Я просто пожимаю плечами и продолжаю идти на кухню, где стоит спиртное. Я не планирую напиваться, даже близко не собираюсь, но рюмочка-другая не повредила бы, просто для храбрости. И я не собираюсь позволять Уинтер, кому бы то ни было, влиять на меня сегодня вечером. Я с удовольствием посмотрю на выражение её лица, когда она увидит шоу.

Однако нервы начинают сводить меня с ума. Как только я оказываюсь на кухне, я наливаю немного неразбавленного бурбона в ближайший стакан и опрокидываю его, наслаждаясь вкусом, который помогает мне отвлечься от всего, что сейчас произойдёт. Я могу быть смелой, жёсткой, шумной и импульсивной большую часть времени, но то, что я запланировала, так далеко выходит за рамки моей обычной жизни – за много лиг от той девушки, которой я была, когда приехала сюда.

Но эти мальчики многому научили меня, и пришло время вернуть им их уроки.

Я опрокидываю в себя ещё одну порцию бурбона, втягивая воздух сквозь зубы, а затем поворачиваюсь обратно к двери, оглядывая толпу людей, пытаясь увидеть, появились ли уже Кейд, Дин и Джексон, а также убедиться, что Мия послушала, и не появись. Не то чтобы я, вероятно, когда-нибудь найду её в таком беспорядке.

От меня не ускользает ирония того, что я на этой кухне пью виски перед тем, как отправиться на поиски Кейда. В конце концов, это было нечто очень похожее, что привело всё это в движение ещё в старших классах, когда я залпом выпила бутылку «Лафройга», а потом случайно забрела в библиотеку, где был он только для того, чтобы он попытался засунуть свой член мне в рот, и в итоге меня стошнило. Катализатор всего этого дерьма. А теперь я опрокидываю в себя бурбон и готовлюсь трахнуть самого мужчину.

Боже, как изменились времена. Как изменилась я.

Я не хотела этого. Я хотела совершенно другой жизни, отличной от этой. Ни одно из решений, которые я принимала с тех пор, не казался мне по-настоящему моим собственным, но это – подходит. Каким бы неловким и безумным это ни было, я чувствую, что возвращаю себе силу, по-настоящему, впервые с тех пор, как проснулась в той странной постели наверху.

Я не могу не вспоминать ту девушку, которой я была, когда столкнулась с тремя парнями на ступенях Академии Блэкмур. Тогда я думала, что моя жизнь была тяжёлой, так оно и было, но я понятия не имела, что меня ждёт. Понятия не имела, что моя заляпанная рвотой рубашка, прикреплённая скотчем к шкафчику, и то, что Кейд Сент-Винсент отчитывал меня на глазах у большинства студентов, было далеко не худшим, что мне придётся пережить.

Жаль, что я не могу вспомнить больше о том, что произошло со мной в ночь перед тем, как я оказалась здесь, больше о ритуале, который, по их словам, произошёл, больше буквально обо всем, что произошло до того, как я проснулась в той кровати наверху. Всё, что я могу уловить, это туманные обрывки воспоминаний, как будто пытаешься вспомнить сон, который твой разум хочет забыть, и правда в том, что, если бы я чувствовала, что могу позволить себе забыть это, я бы это сделала. Я бы просто позволила всему этому отойти на задний план, ускользнуть со временем, став с течением лет заметкой в моей жизни, как и многим другим плохим вещам.

Но я не могу. Потому что это не просто дурной сон, это происходит сейчас. Я всё ещё переживаю последствия этого, всё ещё пытаюсь избавиться от всего, что из-за этого произошло. Я не могу отделаться от чувства, что, может быть, только может быть, если бы я могла вспомнить это ясно, я смогла бы понять, как выбраться из этой гребаной передряги, в которой я оказалась.

Я опрокидываю ещё одну рюмку, чувствуя, как приятное тепло разливается по моим венам, притупляя нервозность при мысли о том, что будет дальше.

— Запиваешь свои печали?

Я оборачиваюсь и вижу, что Уинтер стоит передо мной, бледная и совершенная, облачённая в розовое платье из латекса, словно воплощённая в жизнь чья-то эротическая мечта. Её рыжие волосы блестят в свете кухонных ламп, а губы накрашены в идеальный розовый цвет Барби, в тон платью. Я сдерживаюсь, чтобы не возразить, просто глядя на неё. Вблизи она действительно похожа на ожившую распутную диснеевскую принцессу.

