Несмотря на позднее время из домов, приоткрытых совсем на чуть-чуть, окон доносились милые зимние песенки, греющие душу не хуже растопленных каминов. Из дома №11, мимо которого пробегала незнакомка, доносились приятные, звонкие, детские голоса. Двое или, вероятно, трое девчонок пели праздничную историю о добрых людях, которые когда-то, давным-давно, спасли Корону от жестокого восстания, потрясшего каждый город, а их родители, скорее всего, музыканты, играли на рояле и трубе.
Здесь, сейчас и в этот час мы радуемся тем,
Кто, собой рискуя, спас тысячи людей,
Из под гнёта злых злодеев вывели народ,
Брать в руки Города и наш настал черёд.
Теперь живём мы в тихом мире, полном только счастья и добра.
Пусть снега хлопья падают с небес, а Влас спускается на землю и радует детей своим святым лицом,
И всё спокойно здесь, в Короне, навсегда. И всё спокойно будет.
Не в силах слушать чудесную песенку местной семейки женщина бросилась дальше, смахнув нечаянно выскользнувшую на замёрзшую щеку слезу. Та дама знала о происходящем намного больше других, поэтому и не могла позволить себе повторить те радующие окружающих слова. Потому что это не правда, спокойствие уже давно покинуло Корону, но пока об этом никто не догадывался.
Персона миновала долгий и опасный спуск и вышла на Тихую Площадь. Именно так обзывала данное место железная табличка, прибитая к чугунному столбу. Тихая Площадь считалась сердцем тихой улочки Терриякки, как Площадь Свободы являлась сердцем Онфоста. Пройдя мимо будки смотрителя, смотритель в которой отсутствовал, дама оглядела окружающее её окружение. Вокруг громадами нависали каменные домишки с извилистыми, красно-серыми водосточными трубами, с разноцветными занавесками, скрывающими храпящих или занимающихся неотложными делами жителей. В центре Площади, прямо за постом хранителей порядка, под снежными хлопьями сжалось фиалковое деревце, цветы на ветвях которого умерли с приходом зимы и засохли навсегда. Женщина прошла и мимо того деревца. Очутившись у порога дома №7, уважаемая или не совсем леди постучала в железную дверцу подъезда, за которой её уже ждали. Дверь распахнулась для начала на защёлку, на даму оценивающим взглядом уставился огромный глаз, принадлежавший некоему огроменному мужчине определённо не низкого роста. Бледное лицо странницы осветил желчный свет карманного фонаря.
— Назови тайную цепочку слов, о загадочная из Тумана, — прокашлялся старый мужчина кругов пятидесяти-шестидесяти. — Самозванцам в Онфосте не рады, а сделки с ними не заключаются.
— Сова повернула голову в сторону последнего заката, — отчеканила женщина, вытирая слёзы, катящиеся по щекам.
— И уставилась в ответ на тайны прошлого во тьме, — подтвердил голос.
Неизвестный отворил дверь подъезда. Той ночью было крайне холодно и мокро от наступающей дымки, поэтому даже громадный старик поёжился от противной мерзлоты. Его нос, напоминающий толстую, короткую, треугольную сосульку, изредка посапывал, а изо рта вываливался пар.
— Не ожидал увидеть тебя так поздно, — признался ночной “консьерж”. — Подозревал, что всё пошло не по плану, но решил подождать до восхода солнца.
— С теми событиями, которые разворачиваются у всех прямо на глазах и одновременно под ними, боюсь, что не каждый дождётся восхода.
— Неужели дела так плохи? — изогнул бровь мужчина, притупляя свет ручного фонаря. — Кто знает, кто заметит наши ночные переговоры, — пояснил он.
— Ты не представляешь насколько, союзник мой, — мрачно подтвердила леди. — Тучи сгущаются над Короной, как не сгущались уже давно. Скоро часовая стрелка достигнет своей полночи, и тогда Города померкнут во тьме. Но оставим разглагольства о зле на потом, так как я здесь по делам. Времени в обрез, поэтому необходимо разобраться с Делом.
— Тебе удалось унести их? — восхитился незнакомец, потирая руки. — Неужели, многочисленные наблюдатели упустили детей и не обнаружили пропажу?
— Дом полон слухов, никто не понимает, кому верить, — горько скорчила рожу дама. — Наверняка они уже перерыли комнаты и окрестности и теперь разыскивают нас.
— Так, покажи-ка мне красавцев, — ухмыльнулся незнакомец.
Женщина не стала спорить и бережно опустила корзину на стол для вещей. Громила тихо приподнял пуховое одеяло и заглянул внутрь.
— И кто из них кто? — мило уточнил господин.
