Потом Андрэ посмотрел на Пауля — тот тоже не спал. Пристроив осветитель на спинке кресла и перекинув ноги через подлокотник, он неторопливо переворачивал страницы книжки и казался полностью поглощенным чтением.
— Господин Герент? — позвал он. — Дадите мне интервью?
Сложно представить, какого вопроса ожидал Пауль, но явно не этого.
— Прямо сейчас? — удивленно спросил он.
— А почему бы и нет? Время есть, я ничем не занят, вы ничем не заняты, — Андрэ обезоруживающе улыбнулся.
— Я — занят, — отрезал Герент и отгородился от репортера книгой.
Репортер подошел к Паулю и бесцеремонно взялся за книжку, чтобы посмотреть название на уцелевшем титульном листе.
— Неужели вы этот роман еще ни разу не читали?
— Не дочитал, — холодно ответил тот, отбирая книгу назад, — к тому же, это первая авторская редакция. Хочу проверить, чем этот экземпляр отличается от моего. Возможно, я возьму с собой еще несколько образцов из баронской коллекции.
— Это мародерство, — напомнил Андрэ. — И на всех вещах может быть вредоносная магия.
— Барону эти книги в любом случае уже не нужны. А для исследования и обезвреживания артефактов я содержу целый штат магов. Пусть хоть один раз в полной мере отработают свое жалованье, — парировал Пауль.
— Может, вам стоит уволить весь этот штат и нанять профессора Довиласа?
— Интересная мысль. Как думаете, он согласится?
Оба посмотрели на спящего в стороне мага, переглянулись и разочарованно покачали головами.
— Тогда ответьте на вопрос, — с энтузиазмом продолжил Андрэ. — Как пробудился ваш интерес к чтению?
— Прошу прощения? — вскинул бровь Герент. — А разве я уже даю вам интервью? Или я на него хотя бы согласился?
— Вы не отказались, — невинно отозвался репортер.
— Уйдите с глаз моих! — прочувствованно попросил Пауль.
— Вернемся к разговору в Аркадии, — покладисто кивнул Андрэ. Герент демонстративно уткнулся в книгу.
Андрэ вернулся в своё кресло. Пошарив в карманах, достал блокнот с записями и карандаш, пролистал несколько страниц и прищурился, разбирая собственный почерк: в скудном освещении единственного кристалла — второй забрал Пауль — это было сложно. Если господин Герент не изъявил желания помочь прессе сейчас, можно заполнить свободное время обычной рутиной…
Нет, нужен еще один осветитель, или он рискует испортить зрение, чего репортер никак не может себе позволить — как минимум до тех пор, пока не займет кресло главного редактора. Кажется, на полке был фонарик…
Проходя мимо кабинета, Андрэ не удержался — остановился и приоткрыл дверь, молясь про себя, чтобы скрип петель не разбудил Юлию. Молодая женщина спала на диване, прикрыв плечи курткой Ференца. В слабом рассеянном свете он видел каждую черточку — темные ресницы, бросающие тени на скулы, чуть нахмуренные брови — наверное, ей что-то снилось…
Она вдруг шевельнулась, вздохнула и подняла голову.
— Это вы, Андрэ? — тихо спросила она. — Что-то случилось?
— Нет-нет, что вы. Я разбудил вас, простите.
Юлия села, натянув на плечи куртку, поправила выбившийся из косы локон.
— Не стойте в дверях, — тихо сказала она. — Входите. Вам снова не спится?
— Увы, — кивнул Андрэ, принимая приглашение. — Решил поработать немного. Вернусь в Аркадию — напишу огромную статью. Наверное, придется печатать в двух или трех выпусках. Ложитесь спать, до рассвета еще есть время.
— Боюсь, я тоже не усну. Признаться, меня не оставляют дурные предчувствия.
— Не думайте о грустном. Лучше представьте, что через несколько дней уже будете на пути домой.
— Простите меня, Андрэ, — произнесла вдруг Юлия. — Мы нехорошо поговорили вечером.
— Это все моя вина. Я придумал сказку, в которую сам и поверил. Конечно же, я вам не пара.
— Дело совсем не в этом, — ответила она и снова замолчала, собираясь с мыслями. — Знаете, говорят, что время лечит. Это правда. Только воспоминания до сих пор болезненны. Но я хочу положить конец недомолвкам.
Она подвинулась на диване, освобождая место, и Андрэ присел рядом с ней. Снова вспомнился парк Акром.…Он хотел что-то сказать, но Юлия покачала головой — и он молча кивнул, соглашаясь.
