— Она мне не мать, — слова режут слух. Все внутри сопротивляется этому, не хочет принять и смириться.

— Я знаю, — бывший муж обнимает меня за плечи и прижимает к себе. — Не плачь, все будет хорошо.

— Она сказала, что ты и тетя Катя знали, — мои слова звучат как упрек. — Почему мне не сказал?

— Именно поэтому и не сказал, — мужчина вытирает слезу у меня со щек. — У тебя сложнейшая операция впереди, в ней многое зависит от врача, но еще больше от твоего внутреннего настроя. А ты расстроенная, вся в слезах.

— Я сейчас возьму себя в руки. Но прошу, пожалуйста, на будущее: ничего от меня не скрывай. Хорошее или плохое, я хочу знать, — заглядываю в любимые глаза и вижу в них беспокойство за меня, я бы даже сказала, страх.

— Обещаю, — отвечает мужчина.

— Мы семья и все горести разделим. И они не будут такими большими, — эти слова всегда говорил мне папа.

— Главное, чтобы ты помнила об этом, — Женя убирает мои волосы за ухо и с нежностью целует в нос.

— Я люблю тебя, — очень необычно произносить эти слова после столь большого перерыва.

— И я тебя люблю, — отвечает муж и обнимает меня. Так мы и сидим, обнявшись, пока в палату не вошел анестезиолог. Мужчина начал шутить, что не так уж он и плох как врач, что мы уже прощаемся. Его немного плоские шутки разрядили атмосферу и помогли мне взять себя в руки. Ну и что, что Любовь Олеговна мне не мать. Она воспитала меня достойно. Да, не дала той любви, что мне хотелось, но здесь уж ничего не поделаешь. Главное, что и не обижала, как могла бы. В общем, я ей благодарна. А насильно мил не будешь. Этот алгоритм работает не только с партнером, но и с другими людьми. Перед тем как меня повезли на операцию, я попросила у Жени свой телефон и написала матери сообщение, где говорила ей спасибо за все. Не стала дожидаться ответа или проверять, прочла ли она сообщение, отдала телефон Жене.

— Я готова, — теперь я уверена, что все будет хорошо. Я встану на ноги.

Прошло ровно полгода.

Реабилитация завершена, и об операции и аварии напоминают только шрамы на теле. Я восстановилась. Есть, конечно, ограничения, но я и так не собиралась прыгать с парашютом или заниматься какими-то другими экстремальными видами спорта, где есть вероятность повторного травмирования. Кружусь перед зеркалом, и мне нравится мое отражение. Катюша вертится под ногами, то и дело поглядывая на меня. Она оценила новую прическу с платьем.

Сегодня мы с Женей женимся второй раз. Я не захотела пышного торжества, а попросила провести все тихо и по-домашнему. Никто не возражал.

— Ты готова? — в комнату заглянул бывший, он же будущий муж. — Твоя тетя уже приехала.

— Баба Катя! — выдает дочь, и я радостно улыбаюсь. Она осваивает первые слова, и если что-то получилось, то с удовольствием этим пользуется и употребляет в речи.

— Правильно, — мужчина подхватывает девочку на руки, а я укоризненно смотрю на него. Катя уже большая. Не нужно ее таскать на руках, как младенца.

— Ты уверен, что это вообще стоило затевать? — я бросаю последний взгляд на свое отражение и подхожу к мужу. Мы расписались еще утром, а сейчас небольшой банкет с родственниками и друзьями.

— Отец хочет представить Катю прессе как Филиппову, — пожимает плечами муж. — Ему это важно.

— Хорошо, — обреченно вздыхаю. — Ты же знаешь, я не капризничаю, просто переживаю за Катюшу. Столько людей, в большинстве своем незнакомые, и я боюсь, что могут испугать.

— Ее надо постепенно вводить в социум, — Женя опасается, что я излишне опекаю дочь. Я знаю, что порой перегибаю палку, но ничего с собой поделать по этому поводу не могу. — Мы же договорились, что она скоро пойдет в детский сад.

— Ну, тот детский сад, в который она пойдет, и садом-то назвать сложно. Там на каждого воспитанника по два воспитателя, — я усмехнулась, вспомнив, как всему удивлялась, когда мы с Женей приехали посмотреть частный детский сад, который выбрали для посещения Кати. Я, конечно, утрирую и преувеличиваю, но до муниципального сада, который является первым испытанием для ребенка в плане стресса, ему очень и очень далеко. И, возможно, это хорошо с учетом особенностей нашей Катюши.

