— Окоченение уже разрешилось. А при этой утренней прохладе… — я мысленно прикинула температуру, — …смерть наступила не позднее, чем вчера вечером, часов десять-одиннадцать ночи. Возможно, чуть раньше.

Арвидус молчал, изучая меня. Его взгляд был тяжелым, взвешивающим каждую деталь.

— Вы удивительно осведомлены для трактирщицы, — наконец произнес он. — Где вы научились… определять такое?

Перед моими глазами на мгновение проплыли ряды учебников, лекционные залы, часы в морге.

— В прошлой жизни, — ответила я, и это была чистая правда. — Я видела много смертей. Естественных и не очень.

Он не стал допытываться. Кивнул, делая пометку в своем блокноте.

— Благодарю вас, хозяйка. Ваша информация… чрезвычайно полезна. Не уезжайте далеко от поселка. Возможно, у меня появятся еще вопросы.

Он отдал приказ стражникам, и те начали оцеплять место. Я же, отойдя в сторону, смотрела, как туман медленно поглощает фигуры людей. Я стояла на пороге не просто убийства. Я стояла на пороге чего-то темного и опасного. И мое знание, только что бывшее моим спасением, вдруг стало тяжелым и очень рискованным грузом.

После того утра в трактире воцарилась гнетущая тишина. Даже самые разговорчивые завсегдатаи, проглатывая пиво, перешептывались, бросая на меня косые взгляды. Одни — с опаской, другие — с любопытством. Я стала для них не просто хозяйкой и знахаркой, но и свидетелем чего-то темного, нездешнего. Запах смерти, казалось, въелся в стены, и никакой хлеб, никакое пиво не могли его перебить.

Я пыталась заглушить тревогу работой. Месила тесто с яростью, отдраивала уже сияющие котлы, проверяла бочки с таким рвением, будто от этого зависела судьба мира. Но мысли возвращались к тому холодному телу, к аккуратному проколу на шее, к пронзительному взгляду следователя Арвидуса.

Спасением стал визит к Фролу. Когда я переступила порог кузницы, привычный жар и грохот показались почти уютными. Кузнец, увидев меня, молча кивнул и достал из-под прилавка узкий деревянный ящик.

— Смотри, — коротко бросил он, откидывая крышку.

Я ахнула. На бархатной подкладке лежали инструменты, точь-в-точь как на моих чертежах, но превзошедшие все ожидания. Сталь была темной, матовой, отполированной до идеальной гладкости. Лезвие скальпеля, узкое и изящное, казалось, ловило любой лучик света. Зажимы с тонкими, точно ювелирными зубцами, пинцет, прочный и упругий. Это были не просто железки. Это были произведения искусства.

— Фрол… это… великолепно, — выдохнула я, не в силах отвести взгляд.

Он сдержанно хмыкнул, но в его глазах читалась гордость.

— Говорил же — интересная работа. Руки чесались. Бери. Только смотри… — он нахмурился, — …режь ими людей аккуратно. Для хорошего дела.

— Для спасения, — поправила я я, беря ящик с почти религиозным трепетом. — Обещаю.

Вернувшись, я расставила инструменты в своем импровизированном кабинете. Они лежали на чистой ткани, обещая точность, контроль, порядок в мире, который вдруг погрузился в хаос. Они были моим якорем.

Вот только якорь этот вскоре подвергся испытанию. Дверь трактира открылась, впуская не очередного рабочего, а высокую фигуру в плаще. Арвидус. Тишина в зале стала абсолютной.

Он подошел к стойке. Его лицо было невозмутимым, но глаза, как буравчики, впивались в меня.

— Труннодини. Ваша информация подтвердилась. Смерть от яда, введенного через инъекцию. Время тоже совпало. — Он положил на стойку ладонь. — Но у меня появились новые вопросы.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Я слушаю.

— Где вы были две недели назад в четверг? Примерно с полудня до вечера.

Мысленно я отмотала время. Две недели назад… Тот самый день, когда я с утра до ночи возилась с новой партией солода и принимала роды у жены одного из возчиков.

— Здесь, — ответила я четко. — С утра варила пиво, днем принимала роды у Марфы, жены возчика Трофима. Вечером здесь же, в трактире. Спросите у них.

Арвидус внимательно записал что-то в свой блокнот.