— Это ужасно банальная история. Вы, как репортер, наверняка, знаете много десятков таких. Но она случилась со мной. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и я была влюблена. Блестящий офицер в алом мундире, с усами и шпагой! Мы были помолвлены, я была счастливей всех на свете. Но внезапно скончался мой отец, а мама, которая его очень любила, ушла за ним, угаснув за три месяца. Я осталась с двумя несовершеннолетними братьями. Ференцу через год предстояло держать вступительные экзамены в Ипсвик, а Карел еще учился в школе. Мои родители были состоятельными людьми. А значит, мы трое вдруг оказались богатыми наследниками.
Бенар представил себе Юлию — какой она была тогда — представил горе утраты, её растерянность, одиночество…
— У отца не осталось близкой родни, а со стороны мамы — только дядя Карл. Я не очень хорошо разбиралась в жизни, Андрэ, но знала, что он не самый законопослушный гражданин Ольтена. И попыталась представить, что ждет меня и братьев, если он станет их опекуном…
— Подумай о Ференце, дядя, — сказала она, комкая платок. Похудевшая, бледная, в траурном платье она выглядела старше своих лет. — На что мы его обрекаем? Какую карьеру может сделать маг, чей опекун имеет практику на улице Симона? Разве его возьмут на государственную службу? Или к Этвешам?
— Девочка, — недовольно проворчал Джарвис, — ты единственная, перед кем я оправдываюсь.
— Я люблю тебя, дядя, но я запрещаю тебе брать на себя опеку, — твердо сказала племянница. — Я не отказываю тебе от дома! Теперь больше, чем когда-либо, мы с мальчиками нуждаемся в тебе. Будь с нами — и будь нам дядей, но не опекуном!
— Уж не хочешь ли ты предать обязанности своему будущему мужу? — Джарвис поцеловал Юлию в мокрую от слез щеку и усадил перед собой.
— Нет. До тех пор, пока Ференц не станет главой семьи, я сама буду опекать братьев.
— Он не знал, я никогда не рассказывала ни ему, ни Ференцу, — её голос звучал тихо и устало, Андрэ скорее угадывал, чем слышал её слова, — ни Карелу. Карел сам узнал как-то. Мой жених... Я разорвала помолвку и проплакала несколько дней.
Андрэ не стал спрашивать, отчего так вышло. Угадать несложно: богатая наследница, опека над двумя мальчишками. Есть от чего закружиться голове. Каким ударом это, видимо, оказалось, если Юлия до сих пор не может забыть это предательство.
— Вот и вся история. С тех пор в каждом мужчине я привыкла видеть угрозу своей семье. И, к сожалению, небеспочвенно. Прошло столько лет, и вы ошибетесь, предположив, что я ни разу больше не позволяла себе увлечься. Недавно я сказала вам, что привыкла быть одна. Знаете, я ведь не погрешила против истины. Скорее, несколько преуменьшила. — Юлия прямо взглянула на Андрэ. — Лет сто назад я, наверное, должна была бы уйти в монастырь. Сейчас мы живем в просвещенное время. Моему горю искренне сочувствовали, считая, что я добровольно принесла себя в жертву во имя братьев. Возможно, сначала так и было. Но дело еще и в том, что статус старой девы дает мне больше, чем дозволено замужним дамам. В первую очередь — это возможность принимать решения самой. Свобода. И мне очень сложно от нее отказаться.
— Я понимаю, — кивнул репортер. — Вам точно понравилось бы жить в Аркадии. Свобода — это сама суть нашего города, воздух, которым мы дышим… — Он мечтательно улыбнулся и встретил взгляд Юлии. — Скажите, мне вы доверяете?
— Пожалуй, да, — она вздохнула. — И надеюсь, что наша фамильная интуиция меня не обманет.
— Тогда выслушайте меня, прошу вас, я буду честен с вами. Я мог бы сказать, что брошу к вашим ногам весь мир, но я не владею миром, да и вряд ли он согласится на подобную выходку. Я не достану вам звезду с неба, потому что учитель накрепко вбил мне в голову на уроках астрономии, что звезды недосягаемо далеко от нас. — Юлия засмеялась, Андрэ тоже улыбнулся, но тут же снова посерьезнел. — Сейчас мне нечего вам предложить, мои руки пусты, у меня даже нет дома, в который я могу ввести вас хозяйкой. Но если вы дадите мне шанс, я докажу, что мои намерения серьёзны. А вы решите, скажете ли «да», или окончательное «нет».
