У каждого без исключения! — в зале появились восторженные вопли. —
Есть такое желание-е,
Сбросить бархат и тесьму-у-у!
И отправиться в тюрьму!
Рояль замолк, а труба взяла на себя всю работу. Весёлая мелодия тянулась и извивалась, как сами танцовщицы, жонглирующие тростями и шляпами-цилиндрам.
— Ха-ха, вот так-то! Надоело и всё! — выждал паузу артист.
Гринбейл постарался вернуть внимание на того, за кем незаконно проник в концертный паб. Менгель, казалось, вновь испарился, однако затем Томас увидел его за столиком в предпоследнем ряду от задней стены, увы, в компании не двух и не трёх человек, а целых девяти. Некоторые походили на нового недошварца – выглядели подозрительно и немного комично, большинство обладало исключительно крепкой, даже увальневой комплектацией – настоящие толстяки и гиганты! Мальчик поискал возможное место для удобного подслушивания – оно нашлось. Довольно широкая колонна с прибитым к ней картонным рукописным меню расположилась неподалёку от собравшихся злодеев. "Вот он – шанс" — решил Томас и, пытаясь буквально не попасться посетителям, завороженным выступлением, под ноги, стал пробираться к Менгелю. На сцене же продолжалось выступление. Труба замолкла, вернулся рояль в тандеме с барабанами, а женщины застыли, изображая усталых до переутомления мужчин.
Говорят, что джентльмены,
Обожают лесть,
Обожают дам,
И хорошо поесть!
Говорят, они скупые,
А если нет, то точно бедняки!
И хочется кричать:
Научитесь вы бревно в глазу замечать! — Музыка притихла и Хай произнёс. — Так и сказал! Не вру!
В зале раздался хохот, а определённо пьяный посетитель едва не зашиб ползущего под его столиком Гринбейла. Вновь стартовал припев и вновь яркий букет из звучаний заполнил нечищенные уши людей.
У каждого без исключения!
Есть такое желание-е,
Сбросить бархат и тесьму-у-у!
И отправиться в тюрьму!
Томас занял место у странной группки, убедился, что его не видно со стороны Рондалонича, навострил уши и услышал, как заговорил Менгель. Собрание той группки напоминало тайное собрание злодеев из книг, на котором вот-вот сообщат нечто важное.
— Уважаемые коллеги по грядущему счастью, — приятно улыбнулся Рондалонич, открывая бутылку торна. — Простите, любезные, за опоздание. За несколько кругов я совершенно забыл, как передвигаться по Онфосту. Так вот. Я, как и планировалось, собрал всех вас здесь, дабы сообщить наиважнейшую вещь из всех! — в пабе послышались хлопки из зала, и злодей остановился, прислушавшись к словам песни Мсье Хая.
За решеткой нет проблем
Кто красив, а кто нет
Кто элегантен, как осёл
А кто ухожен, как козëл!
И вот сидишь ты в тишине,
Не волнует причёска тебя,
Но есть один казус! Ха-ха! — у джентльменов, сидящих за столиками появились ехидные ухмылочки – они догадались, что изначально тест больше ироничный, чем революционный.
— Не выйти на свободу никогда!
Заговорщики поморщились. Какая-то женщина, сидевшая рядом с Менгелем и не отводящая от него глаз, произнесла:
— Ненавижу тему про тюрьмы. Настолько они мне осточертели, что сжечь бы их все дотла. Или засадить в них леннов и шварцев вместе с Золотой Гвардией Норша.
— Попрошу заметить, дорогуша, — мило перебил Рондалонич. — Во-первых, Мсье Хай довольно талантливый человек, да, к тому же, весьма известный и влиятельный в Тинсане. А во-вторых, ваш голосочек мешает мне насладиться выступлением, — Менгель задумался, сделал глоток торна, а затем продолжил. — Так-с вот, о чём это я? Точно! Долгожданный сигнал из здешних лесов наконец-то поступил. Ручной голубь долетел до улицы Терриякки, и я собрал всех вас здесь, чтобы сообщить о дате. Точной дате восстания!
Сидящий слева от Менгеля господин радостно захлопал в ладоши и воскликнул своим писклявым голосом с энтузиазмом:
— Уверен, это будет самое лучшее восстание с времён правления Асданоша Беспощадного!
