— Разрешите войти, господин комендант, — прогудел сочным басом громила, в котором слышалось неподдельное уважение. Одновременно вошедший цепко рассматривал Харктоса, оценивая.

— Входи, Крафт, входи. Чего в дверях стоишь? — взмахнув правой рукой, пригласил толстяк, левой доставая из ящика стола ещё одну стопку. — Харктос, давай свою.

Агент, вернувшийся к столу, толкнул стопку. Комендант тут же раздерижировал и отправил инструмент сидящим.

— Будем, — первым поднял стопку толстяк и немедленно опрокинул её в рот, сморщился, а затем довольно втянул воздух.

Начальник стражи поднял свою, ещё раз посмотрел на Харктоса, махом выпившего предложенное и понимающе скривив губы, не стал греть содержимое. Сейчас прошёл ритуал, значение которого поняли бы не многие. А выполни его не начальник гарнизона, а кто-нибудь другой можно было смело предположить, что Крафту сейчас продемонстрировали полное неуважение. Но это, если бы сделал кто-то другой, не начальник гарнизона, которого Крафт знал вот уже три года, и другого на это место не желал.

Громила ещё раз взглянул на здоровяка. Не то чтобы он знал, предполагал, кто сидит напротив него. Не каждый может продемонстрировать имперскую пайцзу, повелевающую оказывать посильную помощь показавшему. Главное слово тут «посильную», а она разная бывает, «посильная-то». А вот ритуал, проведённый хозяином кабинета… Это если после него слова прозвучат, правильные.

— Крафт, знакомься, — это Харктос. Прошу к его просьбам относиться как к моим. Кроме одной — людей наших ему не давай, чтобы он тебе не посулил. Он может. И, как правило, посулы свои выполняет. Тут за ним косяков нет. Но людей не давай, — можешь их больше никогда не увидеть.

Здоровяк при этих словах сморщился, будто третью стопку гномьего горлодёра, правильно настоянного на грибах, махнул. А начальник стражи понимающе кивнул.

— Крафт, ты как-то докладывал, что у нас ватага из Пересохшего колодца зимует. Что о ней рассказать можешь?

— Плохого ничего. Ватага небольшая, всего одно звено из шести разумных, но вместе они уже давно. Мужики в ней правильные, чтущие кодекс. У нас зимуют не первый год. В основном из-за того, что есть арена, где они тренируются почти каждый день. Я препятствовать не стал, — моим бойцам регулярная практика нужна с разным противником, а эти бродяги, мужики крепкие, бойцы отличные. В барах и борделе не шалят, ведут себя солидно, за всё расплачиваются сразу.

— Как думаешь, пустошь хорошо знают?

— Ну… Здесь только предполагать можно. Слышал, что и у Огненного лабиринта охотились и к Варайскому валу ходили.

— Отлично. Как думаешь, можно кого из них нанять сейчас проводником вглубь пустоши.

— Если хорошее вознаграждение предложить, да аванс выплатить, думаю, согласятся. Мужики о будущем задумываются, от хорошего заработка не откажутся. Могу с их бугром, Белым, свести.

— Надо, — подал голос Харктос, — и лучше прямо сейчас.

Начальник стражи посмотрел на коменданта. Тот подтверждающе кивнул.

— Раз надо, пошли, — поднялся громила. — Они сейчас в кабаке ужинать должны, — распорядок у них.

— А я пока к интенданту нарочного пошлю, предупрежу о вашем набеге на его вотчину. Хотя, лучше сам пойду. Один хрен вы с ним полаетесь, а там либо до драки, либо до попойки дело дойдёт. А он без меня не бухает, — всё одно позовёт.

Выйдя на улицу, Крафт натянул на седую голову кожаную же шапку бродяжьего покроя, надёжно защищавшую от дождя. Харктос же накинул большой капюшон дорожного плаща.

— Вас, тайных, по одним этим плащам опознать можно. Кроме вас, да других имперских, здесь в пограничье в них, почитай, никто и не ходит.

— Учту, — буркнул агент.

— Не хотелось бы внимания лишнего к себе привлекать, — пробасил Харктос, когда они сошли с крыльца под дождь.

