и… поддержка.

— Теперь, — сказала я, глубоко вздохнув, — мне предстоит научиться быть главой семьи.

Поместье «Серебряные Ключи» встретило меня тишиной, пахнущей старой древесиной, пчелиным воском и легкой грустью. Огромный, но не подавляющий особняк в классическом стиле стоял среди ухоженных парков, а вдали серебрилась лента реки. Воздух был чистым и спокойным, таким другим после копоти и гула Стальграда.

Меня встретила вся прислуга, выстроившись у парадного входа. Во главе стоял управляющий — мистер Добсон. Седеющий, с умными, проницательными глазами и лицом, испещренным морщинами. Я помнила его — в воспоминаниях Мариэллы он всегда был строг, но справедлив.

— Леди Мариэлла, — он склонился в почтительном поклоне, но его взгляд, быстрый и оценивающий, скользнул по мне, выискивая что-то знакомое и не находя. — Добро пожаловать домой.

— Спасибо, мистер Добсон, — ответила я, стараясь звучать уверенно. — Рада снова быть здесь.

– Вам подготовили ваши прежние покои, покои вашей матушки и хозяина на всякий случай, не знали, в каких вы предпочтете остановиться.

– Я остановлюсь в покоях отца, – не раздумывая ответила я.

Комната была просторной, с высокими потолками и большим окном, выходящим в парк. Мебель — массивная, темная, лишенная вычурности. На столе лежали стопки бумаг, аккуратно разобранные юристами. Здесь пахло им. Книжной пылью, чернилами и тем особенным запахом, что остается от человека, которого давно нет.

Первый вечер я провела, просто сидя в кресле у окна, пытаясь осознать масштаб перемен. Из трактирщицы и подозреваемой — в одну из самых влиятельных землевладелиц округа. Головокружение не проходило.

На следующее утро я приступила к обязанностям. Мистер Добсон явился с отчетами. Он был безупречно вежлив, точен, но в его манере сквозила отстраненность, даже легкое сомнение.

— Вот отчеты по урожаю за последние пять лет, леди, — он положил передо мной толстую папку. — Счета от поставщиков. Отчеты управляющих с других ваших владений, которые я, с вашего позволения, продолжал курировать…

Я открыла первую же папку. Цифры, колонки, специфические термины. Но под слоем бухгалтерской сухости я видела логику. Я видела, где можно было оптимизировать, где были потери, где скрывался потенциал.

— Мистер Добсон, — прервала я его монотонный доклад. — Здесь, в разделе «Закупка удобрений», я вижу рост затрат на тридцать процентов за последние два года при том, что урожайность выросла лишь незначительно. С каким поставщиком мы работаем? Не рассматривали альтернативы?

Добсон замер, его брови поползли вверх. Он смотрел на меня так, словно я внезапно заговорила на древнем наречии эльфов.

— Э-э… С компанией «Гринфолд», леди. Они… традиционные партнеры семьи.

— «Традиционные» не всегда значит «эффективные», — парировала я, листая страницы. — И здесь, в расходах на содержание дома. Почему мы закупаем свечи в таких объемах, если в основных залах уже проведено магическое освещение? Это лишние траты.

Я продолжала, указывая на нестыковки, задавая вопросы, на которые у него, видимо, не ожидали спросить. И с каждым моим вопросом его изначальное сомнение медленно, очень медленно, начало сменяться настороженным, а затем и растущим уважением.

В его глазах читалась борьба. Он помнил другую Мариэллу — романтичную, мечтательную, абсолютно равнодушную к «скучным» цифрам и «унылым» отчетам. Ту, что сбежала с первым встречным, плененная идеей страсти и свободы. А перед ним сидела женщина с острым, аналитическим умом, вгрызающаяся в бухгалтерские книги с упорством сборщика налогов.

К концу дня, когда мы закончили разбор текущих дел, он встал, выпрямился и посмотрел на меня уже по-другому.

— Леди Мариэлла, — произнес он, и в его голосе впервые прозвучала не просто почтительность, а признание. — Позвольте сказать… вы сильно изменились.