"Погодите-ка, что? — не сообразил Гринбейл. — О чём говорят эти непонятные люди? Не может быть, что они собираются устроить настоящее удачное восстание? Почему? Какова причина? Быть может, это просто шутка?" — испуганно размышлял мальчик.
Занявший соседний с пискляком стул спросил отвратительно-низким голосом:
— Ну и когда же Неизвестный вторгнется в Онфост?
Но ответа не последовало, так как Мсье Хай вновь принялся исполнять припев. В этот раз финальный.
У каждого без исключения!
Есть такое желание-е,
Сбросить бархат и тесьму-у-у!
И отправиться в тюрьму! — закончил чудесный артист, кланяясь обрадованной публике и вращая тростью, как и танцовщицы. Кто-то крикнул “браво”.
— Что? — не понял Менгель, возвращаясь к разговору, после пары хлопков в честь артиста. — Ох, мой швондер, какое же великолепное исполнение!
— Сэр, когда же Неизвестный вторгнется в Онфост? — повторил низкотонный.
— Точно, — уверенно кивнул новый шварц с Терриякки.
Менгель Рондалонич, вздохнув с облегчением от упавшей с его плеч тайны, наконец ответил то, что от него требовалось.
Глава 2. Часть 1. Кубарем с улицы Саранди.
— Уже сегодня вечером! — торжественно заявил Менгель, всмотревшись в лица заговорщиков, чтобы прочитать на них реакцию. — Сегодня вечером Неизвестный вторгнется в Онфост!
Эта фраза отдалась в голове Томаса, словно гром среди ясного неба. Не может быть, чтобы в Онфосте произошло что-то ужасное! В северном городке никогда ничего плохого и не происходило! Подумать только, уже вечером! Следовало срочно доложить штабу леннов, который расположился на Площади Свободы, а для этого необходимо взять с собой бабушку, чтобы Гринбейла не выдворили восвояси усатые приверженцы закона.
Девять отличающихся внешностью, но одинаковых по гнусности заговорщиков заржали словно кони, отчего вызвали недовольный взгляд Мсье Хая со сцены. Но группе противозаконников не было никакого дела до мнения артиста.
— За премерзкие новости! — произнёс тост Менгель, поднимаясь со стула.
— За премерзкие новости! — хором согласились злодеи.
Заговорщики вместе подняли бокалы и бутылки с мутным пойлом, дружно чокнулись, разлив жидкость по столу, покрытым бархатной скатертью, и продолжили отвратительно хохотать.
— Кто бы мог подумать, что из клоунов смуглой гадалки мы встанем в ряды Неизвестного и вскоре займёмся захватом Короны! — прописклявил высокотонный и худой тип.
— Да, — присоединился низкотонный плотный мужчина. — Мне не нравилось пудриться, носить на носу мягкий красный шарик и падать на уличную плитку, чтобы развеселить неблагодарный народ, безразличный к нам.
— А я самого детства сидела в тюрьме, — пожаловалась женщина, заглядывающаяся на Менгеля.
В концертном пабе вновь заиграла публика, оркестр разогревал её перед следующей песней. Мсье Хай же общался с залом. Однако заговорщики уже не следили за мужчиной, а болтали о своём.
— Как же так вышло? — сжав ладони у груди вопросил карлик.
— О-о, эта крайне трагичная история, дорогуша, — погладила дамочка того по макушке. — Когда я родилась, мой отец обвинил меня в преступлении. Преступлении, заключавшемся в том, что слишком уж красива и женственна. Шучу, он назвал меня так же, как звали мою мать, а потом выдал меня ленниции. Я пробыла за решёткой до десяти кругов, а потом меня отправили пахать в рабочем доме для сироток, ведь мои родители так и не вернулись за мной.
Карлик смахнул вырвавшуюся из глаза слезу и пожалел женщину:
— Как мне жаль вас, Мисс, — грустно всхлипнул он. — Какие же несправедливости набросил на вас сеткой Великий Влас! А ведь я тоже пережил похожее…
— А как ты пришёл к тому, чему пришёл, Менгель? — положила ладонь на плечо Рондалонича дамочка, перебив рассказ низкорослого. — Почему вступил в ряды будущих захватчиков?