— Все будет хорошо, не волнуйся, — успокаивает меня Женя. — Как только мы увидим, что что-то не так, то унесем ребенка в дом. А туда никого не пустят, ты же знаешь.

Я кивнула, и мы вышли. Зря я опасалась за дочь. Она восприняла все как игру и даже не думала пугаться кого-то или плакать. Представление прошло на ура. Катюша позировала на руках у дедушки и дарила всем лучезарные улыбки. Лишь спустя пару часов мне удалось увести ее наверх и уложить на обеденный сон. Когда я спустилась в холл, то увидела девушку, которую лицезреть никак не ожидала. Ту самую Алису, что когда-то говорила, что любит моего мужа и беременна от него.

— Здравствуй, — она приветственно подняла бокал вверх. Девушка тоже узнала меня. — Я так и думала, что найду тебя в доме. Такие серые мышки, как ты, не любят большого общества.

— Ты ждала меня здесь, чтобы это сказать? — я удивленно приподняла брови.

— Нет, хотела поговорить, — покачала головой девушка.

— Говори, раз хотела, — я улыбнулась немного снисходительно. Так жалко выглядели ее попытки вывести меня из себя.

— Просто предлагаю нейтралитет, — и девушка протягивает руку для пожатия.

— Нет, — я отрицательно качаю головой.

— Боишься меня? — и на лице Алисы появилась торжествующая улыбка.

— Нет, — я спокойно смотрю на девушку. — Это не мой дом, потому я выгнать тебя не могу. Но в моем доме тебя никогда не будет. И не потому, что у тебя когда-то были отношения с моим мужем, и не потому, что я тебя боюсь, а потому, что ты пыталась разрушить нашу семью. Ты принесла страдания мне и Жене, и все это сделала просто из мести.

— Да, из мести, и что? — лицо Алисы исказилось от злости. — Я не могу больше иметь детей!

— В этом виновата только ты сама, — я не сочувствую девушке. Каждый сам кузнец своего счастья. У нее было все, и она предпочла сделать аборт, чтобы насолить родным. Ну не дура ли? Инфантильная эгоистка. Но, к сожалению, таких сейчас много.

— В этом виноват Женя! — девушка аж взвизгнула.

— Думай так, как тебе удобно, спорить не буду, — я стояла на последней ступеньке лестницы, что вела на второй этаж, где были выделенные нам спальни. Мне бы сразу уйти и не вступать с девушкой ни в какие разговоры. Но промелькнула мысль, что эта неадеквашка может подняться наверх в детскую и испугать или разбудить Катюшу. Поэтому я и хотела, чтобы она покинула дом у меня на глазах.

— Слушай, а у тебя правда был позвоночник сломан? — и девушка так странно посмотрела на меня, что у меня по коже пробежали мурашки. Что она задумала?

— Даже не думай, — раздается голос Жени со стороны выхода на террасу. — Если ты хоть раз еще приблизишься к моей семье и попробуешь им навредить, пожалеешь, что на свет появилась, — мужчина говорит тихо, практически шепотом, но становится страшно. — Пошла вон из моего дома, и чтобы я тебя больше не видел.

— Да как ты смеешь со мной так говорить⁈ — Алиса завизжала, а я испуганно посмотрела наверх. Она сейчас своими визгами разбудит Катю.

— Я дважды повторять не буду, — тихо произносит Женя, и девушка, словно ошпаренная кипятком, выскакивает из холла. Мы оба проводили ее взглядом, а я облегченно выдохнула. — Она тебя испугала? — муж подошел ко мне и обнял. — Прости. Я как только узнал, что она приехала, то сразу же пошел искать тебя. Так и знал, что она попрется выяснять отношения.

— Мне ее жалко, — я прижалась к любимому плечу. Мне действительно стало жаль девушку. Даже когда я думала, что Женя мне изменил, даже тогда в моем сердце не было ненависти. А у Алисы сердце наполнено злостью и ненавистью ко всем, кто ее окружал. Она винила их в своих бедах, совершенно не отдавая отчета, что причина всего произошедшего с ней — ее решения.