— Уже спросили. Подтверждают. — Он поднял на меня взгляд, и в его глазах было нечто тяжелое. — А вы не слышали о подобных смертях в округе? Молодые девушки из благополучных семей. След инъекции на шее.

Меня будто ударило током.

— В округе? Нет. Здесь об этом впервые.

— Не в округе, — поправился он, понизив голос так, чтобы не слышали другие. — В Стальгороде. За последние три месяца — три таких убийства. Идентичные. Тот же почерк. Тот же… профессионализм.

В воздухе повисло молчание. Три убийства. Серийный убийца. И его след привел сюда, к моему трактиру. Ко мне.

— Вы считаете, что он… здесь? — тихо спросила я.

— Я считаю, что он был здесь, — поправил Арвидус. — И, возможно, еще вернется. Или… — его взгляд стал пронзительным, — …он уже здесь. Под маской кого-то из местных.

Он отодвинулся от стойки.

— Будьте осторожны, хозяйка. Вы слишком много знаете. И слишком много умеете. Для трактирщицы. — Он кивнул на прощание и вышел, оставив меня одну с леденящим душу осознанием.

Я медленно опустилась на табурет, глядя на дверь, которая только что закрылась за ним. Он не сказал этого прямо, но намек был прозрачен. В его глазах я была не только свидетельницей. Я была подозреваемой. Или… потенциальной жертвой.

Мой взгляд упал на дверь в подсобку, за которой лежали новые, безупречные инструменты. Они должны были служить жизни. Но теперь я понимала, что в мире, где бродит тень, оставляющая на шеях аккуратные проколы, даже самые острые скальпели не могут гарантировать безопасности. Тень эта была умна, методична и… знала толк в анатомии. Возможно, не хуже меня.

Осознание, что ты живешь в одном поселке с серийным убийцей, меняет все. Теперь каждый скрип двери, каждый незнакомый силуэт в сумерках заставлял сердце сжиматься. Но страх — плохой советчик. Я заставила себя думать, анализировать. Как врач. Как логик.

Инструменты от Фрола лежали в подсобке, холодные и совершенные. Но против магии, если это была она, сталь была бессильна. Нужно было понять, с чем я имею дело.

Я стала расспрашивать. Осторожно, между делом, подавая пиво или перевязывая рану. Слухи текли рекой. Одни говорили, что это «теневой вурдалак», высасывающий душу через укол. Другие — что это месть отвергнутого жреца из культа забытого бога. Все сходились в одном: убийца использовал магию. Только ею можно было объяснить отсутствие борьбы, идеальный прокол и яд, не оставляющий следов в теле, которые смог бы найти обычный лекарь.

Следователь Арвидус, появляясь время от времени, лишь хмуро подтверждал: следов обычного яда нет. Но и магический след, если он и был, оказался на редкость «чистым» — его невозможно было идентифицировать. Убийца был не просто профессионалом. Он был искусным магом.

Эта мысль заставила меня по-новому взглянуть на мои скромные познания в местной флоре. Я изучала травы, чтобы лечить. Но любое знание — палка о двух концах. «Огненный зуб», отвар которого я использовала для стимуляции кровообращения, в большей дозе вызывал паралич. «Слеза русалки», успокаивающая кашель, могла ввести в глубокий сон, граничащий с комой.

Я сидела вечером над своими склянками, перебирая их. Возможно, убийца думал так же? Не как мясник, а как… фармацевт. Алхимик. Тот, кто видит в травах не просто «целительную силу», а химическую формулу, набор свойств.

И тут меня осенило. Склянка, найденная рядом с телом. Пустая. Ее выбросили, чтобы все выглядело как самоубийство. Но что, если это был не просто спектакль? Что, если это была… улика? Нечаянная или намеренная?

Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить ту утреннюю сцену во всех деталях. Склянка. Маленькая, из темного стекла. Без этикетки. Но на донышке… было что-то? Какой-то знак? В памяти всплыла крошечная, едва заметная гравировка. Спираль. Почти как завиток на раковине.

Я вскочила и бросилась к своему сундуку с травами. Я перебирала пузырьки и свертки, купленные у разных торговцев. И нашла. Небольшой пузырек с сонной настойкой, купленный у странствующего алхимика пару месяцев назад. Он хвалил ее как «самую чистую в округе». И на донышке была такая же крошечная спираль.