Следующим пунктом на бумаге, но одновременно с другими, идёт срочное развитие Урала и строительство промышленности. Причём, пока русская казна не настолько уж и дырявая, как это в иной реальности случилось во время Северной войны, процесс необходимо ускорять.

Посмотрим, как сработает Никита Антуфьев, будущий Демидов. Пока, как приходили сведения, он старается, но вряд ли получится полностью закрыть заказ, который я сделал у него на изготовление фузей. Пробует выкрутиться. Ведет переговоры о покупке у голландцев. Возможно выдаст за свои.

И это, если честно, немного подкупает. Стремится слово свое сдержать, вопреки тому, что все против его. В ущерб же себе сработает, ну или в ноль. И все равно не сдается.

Но не думаю, что на Демидовых свет клином сошёлся. Нужно будет как‑то уговорить государя, чтобы он вызвал в Москву Строгановых. У этих почти что удельных князей должны быть и люди, и средства, и возможности для того, чтобы ставить заводы. Только немного прижать нужно было Строгановых, чтобы поубавить их вольницу.

Конечно, это можно делать только после того, как решится вопрос с Османской империей. Вряд ли получится нанести сокрушительный удар этому государству, но заключить более‑менее выгодный мирный договор – вот главная задача на ближайшую перспективу.

А потом война со Швецией. Без этого никак не обойтись. Однако к войне нужно быть настолько готовыми, чтобы как минимум на первом этапе сокрушительно не проиграть, а начать воевать в долгую. Желательно – чтобы победить, но для этого нужно очень много работать над военной реформой.

Жаль, что в России существует поговорка и жизнь, как и развитие русского государства, живёт согласно ей: «Пока петух на горе не крикнет – мужик не перекрестится». Пока мне кажется, что со шведами легко воевать не придётся, военная реформа так или иначе будет буксовать.

Ведь пока всё то, что происходит в Преображенском – это если не потешные забавы, то в масштабах очень и очень мало. Однако село Преображенское и многие территории около него становятся своего рода кузницей кадров, местом, где пробуется новое оружие, тактики, способы и системы подготовки солдат.

Ну и попутно нельзя забывать о том, и это в моём плане прописано отдельным пунктом, как необходимо развивать экономику Российского государства.

Я считаю, что срочно нужно упразднять все таможни. Каким‑то образом стимулировать создание множества мануфактур. Например, два года мануфактурщики, если это именно мануфактура, не должны ничего платить. А если в мануфактуре ещё используется хоть какой‑то механизм, то даже поощрять, выделять выплаты из казны государства.

И тогда встаёт вопрос: как эти механизмы создавать. Что‑то знаю я, но этого точно будет недостаточно. К сожалению, я ни разу не практик, не инженер.

Впрочем, станок для нарезки стволов уже работает. Существуют прототипы сразу двух видов прядильных станков. Вопрос только в том, что для них нет столько сырья, чтобы производить ткани.

Нельзя игнорировать сельское хозяйство. Пока что Россия – сугубо аграрная страна. И сделать ее индустриальной, у меня жизни не хватит. Но вот аграрно‑индустриальной, может и получится.

Тут всё очень сложно, но кое‑что вводить необходимо уже сейчас. Как минимум, нужна коса – для увеличения производительности сбора урожая, сбора сена для скотины. Нужно производить плуги, которые очень дороги, но при этом необходимы. Конечно же, новые культуры.

А ещё я даже готов поделиться со всем русским миром принципами пчеловодства. Правда, не сразу – сперва сам хотел бы на этом нажиться, но… государю по секрету нужно сказать. А самому думать о парафине.

В Русском государстве сейчас поле непаханое для любой промышленности. Нет производств и зеркал, и хоть какого нормального стекла для боярских усадеб. Нет производства фарфора – и это всё привозится либо из Китая, либо уже и европейские поставки имеются, а в России нет своего.

Насчёт мебельной фабрики уже идут переговоры с купцами, и в данном случае Стрелецкую корпорацию представляет дядька Никанор. Не всё же мне только работать. Однако я подготовил чертежи мебели – тех же стульев, диванов, шкафов и всего прочего, чего даже и в Европе, возможно, пока не придумали.