— Жизнь за стенами этого поместья — прекрасный учитель, мистер Добсон, — ответила я, откладывая перо. — Она учит ценить не только красоту, но и сухие цифры. Потому что за ними стоят жизни тех, кто от этих цифр зависит.

Он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— Ваш отец… он был бы горд. Он всегда говорил, что в вас есть сталь. Жаль, ему не довелось увидеть…

Он не закончил, вежливо кивнул и вышел.

Я осталась одна в тишине кабинета. Да, прежняя Мариэлла была инфантильной и непрактичной. Но я — нет. И теперь, с властью и ресурсами в руках, я могла не просто выживать. Я могла строить. Возрождать. И, возможно, именно здесь, среди этих старых стен и бескрайних полей, я наконец найду свое настоящее место в этом мире. Место, где мои знания и моя воля будут не проклятием, а даром.

Прошла неделя. Жизнь в поместье обретала ритм. Утро начиналось с встречи с Добсоном, который теперь смотрел на меня не с сомнением, а с деловым азартом. Мы разбирали документы, я вникала в тонкости управления землями, изучала отчеты с мануфактур. Мой медицинский склад ума, привыкший к анализу и систематизации, неожиданно хорошо справлялся с хозяйственными задачами.

Однажды днем, разбирая бумаги в кабинете отца, я наткнулась на небольшую, потертую на углах папку с пометкой «Л.К. Личные». Сердце екнуло. Л.К. — Лукан Кассиус? Я открыла ее. Внутри лежали не деловые документы, а стихи, наброски, полные мрачной образности, и… чертежи. Схемы дистилляционных аппаратов, химические формулы, заметки на полях с пометками «стабильность», «чистота экстракции», «скорость воздействия».

Это были не просто записи алхимика-дилетанта. Это были профессиональные изыскания. И судя по датам, он вел их годами, прямо здесь, под носом у отца. Отец, должно быть, нашел эту папку и спрятал ее, понимая, во что превратилось увлечение сына. Это было не просто знание о культе — это были его собственные, практические исследования яда.

Я сидела, держа в руках доказательства методичного, хладнокровного безумия своего кузена, и меня била дрожь. Он не был одержимым фанатиком. Он был ученым-изувером, ставившим чудовищные эксперименты на живых людях.

Вечером, когда я сидела в гостиной с книгой, доложили о приезде гостя. Сердце упало и в то же время забилось чаще. В дверях стоял Кален.

Он выглядел уставшим, но собранным. Его взгляд быстро окинул комнату, затем остановился на мне.

— Леди аль Морс, — произнес он с легким, едва уловимым поклоном. В его голосе звучала официальная нота, но глаза выдавали нечто большее.

— Следователь ван Моррет, — кивнула я, откладывая книгу. — Что вас привело в «Серебряные Ключи»? Новости по делу?

— Отчасти, — он подошел ближе, но сохранял дистанцию. — Лукан дает показания. Медленно, урывками, но говорит. Он подтверждает многое. Его мотив был… комплексным. Идея очищения рода через жертвоприношение, помноженная на банальную жажду власти. Он считал, что, устранив «недостойных» девушек и получив состояние, он сможет возродить культ в его «истинной» силе.

Он помолчал, его взгляд стал тяжелым.

— Но я приехал не только за этим. Я привез вам кое-что.

Он протянул мне небольшой, тщательно упакованный сверток. Я развернула его. Внутри лежала моя амулет-подвеска с сапфиром — та самая, что я продала в самом начале, чтобы получить стартовый капитал для трактира.

Я уставилась на него, не веря своим глазам.

— Как… Откуда?

— Я нашел ювелира, которому вы ее продали, — объяснил он просто. — Выкупил. Думаю, вам стоит его вернуть. Как символ. Начала и… продолжения.

Я сжимала в ладони холодный камень, чувствуя, как по щекам текут предательские слезы. Этот простой жест значил для меня больше, чем все его прежние слова. Он помнил. Он вернул мне часть меня самой, часть той Мариэллы, которая начала свой путь с нуля.