— Мне нужен проводник, а лучше два, в Ведьмину падь. Выход сразу же, как соберём фургон, то есть под завтрашнее утро. По оплате: десять золотых аванс, ещё двадцать по возвращении.

— Хрена-асе… — протянул удивлённый бродяга. — А чё сразу не к Огненному лабиринту? Пусть и подальше, но шансов дойти больше.

— Надо в Ведьмину падь и быстро, — невозмутимо ответил здоровяк, также не прикасаясь к кружке. — Очень быстро, желательно, мигом.

— Мигом, говоришь. Ты же имперский? Кто: рейнджер или крысодав? Нет? Да, ладно… Неужто?.. — тут пальцы правой руки Белого, лежащей на столе, принялись выписывать замысловатые знаки.

Не менее удивлённый Харктос тут же ответил подобными, не менее замысловатыми знаками левой рукой.

— Я в отставке, — пояснил бугор бродяг. — Уже давно. Очень давно. И вот теперь скажи, где гарантия, что нас в пустоши не оставите, после того, как дело сделаем? Какие гарантии?

— Слово?

— Сам знаешь, что сколько раз через него переступать приходилось… Клятва на пайцзе. А мы Сутью поклянёмся, что обо всём увиденном никогда и никому не расскажем.

— Вы?

— Если пойдём, то моя ватага в полном составе. Твоих сколько?

— Со мной шестеро…

— Дюжиной, может быть, и отобьёмся. Пойдём двумя фургонами. У нас свой. В вашем печка должна обязательно быть, — тогда без остановок почапаем. У местного кузнеца они точно должны быть, сам у него заказывал. По деньгам — тридцать золотых аванс, шестьдесят, как сделаем работу.

— Дорого!

— Только не говори, что тебе на это дело раза в три больше не выделили. Служба никогда на золото не скупилась.

— Так это когда было… Сейчас не те времена.

— Ой, не надо… Времена меняются, — а служба всё та же. Да… Если действительно махом надо, в Пересохший колодец заехать бы неплохо. Там погонщик один живёт. Он хоть и инвалид, но быстрее его никто до пади караван не доведёт.

Обговорили мелочи. Харктос, засунув руку в карман, достал из инвентаря пайцзу, — с виду невзрачную металлическую пластину, покрытую ржавчиной, скрывающей под собой выбитую вязь рун. Раскрыв ладонь, начал негромко произносить слова клятвы. Клятвы, которую не нарушит ни один агент тайной службы, какой бы приказ ни выдало ему начальство. Вспыхнувшие золотом руны подтвердили слова.

Чэч

Металлический звон, шкрябнувших о камень подков, направился в сторону моей ямы. За кем? Мной? Профом? Или обоими? На хрена? Опять на алтарь? Меня аж дрожь пробрала от воспоминания о пережитых ощущениях. И колени предательски подогнулись. А низ живота скрутил холодный ком, зарождающейся панической волны, — я не хочу снова на алтарь, не хочу чувствовать себя беспомощным и обречённо ждать своей участи!

«На хрена им это надо?» В голове разом пронеслись все байки Агееча о демонах и, показавшиеся сейчас ещё страшнее, намёки Якова о том, что вытворял с ним демон-некромант…

На световой прямоугольник, тускло освещавший стену камеры, упала огромная тень членорога, заслонившего светильник. И тут же раздался оглушительный, царапающий нервы, скрежет отодвигаемой решётки. Моей решётки!

— Сука! — еле слышно прошептал я, с трудом подавив нахлынувшее желание забиться в дальний угол камеры. Ещё одна напасть. Аж скривился от омерзения к самому себе. Что за хрень? Неужто я сломался? С чего бы? Никогда от драки не бегал! Что-то тут не то! Может быть, надсмотрщик умение какое, на мозги давящее, использует? Агееч про такое рассказывал. Или ауру, жуть наводящую, врубил?

Догадка облегчения не принесла, — колени всё так же подрагивали, низ живота словно в кусок льда превратился, а по спине вдобавок холодные ручьи пота потекли. Зато омерзение сменилось злостью, заставившей сжать кулаки и остаться стоять на месте, задрав голову вверх. Вниз с грохотом упал конец деревянной лестницы.

— Поднимайся! — прогудело сверху.

Первое, что увидел, — копыта! У носорога вместо ступней — копыта! Да ещё и подкованные! Вот откуда этот металлический звон, а я думал, — для понтов на каблуки сапог подковы набил. Реально, — зверюга наш надсмотрщик, непарнокопытный! Вроде к ним носороги относятся, если ещё школьную программу не забыл.

