— Любимка, не переживай, я больше не допущу, чтобы тебя кто-то обидел, — произнёс он с непривычной для себя серьёзностью, и в голосе его прозвучали стальные нотки. — А если и произойдёт нечто по-настоящему страшное, я спущусь на самый нижний уровень преисподней, сквозь сонмы демонов и реки расплавленной серы, и верну твою душу обратно, будь ты хоть в лапах у самого Люцифера.
После услышанного Маса на какое-то время задумалась, а её взгляд застыл на одной точке, уставившись в потолок с сосредоточенным видом учёного, изучающего редкий вид бактерии. — «Общается с М. У. Л. И.» — Сразу догадался Крас, мысленно представив, как в её голове мигают зелёные светодиоды и бегут строки кода. Спустя пару минут, показавшихся ему вечностью, герой получил неожиданный и болезненный удар в бок, от которого аж дыхание перехватило.
— А-у! За что? — Воскликнул он, потирая ушибленное место и корча страдальческую гримасу, достойную немого кино.
— Из анализа твоего мыслеобраза, мой чип выдал информацию, что в преисподнюю попадают только грешники, а так в религии твоего мира называют плохих людей, — с деловым видом заявила Маса, складывая губы бантиком. — Я что, по-твоему, грешница? — Спросила она, надув губы, которые теперь напоминали спелую вишню.
— Ещё какая! — фыркнул Крас, не в силах сдержать ухмылки. — Если ты немного углубишься в изучение веры Земли, что я, кстати, настоятельно не советую делать, дабы сохранить остатки своего психического здоровья, то узнаешь, что добрачный секс — это огромный грех. На самом деле, там куда не плюнь — везде попадёшь в какой-нибудь грех, хоть в уставщики подавайся. Не бери в голову, это было просто красивое сравнение, поэтический образ, так сказать! Я просто хотел сказать, что на самом деле готов ради тебя горы свернуть, моря вычерпать и прочие геологические глупости совершить.
— Малыш, это ты так тонко намекаешь, что нам пора узаконить наши отношения? — С хитрецой в глазах, словно кошка, придумавшая, как стащить сметану из-под носа у хозяйки, спросила Маса.
— А-у-г-п-х — чуть не подавился собственным языком Крас, издав звук, похожий на запуск дизельного двигателя в лютый мороз. — Нет, озорница, я намекаю, что тебе лучше не вдаваться в дебри религии, она помогает только в корень отчаявшимся людям, ищущим хоть какую-то соломинку, а это явно не твой случай.
— А ещё М. У. Л. И. нашла интересную фразу в твоём мыслеобразе, — продолжила она с притворной невинностью, подбирая слова. — «Не бери в голову, бери в рот, проще выплюнуть!». Это намёк на то, о чём я думаю? Милый, прости, у нас был очень насыщенный и выматывающий день, полный адреналиновых всплесков и экзистенциальных ужасов, и сейчас у меня совсем нет настроения на любовные утехи. Я хочу просто полежать в обнимку, как два уставших, но счастливых дикобраза, и уснуть в твоих объятьях. Мне так спокойно и тепло, когда ты меня обнимаешь, словно я нашла единственное тихое пристанище в бушующем океане вселенной. Обещаю, завтра наверстаю упущенное вдвойне.
После услышанного Крас ощутил, как по его щекам разливается густой, предательский румянец. И дело было вовсе не в том, что их ждала ночь без секса — сейчас для героя такая мелочь казалась несущественной, словно пылинка на фоне грандиозного космического пейзажа. Дело оказалось в том, что после очередного, почти рефлекторного сканирования он с изумлением обнаружил, что в энергокаркасе Масы практически не осталось тех самых «паразитиков», что когда-то опутывали её сознание словно липкие щупальца. А те жалкие единицы, что ещё присутствовали, отвечали исключительно за ментальную блокировку на предательство самого героя, превратившись из инструмента контроля в своеобразный оберег. В этот миг, простой и одновременно величественный, герой окончательно и бесповоротно убедился в том, что девушка любит его по-настоящему, без чипов, приказов и скрытых мотивов.
