В один из таких дней в палату заглянули Семён и Геля.

Семён являл собой воплощение античного бога войны: красив, мускулист, с идеальной осанкой, светлые, как у сестры волосы небрежно падали на лоб. Пирсинг в носу и тоннели в ушах добавляли его образу нотку шарма, а татуировки, покрывающие всё тело, делали его исключительным в своём роде вампиром из породы бунтарей. Правда, правая рука, заключённая в белоснежный гипс и подвешенная на перевязь, немного портила безупречный образ, и в то же время подчёркивала его мужественность.

Геля — полная противоположность своего избранника. Мягкие черты лица, обрамлённые каштановыми локонами, излучали тепло и доброту. Сияющие карие глаза и искренняя улыбка делали её похожей на солнышко в пасмурный день. Пухлые щёчки розовели от волнения, а руки слегка дрожали от предвкушения. Она почему-то была уверена, что именно сегодня Кира очнётся, хотя и не делилась этими мыслями с вампирами.

— Эй, приятель, не помер ещё от скуки? — с ухмылкой произнёс Семён.

Игнат поднял усталый взгляд, в глазах плескался океан безысходности:

— Лучше бы помер.

Геля мягко положила руку ему на плечо:

— Ну-ну, не драматизируй. Мы же обещали, что всё будет хорошо. Помнишь?

Семён, прихрамывая и слегка морщась от боли, приблизился к кровати:

— Слушай, а знаешь, что самое смешное? Я теперь как настоящий супергерой — с повязкой и всем прочим. И точно теперь могу рассчитывать на пожизненную пенсию от работодателя! Ведь правда же? — он с надеждой посмотрел на Игната.

Древний вампир слабо улыбнулся, впервые за долгое время его лицо озарилось светом:

— Очень смешно. Перечислю все премиальные на твой счёт в трехлитровой банке.

Геля, заметив, как дрожат ресницы Киры, затаила дыхание:

— Ш-ш-ш, ребята, кажется, наша спящая красавица просыпается.

В палате воцарилась мёртвая тишина. Все трое замерли, не отрывая взгляда от лица девушки. Их сердца бились в унисон, словно пытаясь передать свою силу страдалице.

Глаза Киры медленно открылись. Сначала она не понимала, где находится, её взгляд был затуманен, но постепенно она сфокусировалась на склонившихся над ней посетителях. Губы едва заметно задрожали:

— Игнат…

Лицо главврача озарилось такой радостью, что казалось, будто солнце наконец-то заглянуло в палату, расположенную в тридцати метрах под землёй.

— Кира! Очнулась! Я знал, я верил…

Семён, не скрывая слёз, хлопнул себя по лбу:

— Вот это да! Родной брат-близнец пришёл навестить, а она первым делом о мужике своём вспоминает! Я с вас шизею, дорогая мадемуазель Самсонова!

— Уткнись, пиявка, сто лет бы твою рожу слащавую не видела, — очень неубедительно изобразила она ненависть и осторожно приподняла руку, словно желая подозвать братца. Он наклонился и подставил шею под её объятия. — Люблю тебя, пакость кровососущая.

— И я тебя, стерва, до жути люблю, — на сей раз вполне искренне ответил Семён. Затем выпутался из цепких рук близняшки и бодро возвестил, — я же говорил — наша девочка сильная! Сильнее всех демонов вместе взятых!

Геля, вытирая слёзы радости, добавила:

— Добро пожаловать обратно, дорогая! Мы так волновались, каждую минуту думали о тебе. И спасибо, что спасла меня. Нас. Что спасла нас обеих.

Игнат осторожно взял руку Киры, голос дрожал от переполнявших чувств:

— Ты нас всех так напугала… Но теперь всё будет хорошо.

— Ещё одна пиявка на мою голову, — Кира якобы разозлилась, но потом так же поманила к себе Игната, как минуту назад братца, и прижалась к его губам в нежном поцелуе. Отстранилась и шепнула почти беззвучно: «Люблю тебя», глядя прямо в глаза.

В палате впервые за долгое время раздался искренний смех — смех надежды и радости. Игнат прижался губами к руке Киры. Геля и Семён, обнявшись, смотрели на эту сцену.

— Нет, ты всё-таки редкостная негодяйка, — тихо произнёс Семён, обращаясь к сестре, голос был полон мальчишеского озорства. — Мы почти два столетия вместе, а как поживает моя рука ты даже не спросила! И в голову не пришло уточнить — где это я такую красоту схлопотал.