— Тот, что побольше – старший. Я назвала его Томасом, — гордо произнесла героиня. — Второй – Бертран, младший брат. С раннего возраста они ладят друг с другом, поэтому те юнцы – друзья не разлей вода.
Под тряпкой, покрытой снежинками, тающими на глазах, скрывались два младенца. По-видимому, они спали крепким сном и даже не подозревали, что их тайком вынесли из мягких кроваток.
— Красавцы, — хмыкнул старик, прислушиваясь к дикому вою ветра снаружи.
— Ты выбрал того, кто сможет приютить их на время? — поинтересовалась женщина. — Желательно, нужен человек, который не сдаст детей в приют или рабочий дом.
— Я давно прислушался к твоим словам и успел выбрать похожую персону.
Господин приблизился к подъездному иллюминатору, за которым бушевала вьюга, хлещущая по лицам припозднившихся прохожих, не страшащихся заболеть из-за мокроты, исходящей от миллиардов крошечных частичек Тумана.
— Буквально пару-тройку дней назад в третий дом въехала женщина примерно моего возраста, — задумчиво протянул незнакомец, почёсывая усы. — Она не походила на иных жителей Онфоста, ведь дамочка принялась заводить друзей, что крайне странно. Она не вопила на приезжих людей, разглядывающих её новый, выкупленный дом, ранее пустовавший кругами, а наоборот приглашала их зайти. Я успел поговорить с той удивительной мадмуазелью и узнал, что её зовут Аделия. Аделия Гринбейл. Та дама оказала на меня впечатление приятного, ответственного человека, который знает, как нужно обходиться с детьми. Правда, что странно, для выходов из дома дама наносит на лицо пудру, скрывающую её морщины, которые сильнее всего заметны после заката.
— Старость, — пожала плечами леди, с упоением глядящая на братьев, укрытых от враждебного мира в корзинке. — Она приходит незаметно. Тебе судить, достопочтенный усач с Терриякки.
— Не думаю, что говорить подобное этой ночью, разумно, — шикнул старик. — Никто не знает, кто может подслушивать за углом. В Онфосте даже в каждой щели прячется подлая крыса, готовая передать информацию туда, куда нужно.
— Ты всегда преувеличивал, Мистер Хрыч, — горько улыбнулась таинственная женщина. — Так значит, Аделия Гринбейл, говоришь?
— Так точно, дорогуша, — подтвердила тень, хмуро следящая за безмолвием снаружи. — Она с огромным шансом оставит твоих сыновей у себя, а я прослежу за ними и стану помогать в будущем.
— Прекрасно, — серьёзно отчеканила дамочка. — А теперь нам пора.
— Как? — удивился старик. — Уже? Ты не останешься здесь на ночь? Вероятно, тут тебя не найдут.
— Ни в коем случае, — отказалась ночная гостья. — Я не имею права подвергать знакомых опасности. Мне пора. Соверши то, о чём я тебя умоляла. И постарайся не попасться.
Госпожа Невесть-Кто незаметно поцеловала младенцев в их прохладные лбы и осторожно накрыла сыновей пуховым накрывалом.
— Береги их больше жизни, — губами попросила женщина и повернулась к выходу.
— Стой, — остановил леди незнакомец. — Ты ещё вернёшься в Онфост?
— Когда-нибудь я заявлюсь к тебе на чай, дружок, — печально ответила дама. — Если, конечно, я не покину Корону навсегда, а ты не сляжешь на местное кладбище.
— Что ж, — послышалось от “консьержа”. — Тогда удачи тебе и будь предельно осторожна.
Двое попрощались. За дверь выскочили тени: громоздкая и хрупкая. Их пути разделились. Громоздкая тень пересекла Тихую Площадь и подкралась к дому №3. За окнами горел скудный, бледный свет.
Хрупкая же тень успешно покинула Площадь и пересекла улицу Терриякки. Женщина, скрыв лицо под капюшоном поднялась по длинной лестнице, устремляющейся ввысь и оказалась на пустыре, окружённом зданиями. Пустырь тот вовсе не являлся таковым. Ещё утром на Площади Свободы торжествовали зазывалки полных энтузиазма продавцов. Пробиться мимо толп покупателей казалось невозможным, ведь на Площади располагался основной рынок, всегда переполненный перед приходом Тумана. А сейчас, когда серая завеса опустилась до уровня каменных плит, покрывавших территорию, исчезли и торгаши, и их разнообразные лавки и тележки. Цокот толстых каблуков незнакомки гулом раздавался по Площади Свободы. Крупные хлопья и узорные снежинки не выглядели красивыми и чудесными. Они старались похоронить под собой Онфост и его жителей, пытались залететь за шиворот, попадали в неудачно разинутые рты и пасти.