— Вы уже привлекли, — шесть чужаков в сезон дождей на ночь глядя в городок припёрлись, да ещё пешими. Кому надо, — все уже в курсе. Смотрят, прикидывают, чем это для них обернуться может, — прогудел начальник стражи, сворачивая в переулок. — Дворами проведу, а в трактир с чёрного хода войдём. А там нас сразу в отдельный нумер проводят. Не переживай. Наши постоянно так делают, когда хотят в кабаке посидеть. Вот и мы под такую легенду сыграем: стражам захотелось горло смочить, — ничего необычного.

Так и получилось. Вышибала, смолящий на крыльце чёрного входа в трактир маленькую трубочку-носогрейку, размерами своими не уступающий начальнику стражи, молча приветливо ему кивнул и полуосвещённым коридором провёл их в отдельный нумер. Уходя, буркнул: «Раздевайтесь пока, хозяин сейчас придёт заказ принять».

Нумер оказался уютный. Широкий стол, на которым могли уместиться блюда и для десятка гостей. Вокруг стола с трёх сторон стояли мягкие диваны, а если кому-то на них места вдруг не хватит, тот мог взять один из четырёх стульев с высокой спинкой, стоящих вдоль стен. Там же на стенах были и вешалки для верхней одежды. Но гости ими не воспользовались, как были, так и уселись на диваны с разных сторон стола.

Через пару минут в дверь раздался негромкий стук и в нумер проскользнул невысокий пухленький чернявый хозяин с профессионально испуганно-заискивающим взглядом.

— Здравствуйте, господин начальник, — не переставая мелко кивать, расплылся он в улыбке. — Поужинаете, господин начальник?

— Нет. Три кружки сбитня, лучшего, с молоком и мёдом. А главное, пригласи сюда незаметно Белого.

— Будет исполнено.

Как только за хозяином закрылась дверь, Крафт пробурчал, не отводя взгляда от двери:

— Ты не смотри, что вид у него зашуганный. Вся окрестная контрабанда душевников и алхимических ингредиентов из органов тварей у него в кулаке. Но с крысами не работает. Потому и сидеть здесь позволяем. Гарнизону долю не малую отстёгивает. Заметь не коменданту или мне, а гарнизону.

— Да, ладно. Это ваши дела, — меня они не касаются.

Помолчали. Снова раздался тихий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, она открылась. Вошёл хозяин с подносом в руках, на котором стояли три больших глиняных кружки, исходящие ароматным паром. А следом за ним вошёл мужик, для разнообразия оказавшийся обычной комплекции, одетый словно местный лавочник. Глядя на него, становилось сразу понятно, почему его «Белым» прозвали. На голове топорщился короткий ёжик льняно-белых, словно выцветших под палящим светом Ауруса, волос. Белыми были и длинные густые ресницы, придающие его ярко-синим глазам, вид покрытых льдом озёр.

Все молчали, пока трактирщик расставлял чашки на столе, но когда он направился к двери, Крафт попросил:

— Подожди меня возле двери, мне с тобой пошептаться надо.

Трактирщик кивком подтвердил, что услышал.

— Здравствуй, Белый, бери стул, поговорить надо.

— И я тебя приветствую, начальник, — Белый говорил в немного развязанной манере, растягивая слова.

Услышав эти интонации, больше подходящие каторжникам, Харктос еле заметно поморщился, но тут же отметил, что Белый не упустил из виду его реакцию, но не подал вида, пододвинул стул к столу спинкой вперёд, и уселся на него верхом, всем своим видом демонстрируя недоверие двум, сидящим на диванах.

— О чём нам с тобой говорить, начальник? Я и моя ватага ничего не нарушала, за аренду арены уплачено на два месяца вперёд, а за постой так и сразу за три. Чисты мы перед законом.

— Белый, — невозмутимым тоном продолжил Крафт, — господин комендант передаёт свою просьбу выслушать вот этого господина. А если ты ему ещё и поможешь, он будет благодарен.

— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — совсем другим тоном выдал бугор бродяг. — Хорошо, выслушаю, — помочь не обещаю.

— Вот и сладили, — поднимаясь с дивана, обрадовался начальник стражи и, подхватив кружку, направился к двери. — А сбитень пейте, — отличный сбитень. Другого такого во всей округе не делают.

— Попробуем, раз сам начохр рекомендует, — Белый подтянул к себе кружку, но пить не стал. — Слушаю тебя, уважаемый.