— Заведующий отделение Филиппов, вас срочно ждут в приемном покое, — оповещение по громкой связи заставляет вздрогнуть. Не ожидал услышать свою фамилию. Еще не привык к новой должности и не прислушиваюсь к громкой связи, как раньше, когда дежурил. Интересно, что у них случилось? Бросаю взгляд на сотовый телефон и вижу пять пропущенных от медсестры, что сегодня дежурит в приемном покое. Торопливо иду в сторону приемного покоя. Не буду звонить, лично всегда все решить проще. Прохожу лабиринт коридоров и наконец-то попадаю в приемный покой, где в коридоре на стульях сидят поступившие по скорой, пришедшие сами, те, кого доставила полиция. В общем, работы Наташе хватит.

— Наташа, что у вас случилось? — еще не успел закрыть дверь в комнату приема пациентов, как взгляд уперся в ребенка на кушетке, около которого сидит медсестра.

— Евгений Александрович, скорая привезла после ДТП женщину с ребенком… — девушка говорит и вдруг замолкает, и взгляд такой виноватый.

— А почему к нам? — я удивлен. Детей с места ДТП сразу же везут в детскую больницу.

— Детская скорая приехать-то приехала, а уехать не смогла, — рассказывает медсестра. — То ли в них кто-то въехал, то ли заглохла. Я ничего не поняла. Они сунули малышку в скорую к маме, потому что ее раньше всех с места ДТП увозили. И вот скинули на меня. А что мне делать? — девушка паникует. — У меня полный коридор людей. Там автобус на объездной перевернулся.

— Все живы? — я всполошился.

— Не знаю толком, скорая сказала, что вот мама девочки самая тяжелая оказалась. Они рванули обратно туда, — рассказывает медсестра, а у самой подбородок задрожал. Она работает всего с лета и с детьми еще ни разу не сталкивалась. — Евгений Александрович, заберите ее, а? — просит девушка. — Я честно не знаю, что делать. Она так жалобно плачет и маму зовет, — я смотрю на зареванную малышку. Глаза на пол-лица, испуганные, красные, зареванные.

— Ее скорая-то хоть осмотреть успела? — я вздыхаю. Тяжелый сегодня день будет. Чувствую, что эта ситуация преподнесет кучу проблем. Вот просто чуйка срабатывает.

— Да, вот детская скорая документы передала, — Наташа подсовывает мне бумаги. — Тут еще сумка с вещами мамы ребенка. Сказали, если мать не выживет, чтоб легче родственников найти было.

— Кто маму забрал? — я смотрю на все это дело и вздыхаю. Как же я не хочу связываться с родственниками. Надо оформить и передать ребенка в детскую больницу. Пусть полиция и опека всем занимаются. Но если пострадавших много, то скорые все заняты. А это значит, надо хоть на несколько часов присмотреть за малышкой. В идеале это вызвать отца ребенка и полицию с опекой, и пусть они уже сами со всем разбираются, и снять с себя всю ответственность.

— Афанасьев, она уже в операционной, — и снова пауза.

— Думаешь, не выживет? — я бегло бросаю взгляд на карточку, что заполнил врач скорой. Меня не данные интересуют, а зафиксированные повреждения. Переломы, травмы, ЗЧМТ под вопросом. А вот что у нее со сломанными ребрами — внутренние повреждения, к гадалке не ходи. Взгляд останавливается на последней строчке. Травма позвоночника. Хочется выругаться.

— Родиону Петровичу не звонили? — это очень хороший нейрохирург, который совсем недавно отошел от дел. Как раз-то его место я и занял около месяца назад.

— Нет. Наверное, нет. Ну, вы же знаете Афанасьева, — Наташа криво улыбнулась. — Он не будет просить помощи, а мне-то что лезть.

Афанасьева я, к сожалению, знаю. И знаю, что он считает, что я получил эту должность не за талант, умения и опыт, а потому, что у меня отец — главный меценат больницы. Афанасьев считает, что я занял это место незаслуженно. А если конкретнее, он считает, что я занял его место. Поэтому ни совета, ни помощи он ни у кого не просит, озлобился, и сейчас у нас с ним очень тяжелые отношения.

Я сгребаю со стола документы, беру женскую сумку и подхватываю на руки ребенка.

— Я займусь всем, Наташ, — успокаивают медсестру, которая облегченно выдыхает.

