— Я очень тебя прошу, — сказал я с нажимом.

Он поколебался.

— Ладно.

Глаза Риды сделались совсем как плошки.

— Я тоже не хочу с ним драться!

— Отказываешься от поединка? — с намеком спросил я.

Девушка поджала губы.

— Нет! Но ты… ты… ты просто подонок, Глава!

— Спасибо за комплимент, — хмыкнул я.

После этого обратился к Эймину Ону.

— Подготовьте подходящий зал, пожалуйста.

— Сейчас? Здесь? — поразился Он.

— А когда еще? — вопросом на вопрос ответил я. — Сегодня я специально освободил время под сватовство, а потом мне некогда.

Он ушел — видно, отдавать распоряжения слугам. Рида тоже была такова. Мы с Гертом остались в гостиной куковать над чаем с печеньем. Сюрреалистичная ситуация! Мой брат все больше и больше мрачнел. Кажется, его все это нешуточно расстраивало, и желание жениться на Риде пропадало с каждой секундой. С одной стороны, отлично, впредь будет умнее. С другой — мне было немного жаль. И не только этой дурацкой подростковой влюбленности, хотя и ее тоже. У меня не было возможности испытать нечто подобное, поэтому я отношусь к таким юным чувствам с очень большой снисходительностью и некоторой завистью. С другой…

Если бы Герт и Рида поженились — что за отличную команду из них можно было бы сделать со временем! Плюс это сняло бы часть напряжения в отряде: несколько наших парней заглядывались на Риду, явного лидера среди девчонок. Стань Рида женой Герта, явного лидера среди парней — это заглядывание со временем превратилось бы во вполне платоническое восхищение и уважение. Если этому не суждено случится, придется решать половое напряжение другим способом. Либо формировать из Риды, Мики и Диллы отдельный отряд — откровенно слабоватый. Куда их, к Цаплям, что ли? Либо выдерживать эти гормональные слезы и сопли раз за разом: все пацаны по очереди перестрадают. Так что брачный союз между Ридой и Гертом снимал с меня в краткосрочном периоде одну мелкую, но досадную проблему.

Однако теперь этот вариант стоял под угрозой. Я не вполне понял, за что Герт обиделся на свою нареченную (хотя догадывался), но очень может быть, что всерьез. Мой двоюродный брат только выглядит веселым и легким в общении человеком — на самом деле там кременной твердости и неуступчивости характер, который только начинает входить в полную силу. По сравнению с ним я лично мягкий и пушистый, буквально плюшевый мишка!

Нет, серьезно. Я всегда даю второй и третий шанс, если человек искренне раскаивается в содеянном. И за годы научился, как мне хочется думать, прощать или почти прощать близких за совершенные ошибки. В конце концов, сам в свое время наворотил такого, что как вспомню — так вздрогну. И продолжаю воротить иногда.

А вот Герту, боюсь, науку прощения еще постигать и постигать.

У Она в его небольшом особняке, конечно же, имелся тренировочный зал, оборудованный не хуже тех, что в коннаховском поместье. С полированным полом и настоящим зеркалом. (Я лишь недавно узнал, что зеркала тут адски дорогие. То, что Коннахи в принципе рискуют размещать их в тренировочных залах, — это тоже своего рода выпендреж и показатель класса. А узнав, тут же задумался, как бы удешевить производственный процесс, но быстро понял, что повесить еще и это на Шейфа не получится — бедняга и так перегружен. Надо вылавливать откуда-то другого помощника. Или воспитывать. В конце концов, несколько «дубовых» учеников живо заинтересовались механикой!)

В общем, ради предстоящего поединка из этого помещения вытащили все лишнее — например, стойку с весами и другими приспособлениями. Зеркало тоже сняли и вынесли, слуги возились с ним прямо когда мы с Гертом зашли туда все осмотреть. Осталось пусто и гулко, только за окнами мела белая февральская вьюга. Кажется, март на носу, а все еще такое! Хоть бы земля успела к апрелю оттаять, а то со всеми моими «передовыми» агротехнологиями соберем шиш да маленько…

Поймав себя на этой крестьянской мысли, я улыбнулся.

Герт эту улыбку заметил и интерпретировал по-своему.

