Стоя у двери кабинета заведующего отделением в ожидании выписки, Геля немного нервничала. Самочувствие значительно улучшилось, однако некое напоминание о травме всё же осталось. Стоило кому-то подойти сзади, как место удара на затылке начинало усиленно пульсировать, словно сообщая о приближении некой опасности. Странное ощущение.

— «Встреч редких сладок век, но миг разлуки слаще» [цитата из стихотворения без названия Максима Амелина — здесь и далее примечание автора], — пропел Семён Игоревич, когда Геля вошла.

Она недоуменно посмотрела на врача и опустилась в удобное кресло напротив стола.

Кабинет заведующего отделением травматологии являл собой удивительное пространство, где футуристический дизайн переплетался с антикварной роскошью: монументальный стол из редкого амарантового дерева с золотой филигранью служил центром композиции, а вокруг него расположились эргономичные кресла с авторской вышивкой. Стены цвета морской пены украшали дипломы и трёхмерные модели костей, созданные на 3D-принтере, а в углу мерцал японский сад камней с подсветкой. Книжные полки из карельской берёзы хранили редкие медицинские трактаты и старинные анатомические атласы, между которыми прятались издания по квантовой физике. Особую атмосферу создавал водопад из зелёного оникса, а в воздухе витал аромат сандала, распространяемый дизайнерским диффузором в форме анатомической модели мозга — каждая деталь говорила о неординарном мышлении и изысканном вкусе молодого доктора наук.

Семён Игоревич оторвал взгляд от монитора и добавил:

— Я это к тому, что вы наконец сможете вернуться к привычному ритму жизни.

— А-а, ну да, — Геля потупилась и нервно сцепила пальцы в замок.

Семён вынул из принтера несколько листов бумаги, бегло просмотрел и вдруг сказал:

— Здесь указано, что сведения о состоянии своего здоровья вы доверяете матери. Почему не мужу или парню?

— Так я, э-э, не замужем. Парня тоже нет.

Быстрый взгляд в её сторону. Геля вдруг поняла, что так и не узнала, какого цвета у него глаза. В ярком свете светодиодных ламп они казались синими, сейчас, когда он сидел спиной к окну, напоминали летнее небо.

— А почему в истории нет вашего номера телефона?

— Есть, я видела, как медсестра записывала…

— Нет же, — Семён протянул ей тощую склейку бумаг.

Она просмотрела графы с личной информацией, где чётко значилось: «вес — 95 кг, рост — 172 см» и пустовала колонка с номером телефона.

— Действительно, — пробормотала она, тем не менее припоминая, как медсестра в день поступления спрашивала её номер и даже вносила сведения в карту.

Геля вернула документы и назвала цифры. Семён прилежно записал их, а потом поднял голову и открыто улыбнулся. Аж в уголках глаз защипало от яркости и белизны зубов.

— Итак, выписной эпикриз, — продолжая сиять жемчужным оскалом, проговорил Самсонов. — Десять дней вы… А можно на «ты»?

Геля недоуменно кивнула.

— В общем, когда ты появилась у нас с этим «лёгким» сотрясением, я уж было подумал, что придётся тебя тут насовсем оставить. Шутка! Хотя некоторые пациенты так влюбляются в больничную романтику… Особенно когда рядом такой симпатичный доктор.

— Я точно не из таких! — спешно отозвалась она, смущённо хихикая. Что происходит?

— Эх, а жаль! — Семён лукаво подмигнул, будто счёл её реплику ответом на своё упоминание симпатичного доктора. — У нас тут такая атмосфера — уколы, капельницы, обходы… Но серьёзно, мы провели курс лечения, который, надеюсь, не оставил неприятных воспоминаний, — он сверился с записями в медкарте и перечислил, — Полный покой, обезболивающие, противовоспалительные, препараты для улучшения мозгового кровообращения. Через две недели рекомендую записаться на контрольный осмотр к неврологу.

— Постараюсь не забыть.

— Я могу напомнить, если позвонишь, — с этими словами врач подал ей через стол визитную карточку.

Ангелина взяла иссиня-чёрный кусок пластика с лёгким непониманием.

— Позвонить? Зачем?