Кира слабо улыбнулась в ответ:

— Я так люблю вас всех… Спасибо, что не оставили меня. Дайте вас расцелую, — она изобразила ангельскую покорность, потом сверкнула глазами и выпустила клыки. — Достаточно душевно для тебя, братец?

Все грохнули хохотом, и лишь Кира позволила себе короткий смешок, потому как боль во всём теле мешала ей присоединиться к общему веселью.

Но так ведь будет не всегда. Раны непременно заживут, а у неё будет целая вечность, чтобы поквитаться с Саймоном. Саймоном, которого она любила сильнее, чем кого бы то ни было.

Зал ресторана буквально трещал по швам от обилия гостей. Казалось, что сюда съехались все жители города — за столиками теснились нарядно одетые люди (и не совсем люди в том числе), в воздухе витал аромат дорогих духов, изысканных блюд и свежеобжаренного кофе.

— Ну и кто придумал эту вакханалию? — прокричала Ангелина в ухо Семёну, стараясь переорать музыку. Её голос тонул в общем шуме, но в глазах читалось искреннее удивление.

— Я лишь хотел сделать тебе приятно, — улыбнулся он, — но, похоже, слегка переборщил со стараниями.

За соседним столиком кракен Пузя громко рассмеялся:

— А говорили — скромная вечеринка! — и все вокруг поддержали его одобрительными возгласами.

Геля по пути к их с Семёном столику оглядывала приглашённых и без устали махала рукой. Вон Радик и Бажен в компании незнакомых лесных нимф (она уже научилась определять сверхъестественных существ даже в их человеческом обличии), а тут Игнат с Кирой. Главврач радушно улыбнулся, а его спутница махнула брату тканевой салфеткой.

Близняшка быстро шла на поправку. Если первые месяцы после встречи с адскими гончими она провела на больничной койке в состоянии овоща, то теперь лихо навёрстывала упущенное. Следы зубов ядовитых тварей почти полностью исчезли, глубокие раны зажили.

— Ну и с какой целью ты приволок нас в это чудное заведение? — с сарказмом спросила она, хищно поглядывая на брата.

— Веселиться, Кирка. У меня сейчас дело минут на двадцать, а потом зажжём!

Далее они прошли мимо громко хохочущей компании упырей, что состояла из девицы с густыми русыми волосами и двоих брутального вида парней. Геля никого из них не знала, а вот Сёма остановился и приятельски обнял зеленоглазую красавицу.

— Ксенька! Это ж надо, не узнал тебя с ходу!

Они обнялись, девица отчего-то набралась наглости и поцеловала Семёна в уголок рта. На Ангелу даже не посмотрела, будто её вовсе не было.

— Слушай, ну ты красавчик, конечно! И почему я раньше не замечала? — малоприятная Ксенька придирчиво оглядела Саймона и обольстительно улыбнулась.

Сёмка лишь подмигнул и потянул свою девушку дальше.

— Это кто? — Геля не пыталась скрыть недовольство.

— Это? А-а, Ксенька — дочь Игната.

Она обернулась через плечо, чтобы получше рассмотреть кровиночку главврача, и мысленно пообещала себе быть настороже. Ей совсем не понравилась эта девица.

Они поздоровались ещё с десяток раз: пациенты подземной клиники, друзья Семёна и, наконец… Геля застыла с разинутым ртом. Потом взвизгнула и опрометью бросилась к подругам.

— Катька! Маринка! Девчули! Родные мои!

Она поочерёдно висла на шее то у одной, то у второй, потом возвращалась к первой и начинала по новому кругу. Приятельницы радовались не меньше.

— Куда запропастилась-то, а?! Звонки игнорируешь, с квартиры съехала и ни ответа, ни привета!

— Застранка, чего с неё возьмёшь?! Ишь какого доктора заполучила…

— Не, доктор, конечно, секс-бомба! Я б от такого тоже голову потеряла и всех друзей женского пола напрочь позабывала…

— … Но мы-то с тобой не по этой части! Нам можно его показывать!

— Дозировано!

— Ой, Катрин, не начинай! Ты ж у нас в своего мужа без памяти влюблённая!

— В мужа-то да…

— Девчонки! Как я по вам соскучилась! Родные мои!