Заглянув вглубь своих собственных, внезапно проснувшихся чувств, он с удивлением понял, что и сам уже успел сильно привязаться к Масе, как неуклюжий медвежонок к единственному в лесу дереву с мёдом. Он тщетно пытался анализировать: что же это такое — любовь, или просто обострённая симбиотическая симпатия? Просканировав собственную жизнь, как архивный файл, герой с грустной ясностью осознал, что у него никогда не было настоящих, глубоких чувств к девушке, которые можно было бы без тени сомнения назвать любовью. Все его прежние увлечения были блёклыми тенями по сравнению с этим ослепительным светом. Видимо, именно сегодня, в этой самой обычной казённой квартире, он впервые по-настоящему почувствовал, что это такое — по-настоящему любить, со всем сопутствующим этому хаосом из страха, нежности и безрассудной готовности горы свернуть.
— Засыпай, ты словно мои мысли прочитала, я желаю того же самого, — ответил Крас, смотря девушке прямо в глаза, в эти бездонные озёра, в которых ему так хотелось утонуть.
Затем он, не привлекая внимания, слегка повысил уровень мелатонина в организме любимой, и она почти мгновенно, с тихим вздохом, уснула на его плече, превратившись в тёплый, безмятежный комочек. Герой ещё какое-то время лежал в состоянии странной, окрыляющей эйфории, слушая её ровное дыхание, а потом и сам, убаюканный этой благодатью, отправился в пушистые объятия царства Морфея.
Проснувшись, Крас, чей разум всегда запускался быстрее тела, первым делом с холодной ясностью проанализировал вчерашнее происшествие. Его пока не интересовали скучные детали покушения и не волновал вопрос, кто в этом виноват — эти проблемы он отнёс к разряду «технических», подлежащих решению в рабочем порядке. Вместо этого его внимание, словно мощный луч прожектора, привлекла совсем другая, куда более важная и личная деталь.
«Муль, мне кажется, или мой энергозапас вырос почти на тридцать процентов? — мысленно свистнул он, ощущая, как его внутренние „батарейки“ налились непривычной, почти пугающей мощью. — Только не говори, пожалуйста, что это как-то связано с поглощением душ тех бандюганов. Я не готов сегодня чувствовать себя злодеем из дешёвого комикса.»
— Ты прав, Мёрфи, — зазвучал в голове Краса ровный, бесстрастный голос его виртуальной помощницы, напоминающий голос автоответчика в службе спасения грешников. — Я анализировала состояние твоего энергокаркаса в процессе переработки сознаний Хамелеона и его подручных и сделала определённые выводы. Каждая поглощённая душа прибавляла к твоему резерву энергозапаса от пяти до десяти процентов; самый высокий показатель, что логично, дало сознание самого Хамелеона — целых десять. Видимо, подленькая душа обладает большей калорийностью.
«Чёрт, теперь я понимаю слова своих наставников, которые говорили, что морфизм — очень скользкая дорожка, — по его внутреннему экрану проплыла серия картинок, изображающих его же самого, катящегося с ледяной горки прямиком в адскую пасть. — Помню, как на „Фараде“ до седьмого пота упыхивался, дабы повысить запас энергии в своём каркасе, и то на считанные проценты, да и то на начальной стадии развития, а тут — за несколько минут целых тридцать! Легко и непринуждённо, как будто сжевал пару гамбургеров. А если взять во внимание, что те бедолаги были самыми обычными людьми, без особых навыков и сверхспособностей, то напрашивается чёртов вопрос: насколько же можно усилиться, поглотив, например, Хима?» Его мысленный взор нарисовал аппетитный стейк с бирочкой «Сознание Хима». «Твою мать, видимо, я тогда упустил знатную возможность. Хотя, если быть честным до конца, то я еле ноги унёс, вернее даже их у меня не было, если вспомнить тот разгромный бой. Х-е-х, и что мне теперь, спрашивается, со всем этим безобразием делать? Наверное, открывать сеть закусочных для энергоморфов?»
— Тебе решать, — безразлично констатировал искусственный интеллект. — Однако я вынуждена встать на сторону твоих наставников и согласиться с ними: «морфизм» хоть и мощный, но крайне опасный навык, в первую очередь для тебя самого. Ты вчера спрашивал, не происходят ли с тобой странности, и не собираешься ли ты впасть в неконтролируемую ярость, словно герой плохого боевика. Так вот, я сначала не придала этому значение, а ночью, в фоновом режиме, повторно проанализировала все данные по твоей мозговой активности и выявила небольшие, но статистически значимые отклонения от нормы. Дело оказалось в том, что и в момент «морфизма», и некоторое время после у тебя отключались определённые области мозга, как раз те самые, что отвечают за контроль над агрессией и социальными табу.