— Я не могу винить тебя, правда, — продолжает она с ухмылкой. — Посмотри на себя. Я полагаю, ты действительно выросла из дочери байкерского отребья в личную питомицу одного из наследников Блэкмуров. Тебе не стоит так сильно ругаться с Дином, правда. Это лучшее, что ты можешь получить в жизни. Тебе повезло, что он вообще хочет тебя. Он бы никогда не прикоснулся к кому-то вроде тебя, если бы ты не была его ключом к королевству. — Она мило улыбается мне, но это не отражается на её глазах, которые прищурены и сердиты. Они чем-то напоминают мне глаза Кейда, такие же зелёные, как берега моря, и такие же бурлящие. — Но подожди, Афина, пока я не стану его женой. Я превращу твою жизнь в сущий ад, если ты не будешь оставаться на своём месте. Только дай ему дотронуться до тебя пальцем, и ты пожалеешь, что не сгорела в этом чёртовом пожаре, где вы с матерью должны были сдохнуть.

Я слышу, как моё сердцебиение отдаётся у меня в ушах. Я собирался сказать что-нибудь остроумное о том, что она не хочет выходить замуж за Дина, о том, что, если бы она знала, что ему нравится, каких грязных вещей он от неё хочет, она бы убежала так далеко и быстро в другом направлении, что сломала бы свои тысячедолларовые каблуки. Но я не могу выдавить из себя ни слова, потому что, во-первых, кто знает? Может быть, Уинтер в глубине души испытывает те же тёмные желания, что и я. Возможно, она тоже стала бы влажной, почувствовав руку Дина на своём горле, его сперму на своих губах. Может быть, она жаждет того же самого, но просто не может это признать, также как я никогда не думала, что меня может так возбуждать унижение и использование моего тела, что я становлюсь мокрой от одной мысли об этом, что я ненавижу и жду этого в равной мере.

А во-вторых, потому что комментарий о байкерском мусоре был достаточно неприятным, но я ничего нового не услышала. Но когда я слышу, как она говорит, что моя мать должна была сгореть в том пожаре, во мне что-то ослабевает, какая-то нить гнева, которая тлела всё это время, и когда я вижу, как она ухмыляется мне, с её идеальным макияжем, идеальным лицом и идеальным, блядь, телом, мне хочется разбить ближайшую бутылку, и провести им по её тонкой бледной шее. При мысли о красной струйке крови, стекающей вниз, о цвете её крови, портящих этот розовый латекс, у меня пересыхает во рту.

Боже, эти парни сделали из меня просто сумасшедшую. Раньше я никогда не была такой жестокой. Но сейчас я чувствую, что вот-вот сорвусь. Поэтому вместо этого я просто бросаюсь к ней, не заботясь о том, что все собрались на кухне, готовят напитки и наблюдают за нашей перепалкой выпученными глазами, вместо этого я обхватываю её рукой за горло, прижимаю спиной к ближайшей стене и сжимаю. Глаза Уинтер округляются, она поднимает руки, чтобы схватить меня за запястье, но она чертовски хрупкая, типичная принцесса пилатеса, и ей не сравниться с теми тренировками, которые я проводила с Джексоном.

— Тебе это нравится? — Шиплю я. — Это то, что тебя ждёт с Дином. Ты хочешь почувствовать, как он душит тебя, пока засовывает в тебя свой член? Потому что ему это нравится. Ему нравится быть таким грубым, что он, наверное, сломал бы тебя. Но это не сломило меня. Мне это чертовски нравится. Он заставляет меня кончать так чертовски сильно и много.

Уинтер задыхается, извиваясь в моих объятиях, в её глазах ужас, когда я придвигаюсь к ней ближе, прижимая её к стене.

— Значит, ты думаешь об этом, когда мечтаешь о кольцах с бриллиантами, свадебных платьях и о том, чтобы стать хозяйкой поместья. Думаешь о его сперме на твоём лице и о его пальце в твоей заднице, когда он входит в тебя? Подумай обо всех унизительных вещах, которые он заставляет меня делать, и подумай, хочешь ли ты занять моё место.

Затем я отпускаю её, и Уинтер, кашляя, приваливается к стене. У неё на горле следы пальцев, и я уверена, что позже мне за это придётся заплатить. Я слышу, как кто-то в толпе позади меня говорит, что кто-то должен найти Кейда или Дина, и раздаются шаги, но мне всё равно. Я всё ещё смотрю на Уинтер, наслаждаясь страхом, волнами исходящим от неё, и тем, как она смотрит на меня, словно никогда раньше не видела.