— Что, думаешь, я дурак? — с горечью сказал он. — Ты меня спрашивал, уверен ли я, что она меня любит. А она…

— Погоди, ты что, думаешь, она тебя разлюбила? — не понял я. — И от большого равнодушия на меня бросается? Ну-ну.

Герт упрямо сжал челюсти.

— Если бы любила, доверяла бы! Как она могла подумать, что я ее дома посажу и запрещу ходить на тренировки⁈ Или в найме участвовать?

У нас был разговор, что в этом году на найм поедем вместе, и неважно, сдадим или не сдадим на первый ранг — давно пора.

— Так. Но вы с ней об этом не говорили? — осторожно спросил я.

— Зачем⁈ Она что, меня не знает⁈

Мне захотелось закрыть лицо двумя руками. А потом дать Герту щелбан.

Подумав, я не стал бороться со вторым желанием, хотя чтобы дотянуться ему до лба, пришлось встать на цыпочки.

— Ай! — эта орясина схватилась за больное место. — Ты чего⁈

— Вот теперь я правда думаю, что ты дурак, — вздохнул я. — Люди, бывает, по тридцать с лишним лет живут вместе, и то друг друга неправильно понимают! — чистая правда. Сколько раз случалось, что устная передача данных подводила нас с Алёной. — А ты только с девушкой объяснился, и уже хочешь, чтобы она знала всю твою подноготную. Не выйдет. Надо разговаривать. Словами через рот. Даже лучше не словами, а письма друг другу писать, и даты ставить! Серьезно, помогает.

А вот это уже не по личному опыту — я до таких высот занудства никогда не поднимался. Это придумали старший сын с невесткой. Она иностранка, хоть и на момент, когда они сошлись, хорошо знала наш язык, но все равно культурные различия сказывались. Эти двое довольно рано сообразили, что записки с датой — чуть ли не единственный способ разобраться, откуда пошло недопонимание.

— Ты говоришь, как старый дед, — фыркнул Герт.

— Советы святого предка! — наставительно заметил я. — Он мне недавно их стал давать, я думал — к чему это, я-то жениться не собираюсь? А оказывается, для тебя старался.

Герт усмехнулся.

— Ну раз святой предок…

Ага, улыбается — значит, можно подсекать.

— Короче говоря, — продолжил я серьезно. — С шансами Рида тебя не поняла. Как ей понять тебя правильно, если ты неоднократно говорил, что хочешь жениться пораньше, чтобы было больше наследников для Коннахов?

— Это я давно говорил! Вообще еще до того, как Ульн родился!

— Может быть, и так, — не стал я спорить. — Но у девчонок голова работает не так, как у нас. Они такие вещи запоминают очень крепко, складывают в копилочку и даже через полвека готовы достать из этой копилочки компромат на тебя. Если ты с ней прямо не говорил, прямо четко, вот такими словами: «Рида Он, я хочу тебя в жены только благодаря твоим достоинствам и неземной красоте, обещаю не ставить препятствий твоему росту, как бойца, и не ставить тебе в упрек, если это помешает тебе родить мне наследника, а также любить и оберегать тебя до конца твоих дней», — то не имеешь права возмущаться, что она каким-то магическим образом не прочитала твои мысли и намерения!

— Любить и оберегать до конца моих дней? — пробормотал Герт. — А красивая клятва. Тоже святой мишка… прости, святой предок подсказал?

— Вроде того… — я нахмурился. — А обычно на свадьбах что невесте говорят?

— У крестьян просто «беру тебя женой». А у нас — «обещаю почитать тебя хозяйкой в своем доме и сделать наших детей своими наследниками», как-то так, — пожал плечами Герт. — Но твой вариант красивее!

Я опять мысленно схватился за голову. Этак я еще концепцию романтической любви сюда принесу, со всем бредом, что вокруг нее наверчен! И нет, я не противоречу сам себе, когда так думаю. Любовь во многих своих проявлениях — священное чувство, и неважно, как она оформлена. Романтическая любовь, то бишь, будем называть вещи своими именами, умственное расстройство на почве похоти — совсем другая штука. Когда-то я на полном серьезе порывался классифицировать всех, кто ее испытывает, слабоумными. Очень надеюсь, что у Герта к Риде все же не она.