— Как скажете, следователь, — снова натянула я на себя маску покорной трактирщицы. — Могу я идти? А то у меня там тесто на пирожки подходит.

Он молча кивнул, отводя взгляд к терминалу.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как с плеч спадает тяжесть. Я дала ему ключ. Настоящий ключ — спираль. Он что-то знал об этом знаке. Я видела это в его глазах.

Следующие несколько дней прошли в томительном ожидании. Кален ван Моррет не вызывал, охрана молча сопровождала меня до рынка и обратно. От безделья и нервного напряжения у меня начали чесаться руки. Без работы и пациентов я чувствовала себя не в своей тарелке.

В конце концов, я не выдержала. Если уж застряла здесь надолго, нужно превратить эту клетку в хоть сколько-нибудь приемлемое жилье. Я решила устроить генеральную уборку — не для следствия, а для собственного душевного спокойствия.

Я вытряхнула и перемыла все ящики комода, протерла пыль с верхних полок, которые, судя по всему, не видели тряпки со времен основания города. В пылу борьбы с грязью я отодвинула тяжелый кухонный стол, чтобы вымыть пол под ним. И именно тогда мой взгляд упал на старый, потертый половичок перед раковиной.

Он лежал как-то не так. Криво, одним углом завернувшись на себя. Я наклонилась, чтобы расправить его, и заметала, что одна из досок пола под ним выглядит иначе — ее края были более гладкими и стертыми, словно ее часто трогали.

Любопытство, вечный двигатель всего человечества, заставило меня присесть на корточки. Я провела пальцами по щели вокруг доски. Она была чуть шире, чем у других. Я подцепила ее за край ногтем — и почувствовала, как она подалась.

Сердце неожиданно громко застучало где-то в горле. Я поддела доску кончиком столового ножа. С глухим скрипом она приподнялась, открыв под собой темную узкую щель.

Внутри что-то лежало. Я запустила руку в прохладную пустоту и нащупала гладкую, упругую поверхность. Кожа. Я вытащила небольшой, потертый кожаный саквояж, покрытый пылью и паутиной.

Руки слегка дрожали, когда я расстегнула потрескавшиеся застежки. Внутри, аккуратно завернутые в пергамент, лежали несколько пожелтевших листов, исписанных мелким, нервным почерком, и небольшой блокнот в кожаной обложке.

Это был дневник.

Я отнесла находку к столу и развернула первый лист. «Элиас Верн, ученик аптекаря», — было выведено на титульном листе. Первые страницы были наполнены восторженными записями молодого человека, попавшего в ученики к известному алхимику Горви. Он с восхищением описывал лабораторию, сложные дистилляции, магические формулы...

Но чем дальше я читала, тем более тревожным становился тон. Восторг сменился сомнением, а затем — страхом.

«...Мастер принес новые компоненты. Странные, пахнут болотом и озоном одновременно. Говорит, для усиления обычных restorative potions. Но я видел формулы... это не для исцеления. Он что-то скрывает».

«...Сегодня тайно последовал за ним на склад у Старых Доков. Он встречался с кем-то в плаще. Они говорили о «партии». О «пробной дозе». Я слышал слово «Эссенция». И «Боль». С большой буквы. Я боюсь».

И последняя, самая тревожная запись, датированная пятью годами назад:

«Он знает, что я что-то видел. Спрашивал о моих «находках». Говорил, что мне «не стоит беспокоиться о вещах, которые меня не касаются». Его взгляд... Я никогда не видел его таким. Я должен спрятать эти записи. Если со мной что-то случится...»

На одном из листков был нарисован знакомый символ — аккуратная спираль, точь-в-точь как на донышке склянки, найденной у тела. А ниже подпись: «Знак мастера Горви. Ставится на все склянки его лаборатории».

Я сидела за кухонным столом, сжимая в руках пожелтевшие страницы. Так вот оно что. Случайность или судьба привела меня именно в эту квартиру, где пять лет назад жил ученик аптекаря Горви. И он бесследно исчез, успев оставить после себя обвинение, которое я теперь держала в руках.