Ребенок доверчиво вцепился в меня, обнимая за шею. Я удивленно смотрю в детское личико. Такой взгляд знакомый, словно на кого-то похожа малышка.

Ребенок опускает голову на плечо, и я несу ее дальше по коридору, ловя на себе любопытные взгляды. Уже будучи в ординаторской, понимаю, что ребенок после пережитого стресса уснул. Осторожно, чтобы ее не разбудить, перекладываю на диван, а сам сажусь рядом, чтобы малышка не упала. Начинаю разбирать документы и все, что составили врачи скорой. Первое, что бросается в глаза, — это мама. Исаева Елизавета Константиновна. Дрожащими руками достаю коричневую книжечку паспорта и уже знаю, что там увижу. Пострадавшая девушка, которую увезли в операционную с кучей травм, — это моя бывшая жена Лиза, с которой мы развелись чуть меньше двух лет назад.

Не могу справиться с эмоциями и, вскочив, делаю пару кругов по кабинету. Лиза сейчас там, наверху, борется со смертью. Подбегаю к раковине и, включив воду, умываюсь, чтобы немного прийти в себя. Как так произошло? Куда она ехала? Зачем?

Слышу ворочание за спиной и, обернувшись, смотрю на спящего ребенка, которого побеспокоил созданный мной шум. Выключаю воду и сажусь на диван, тихонько поглаживая малышку по спине и боку, чтобы она почувствовала тепло руки и не проснулась. У Лизы есть ребенок?

Воспоминания накатывают, но я отмахиваюсь от них. Не до того сейчас. Роюсь в сумке. Кошелек, телефон, какие-то женские мелочи, детская игрушка. Ищу свидетельство о рождении ребенка. Перерыл всю сумку, а потом взгляд падает на документы, что передала детская скорая. Точно, зеленый бланк свидетельства о рождении сложен, и потому я его сразу и не приметил. Открываю и читаю: Исаева Екатерина Евгеньевна. Ей буквально пару месяцев назад исполнился год. Евгеньевна? Глаза сами забегали по строчкам, ища нужную, но она сразу бросилась в глаза жирным прочерком. Данных об отце нет.

Словами сложно описать все, что у меня бушует сейчас внутри. Смотрю на дату рождения. Что-то в голове не сходится. Встряхиваю голову, чтобы не думать об этом. Не о том ты, Женя, думаешь, не о том. Надо найти того, кому передать ребенка. Отца? Но как? Может, мать? Позвонить Любовь Олеговне? Роюсь в телефоне, но понимаю, что после развода в сердцах от злости удалил все, что меня связывало с бывшей женой. Но у меня же есть телефон Лизы. Нажимаю на кнопочку сбоку и вижу код-пароль. Зависаю, не зная, что именно делать. Нажимаю код, что когда-то был у нее на телефоне. Нет. Не подходит. Дату рождения Лизы — тоже не подходит. Бросаю взгляд на свидетельство о рождении и ввожу дату рождения ее дочери. Телефон разблокировался, и на экране появилась фотография улыбающейся бывшей жены и девочки, что мирно посапывает на диване. Роюсь в телефоне, но кроме фото ребенка в телефоне ничего нет, а в справочнике всего номеров десять, не больше. Кто из них может быть отцом ребенка — не знаю. Лиза всех сохраняет пофамильно, так что сложно угадать, кто такая Любовь Олеговна Исаева, если не знать точно, что это ее мать. Смотрю на номер и набираюсь решимости. Достаю свой телефон, так как звонить с телефона Лизы мне кажется перебором. И без того сейчас расскажу женщине, что у нее дочь в ДТП попала, а тут еще и с телефона дочери. В общем, не хочу пугать женщину заранее. Хотя моя бывшая теща не из тех, кого можно так легко испугать, но прошло два года, и потому все могло за это время измениться.

— Алло, кто это? — слышу голос тещи с немного визгливыми нотками, словно она сейчас закричит.

— Любовь Олеговна, добрый вечер, это Женя Филиппов, — замолкаю и слышу хмыканье женщины.

— Что тебе надо? — уже нет визгливости в голосе, но доброжелательнее тон общения от этого не стал.

— Я работаю в больнице, — начинаю говорить и слышу смешок в трубке.

— От души поздравляю. Уверена, это очень крутая клиника, которую тебе подарил папашка, — язвит Любовь Олеговна, но я игнорирую ее выпады.