Очень много чего необходимо производить, чтобы Россия не стала сырьевым придатком для европейцев. Если сейчас это делать, то тогда меньше придётся ломать через колено всё русское общество. Может у меня именно такая миссия – сделать все, чтобы хоть раз в истории Россия не была в догоняющих, чтобы нас догоняли. А мы бежали бы так, что и не угнаться.

А вообще, сегодня двадцать третье февраля, а я и чарку не поднял за русскую армию. Как так?

– Прохор! Тащи меда! Пить будем! – выкрикнул я.

В комнату тут же вошел медик, которого прислал за ежечасным уходом за мной Матвеев… Что‑то он хочет от меня, не спроста такая забота.

– Никак не можно, вы есть не пить.

– И есть и пить, – сказал я.

Кремль.

25 февраля 1682 года.

– Его нужно снять! Лишить сана! – кричал раздраженно государь.

Собравшиеся бояре не знали что и ответить. Царь был настойчив, требовал. Объяснить ему, что с патриархом нельзя так, Церковь, которая и без того ощущает проблемы, не может выставляться, как преступная.

– Иоаким и так отправился на богомолье, – спокойно сказал Матвеев.

Но сегодня Петр Алексеевич не слышал никого. Покушение на его спасителя, на его наставника, государь спускать не желал.

– Ваше Величество, но…

– А! Дядюшка? Решили сказать? – пренебрежительно перебил Мартемьяна Кирилловича государь.

Наступило молчание. Петр так же понял, что выглядит не в лучшем свете. Стрельчин все время говорит о сдержанности. А тут…

Петр, на самом деле, игрался со своим наставником, как это может делать только ребенок. И в тот момент, когда царь смог оценить многие новшества своего учителя, в его стреляют. И кто? Человек, который быстро признался в том, что патриарх потребовал смерти Стрельчина.

И даже не проводились больше кулачные бои. А вот эту забаву Петр сразу полюбил и не мог еще и простить, что его лишали зрелища.

– Не желаю более видеть Иоакима. Пусть все знают об этом. И с вас требую, чтобы вся Боярская Дума о том возвестила простому люду, – сказал Петр и стал ожидать, как его будет отговаривать.

Нет. Все согласились. Получалась удобная позиция – спрятаться за волю царя. При этом, бояре хотели того же. Вот только на прямую, каждый лично, боялись вступать в конфликт.

– Если с этим все согласны, так давайте обсудим поход, – поспешил сказать Матвеев.

Он‑то более других хотел такой истерики Петра. Старый враг, ну или не враг, так соперник, Иоаким, скинут с вершины власти.

– Кого, государь, поставишь во главу войска? – спросил Матвеев.

Григорий Григорьевич с удивлением посмотрел на боярина Матвеева.

– Понятно же… Воеводе и быть в походе головой, – уже успокоившись сказал государь.

На самом деле, вопрос был не в том, кто из бояр возглавит поход, а что Петр отказался от идеи самолично стать во главе войска. И сейчас Матвеев показывал свою власть над царем.

Государь же показывал Артамону Сергеевичу свой разум. Ведь до того Петр хотел быть командующим в походе, а Стрельчин, чтобы его заместителем.

– Я велю доложить мне, сколь серебра потрачено и что готово с того, кабы дойти до Крыма. О воде, о порядке в войсках, припасах… – царь, теперь уже на удивление всех, требовал полного отчета.

А ведь половина денег, что получено из казны, осела в сундуках бояр. Придется сложно…

– Ну же… У меня и бумага есть и счеты. Разом сосчитаем, сколь чего нужно и что закуплено, – требовал Петр.

– Так что с патриархом, поговорим, как скинуть его? – пытался вернуть предыдущую тему для разговора боярин Долгоруков.

– Все ли слышали меня? Докладывайте! – потребовал государь.

«Нешта ты взрослеешь рано, твое величество. Может и зря люди патриарха не добили Стрельчина», – подумал Матвеев.