А потом увидел орка, Н’гура, на самом деле имя у него гораздо длиннее и язык узлом завязывающее, — шкаф трёхстворчатый, не уступающий ни ростом, ни размахом плеч носорогу. Но шкаф дефектный, — трёхстворчатый только в плечах, талия и бёдра раза в три уже. Стоит, голову свесив, и руки чуть ли не по швам держит. Лишь пальцы немного шевелятся. Стоп! Непросто так шевелятся, — он мне знаки подаёт, которые каждый бродяга, хоть раз в пустошь с ватагой ходивший, знать должен. Так… «Тихо! Не шуми!» Ясно… Я и не собирался… Сразу…

— Чего застыл⁈ Живее поднимайся! — словно гудок тепловоза рявкнул в ухо членорог. Членорог и есть!

Рядом с орком, также повесив лохматую голову и вперив взгляд в камень пола, стоял второй узник, — Дондар, гном с грохочущим басом. Этот походил скорее на прикроватную тумбочку, — невысокую и почти квадратную. Взбешённую тумбочку, если судить по побелевшим костяшкам до хруста сжатых кулаков. И ногам. Гном то ли специально, то ли непроизвольно встал так, чтобы можно было в любое мгновение либо броситься в атаку, либо от неё уйти.

— Иди! — членорог, сука, будто копытом лягнул, толкнул в спину так, что я буквально полетел к находившимся в пяти метрах от меня узникам. И, как не перебирал ногами, в попытке удержать равновесие, точно бы грохнулся на невысокую рогатую тушу, стоящую напротив мужиков. Но Дондар успел поднять левую руку, об которую я и сложился словно об шлагбаум. И не скажешь, что коротышка провёл несколько месяцев впроголодь, — рука почти не шевельнулась, удерживая мой вес.

— Глаза вниз, взгляд не поднимай, — негромко предупредил гном. Ну-у, как не громко, как мог.

Я поспешил выполнить совет, только и успел мазнуть глазами по типу, стоящему перед нами. Да какой он тип, — мразь демоническая. Притом даже не высшая. По тем же рассказам Агееча, высшие демоны, все как один, красавцы. Да такие, что мужик на мужика невольно залюбуется, попав под очарование демонской красоты. Тот инкуб, с которым нам встретиться довелось, не в счёт. Яков уж больно долго его впроголодь держал, да ещё измывался регулярно, жажду мести свою утоляя. Это нас тогда и спасло…

А этот демоняра, точно не высший. Уж больно морда звериная, баранье рыло напоминающая. Вот только нет у баранов таких зубов, — тонких и загнутых назад, словно у щуки, которые он охотно демонстрировал, осклабившись во всё своё баранье рыло. И, как и у щуки, зубов этих — полон рот. А вот рога настоящие бараньи, витые, для таранного удара приспособленные.

Одет демон был примечательно, словно Обломов для домашнего обеда, в яркий-бардовый тяжёлый длиннополый халат, под которым виднелась белоснежная рубашка тонкой ткани. А на ногах мягкие тапки с загнутыми носками, я такие только в мультике про маленького Мука видел. Да и сам демон кругленький, пухленький и лишь из-за рогов гнома ростом чуть-чуть превосходящий. Обломов и есть, точь-в-точь, — фильм про него, ещё советский, мы с мужиками во время перекура на работе в тот день, как я сюда попал, смотрели.

Вот только если Обломов тот нюней был, от этого звериной злобой шибало, ничуть не меньше, чем от членорога. Да и мужики, привыкшие хоть тварям, хоть другим разумным прямо в глаза смотреть, просто так, как первоклашки, директором пойманные за смолением бычков, потупив глаза, стоять не будут. Значит, и мне не зазорно. Встал и голову склонил.

— На колени! — рявкнул сзади пароходным гудком пришкадыбавший носорог.

Мы замялись на мгновение. Ладно, стоять, взгляд вниз опустив, но на колени… А на плечи тут же тяжесть навалилась, словно плиту каменную с размаху бросили. Это всё и решило, — опускаться никто не стал. Хоть ноги и задрожали так, что понимал: ещё пару вздохов и упаду.

Тяжело было не только мне, — гном зубами скрежетал, словно жернова руду железную перетирали. А вот орк молчал, лишь лицо крупными каплями пота покрылось. Я это бросая короткие взгляды, точно разглядеть смог.