывая за собой тяжелую дверь.

Он отворачивается с усмешкой на четко очерченных губах, позволяя рассмотреть свой грубый профиль. Его всего словно из камня выточили.

— Даже интересно, какую роль ты играла сейчас? Невинной шлюшки, которая случайно оказалась на дороге? Или, может, опытной путаны, которая завлекает забавными уловками. Пристегнись, не люблю на месте стоять.

— Скорее глупой дурочки, которая оказалась здесь случайно и просит помощи, — пытаюсь пошутить, хотя его шутки не понимаю. Пристегиваюсь, как велит, видела, как быстро едет эта машина. Вздрагиваю, когда его тяжелая, обжигающая ладонь накрывает мою коленку. – Что вы делаете?

— Играю папика, который на это купился. Приступай.

Рука давит все сильнее. Я спихиваю его, но он словно клешней впивается.

— Все, заканчивай игры и начинай сосать. Посмотрим, так ли ты хороша в шлюшьем деле, как в играх.

***

Я в полном ступоре.

Я просто не понимаю, что происходит.

Его жесткий рот говорит знакомые слова. Но я не понимаю, как они относятся ко мне.

Я не понимаю этих слов, как будто читаю на китайском.

— Приступай, — дергает он мое колено на себя, пугая яростным тоном.

Пугает взглядом, в котором порочная мгла. Я почти вижу свое отражение в темных озерах его глаз.

- Нет!

— Покажи на что способна.

— Вы неправильно все поняли! — испуганно шепчу, пока его ладонь давит на колено все сильнее. Причиняет боль. Но не это самое страшное, а выражение лица. Он не отступает. Никогда. Если что – то решил, то пойдет до конца. – Я не такая. Я не из этих.

— И я должен тебе поверить? — хмыкает он, второй рукой дергая лямку на моей майке, из которой так сильно торчит серый лифчик. Щелкает ею по коже. До вскрика. — В таком-то наряде?

— Меня обокрали! — отпихиваю его руки. Стараюсь говорить быстро, но четко, чтобы понял! Чтобы перестал думать, что я проститутка! — Вещи забрали! Я не работаю тут! Я из детского дома! Ехала в город! Надо мной пошутили и оставили в таком виде! Я не продаю тело, уберите руки! Мне больно!

На каждую фразу его взгляд лишь темнеет, сжимая меня усмешкой, что в них таится.

— Интересная игра, — резко бьет по второму колену ладонью. Раздвигает и большим пальцем проводит по ткани трусиков, вызывая агонию во всем теле. Страх. Ужас… Зачем он это делает? Я же говорю, что не такая! — Игра. В сопротивление. Мне даже нравится. Давай обострим. Ты убегаешь, я догоняю.