— Чтобы сказать, какой кофе ты любишь, например, — Семён улыбался всё шире и лениво скользил взглядом по её лицу. — Лично мне больше всего нравится ристретто, по настроению могу добавить в него щепотку кардамона или имбиря, потому что даже в кофе нужно вносить свою нотку хаоса.

Ангелина так и продолжала сидеть с вытянутой рукой, поглаживая пальцами чёрный пластик. Весь диалог напоминал ей какой-то сон, притом извращенный. Она так и ждала подвоха. Или закадрового смеха, какой включается в скетч-комах.

— Чаще всего я заказываю ванильный латте, — смущённо пробормотала она.

— И это в корне неверно, — ввернул Семён, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Тебе больше подойдёт моккачино с белым шоколадом и лавандовым сиропом.

— Да-а?

Удивлением, написанным у неё на лице, впору стены оклеивать — таким оно было красочным. Лавандовый сироп? Она вообще впервые слышала о его существовании. В её восприятии лаванду добавляли в кондиционеры для белья или освежители воздуха, но никак не в кофе.

— Нежный, обволакивающий, с лёгкой сладостью, — продолжал гнуть свою линию Самсонов, и чудесным образом его голос соответствовал словам. — Как ты сама. Этот напиток сочетает в себе мягкость и характер, как и твоя натура: снаружи — уютная сливочность, внутри — пряная глубина. Ты обязательно должна попробовать этот кофе.

Геля выпучила глаза, сглотнула. Украдкой отёрла потные ладони о ткань пижамных штанов.

— Я приглашаю, — голосом змея-искусителя завершил свою маленькую речь доктор.

— Куда?

— На кофе.

Первой мыслью было: он с кем-то поспорил, что затащит дурнушку в постель после десяти минут знакомства. Второй: у неё начались осложнения, и мозг выдаёт фантазии за реальность. Третьей: сбежать, пока не поздно. Такой откровенный интерес, исходящий от мужчины лет на семь моложе, совершенно не вписывался в её картину мира. Парни, подобные ему, встречались с глянцевыми красотками, блистающими всеми оттенками ухоженности, но никак не с полненькими простушками из отделения почты России.

Молчание затягивалось. Геля поёрзала на стуле, избегая ответного взгляда.

Семён встал, обошёл стол. Она тут же подскочила, будто в спину ударил звук Иерихонской трубы. Он взял всё те же бумаги, именуемые выписным эпикризом, положил перед ней, дал ручку и пальцем указал место для росписи.

— Больничный я продлил ещё на неделю. Лучше соблюдать покой. В случае недомогания — сразу звони в скорую. А как наберёшься смелости — мне. Договорились?

Ангелина быстро расписалась, кивнула, не в силах вымолвить и звука, и сайгаком бросилась к двери.

Доктор проводил пациентку взглядом, поигрывая бровями. Геля, чувствуя, как жар покрывает щёки, вышла из кабинета, мысленно прокручивая их игривый диалог и думая о молодом, харизматичном враче, который умел превратить даже больничный протокол в опасное приключение.

Выписку Ангелины отметили с размахом. Катя, известная своим организаторским талантом, превзошла саму себя. Она пригласила столько гостей, что Геля едва узнала собственную квартиру.

Праздничный стол ломился от закусок, доставленных из соседнего кафе. Атмосфера накалялась с каждой минутой: гости, прибывая один за другим, приносили с собой не только бутылки с горячительными напитками, но и море позитива.

— Гелечка, ты просто сияешь! — воскликнула Катя, вручая подруге букет. — Мы так рады, что ты наконец-то дома!

— Спасибо, Катюш, — смущённо улыбнулась Ангелина. — Не стоило так тратиться.

— Глупости! — махнула рукой Катя. — Ты заслуживаешь праздника!

Музыка гремела на полную мощность, заставляя соседей недовольно поглядывать на часы. Танцпол стихийно образовался прямо в гостиной, где ещё утром Геля расставляла свои любимые книги.

— Геля, пойдём танцевать! — потянула её за руку Марина, коллега по службе.

— Да ну, что ты! — отмахнулась Ангелина. — Я тут всех стесняюсь…

— Стесняешься? Да ты что! — возмутилась Марина. — Посмотри на эти крестьянские рожи — кого тут стесняться?!