Я не искала этого. Я просто хотела вымыть пол. Но теперь, обладая этим знанием, я стала следующей в очереди. Как и несчастный Элиас, я знала слишком много. Но в отличие от него, я не была наивным учеником. Я была врачом, видевшим смерть. И я знала — иногда лучшая защита — это нападение.

Я сидела за кухонным столом, глядя на разложенные передо мной улики. Пыльный саквояж, пожелтевшие страницы, блокнот с роковыми записями. Хранить это у себя было все равно что держать в руках зажженную свечу в пороховом погребе. Каждая минута промедления делала мое положение опаснее. Элиас уже заплатил жизнью за это знание.

Отдавать все Калену ван Моррету было риском. Высокомерный маг мог запросто объявить это подлогом, попыткой отвести подозрения. Но оставлять у себя — значило стать мишенью для настоящего убийцы. Я была врачом, а не героиней. Мой долг — спасать жизни, в том числе и свою. А лучший способ сделать это — передать проблему в компетентные руки. Пусть даже эти руки были в бархатных перчатках спеси.

План созрел быстро. Нужно было действовать открыто, на глазах у стражников, создав видимость полной cooperation.

На следующее утро я, как обычно, испекла печенье — на этот раз песочное, с корицей и орехами. Когда сменился караул, я вышла на лестничную площадку с подносом.

— Гарс, Лорд, заходите на чай, — позвала я, как делала это уже не раз.

Стражи, уже привыкшие к моим утренним ритуалам, переглянулись и последовали за мной в квартиру. Пока они увлеченно уплетали печенье, я сказала максимально спокойно и буднично:

— Кстати, мне нужно срочно связаться со следователем ван Морретом. Я нашла у себя в квартире кое-что, что может иметь отношение к его расследованию.

Лорд поперхнулся крошками, а Гарс уставился на меня, перестав жевать.

— Нашли? Что именно? — спросил он, его рука непроизвольно потянулась к оружию.

— Старые бумаги, — пожала я плечами, доливая ему чаю. — В тайнике под полом. Я делала уборку. Думаю, следователю будет интересно на это взглянуть.

Гарс, не сводя с меня глаз, кивнул Лорду. Тот бросился к двери. Я продолжила спокойно пить чай, делая вид, что не замечаю напряженной атмосферы.

Кален ван Моррет появился менее чем через двадцать минут. Он вошел без стука, его плащ был расстегнут, а взгляд, холодный и острый, мгновенно оценил обстановку: стол с чаем и печеньем, двух стражников и меня, сидящую напротив них.

— Что происходит? — его голос прозвучал тихо, но в комнате сразу стало тесно.

Гарс и Лорд вскочили, как по команде, вытянувшись по струнке. Мое уютное чаепитие разом превратилось в служебную проверку.

— Гражданка Труннодини сообщила о находке, сэр, — доложил Гарс, глядя куда-то поверх головы следователя.

Кален медленно перевел взгляд на меня, затем на саквояж и бумаги, лежавшие на столе рядом с тарелкой печенья.

— Вы свободны, — бросил он стражникам, не глядя на них.

Те, не говоря ни слова, развернулись и буквально ретировались за дверь, стараясь не производить шума. Дверь прикрылась, и мы остались одни.

— Объяснитесь, — потребовал он, подходя к столу. Его глаза сузились, когда он разглядел спираль на одном из листков.

— Генеральная уборка, следователь, — сказала я, отодвигая от себя чашку. — Очень рекомендую. Находишь столько интересного. Например, дневник некоего Элиаса Верна, ученика аптекаря. Он жил здесь пять лет назад. И, судя по всему, его очень интересовала деятельность его мастера, некоего Горви, и некий препарат под названием «Эссенция Боли».

Я позволила себе улыбнуться.

— Кажется, ваше расследование только что получило новое направление. И, если я не ошибаюсь, я только что перестала быть вашей главной подозреваемой. По крайней мере, я на это надеюсь.

Кален не ответил. Он взял в руки блокнот, его пальцы быстро перелистывали страницы, останавливаясь на ключевых моментах. Воздух вокруг него снова загустел от магии, но на этот раз это было сосредоточенное, сдерживаемое напряжение.