Кто-то приходил сегодня утром. Кто-то, кто сидел за этим столом и пил кофе с Анджелой.

“Видишь?” - сказала Агнес. - “Все так, как я тебе и говорила”.

Джейн повернулась к ней. — “Вы видели, кто к ней приходил?”

— "Нет. Я был занят просмотром QVC. Они продают эти новомодные пылесосы, и я думаю приобрести себе один.” — Она указала на сотовый телефон. — “Разве ты не знаешь, как разблокировать эту штуку? Может быть, она кому-то позвонила или кто-то позвонил ей. Может быть, это и есть жизненно важный ключ к разгадке.”

Джейн нахмурилась, глядя на телефон своей матери. Для его разблокировки требовался шестизначный код. Она моя мать. Я должна была это знать. Она ввела дату рождения своей матери. Неправильный код. Ввела свою собственную дату рождения. Неправильный код.

— “Это твоя маленькая девочка, верно?” - спросила Агнес.

— «Что?»

— “На корпусе телефона. Это ее фотография. До того, как она начала ходить в детский сад, она была здесь с твоей матерью почти каждый день. Энджи ужасно по ней скучает.”

— "Конечно", - подумала Джейн и ввела дату рождения Реджины.

Телефон волшебным образом ожил и открылся на экране, который использовался в последний раз: камера. Она нажала на самое последнее изображение. На фотографии была задняя часть белого фургона, и она была сделана два часа назад, в 13:12.

— “Это наша улица”, - сказала Агнес, наклоняясь, чтобы посмотреть на экран. — “Это прямо перед входом”.

Джейн вышла на тротуар и встала примерно на том же месте, где стояла ее мать, когда была сделана фотография. Теперь там не было фургона, только пустой бордюр. Она увеличила изображение, и номер лицензии заполнил экран. Массачусетский номер. Зачем ты сделала это фото, мама? Поэтому ты исчезла?

— О боже, — сказала Агнес, глядя через улицу. — "Это он."

Таинственный Мэтью Грин только что вышел из своего дома. Он шел прямо к ним, двигаясь, как человек, готовый к драке, неторопливым шагом, с расправленными плечами. Зеркальные солнцезащитные очки скрывали его глаза, и Джейн не могла прочесть выражение его лица, но без труда разглядела красноречивые очертания оружия, спрятанного под его рубашкой. Когда он приблизился, Джейн подавила в себе порыв потянуться за своим пистолетом. В конце концов, это было средь бела дня, и рядом с ней стоял свидетель, пусть даже это была всего лишь Агнес Камински.

— "Детектив Джейн Риццоли?" - сказал он.

— "Да."

— "Я так понимаю, вы ищете свою мать".

— "Да. Вы знаете, где она, мистер Грин?

— Я не совсем уверен. — Он снял солнцезащитные очки и уставился прямо на нее, его лицо было непроницаемым, как у киборга. — Но я думаю, что могу вам помочь найти ее.

Всякий раз, когда я думала о своей смерти, я предполагала, что это будет через много лет. Я представила себя лежащей дома в собственной постели, в окружении любящей семьи. Или, может быть, в больничной палате под присмотром медсестер. Или, что лучше всего, я бы ушла внезапно и безболезненно, убитая инсультом, лежа на теплом пляже с май-тай в руке. Никогда в моем воображении на картинке не появлялась клейкая лента.

И все же вот как это закончится: связанную по рукам и ногам, меня задушат в кузове этого фургона. Или, может быть, он увезет меня в какое-нибудь отдаленное место и пустит пулю мне в голову. Так делают профессионалы, а я верю, что тот, кто сейчас за рулем, везет меня к моей могиле. Профессионал.

Как я могла так ошибаться? Пока я был сосредоточена на Трише, Леопольдах и таинственных Гринах, прямо у меня под носом происходило что-то совершенно другое, что-то, что снова и снова притягивало этот фургон в наш район. Он был здесь не для того чтобы следить за Ларри Леопольдом; у него была другая причине, которую я так и не выяснила. Но теперь это уже не имеет значения.

Я изворачиваюсь в попытках высвободиться, но клейкая лента неподатлива, это самый прочный материал во вселенной. Вконец измученная, я поддаюсь отчаянию. Вот что я получаю за то, что совала свой нос в дела других людей. У Леопольдов мне просто повезло, что меня не подстрелили. Я стала слишком самоуверенна и вот теперь расплачиваюсь за это.

Фургон сворачивает за угол, и по инерции я откатываюсь в сторону, ударившись головой о борт. Боль пронзает мою шею, мучительная, словно электрический разряд. От жалости к себе я начинаю скулить, слабая и побежденная. Как я могу сопротивляться, когда я даже не могу пошевелить руками?

Фургон медленно тормозит.

Сквозь стук моего сердца я слышу, как открывается и захлопывается водительская дверь. Хлопок раздается эхом, и я понимаю, что мы не на улице, а в стенах большого помещения. Может быть, склад? Водитель не открывает заднюю дверь; оставив меня связанной в машине, он просто уходит, и его шаги эхом отдаются по бетону. Я смутно слышу, как он с кем-то разговаривает, но другого голоса нет. Должно быть, он разговаривает по телефону, и голос у него взволнованный, недовольный. Они решают, что со мной делать?

Его голос умолкает, и наступает тишина. У меня такое ощущение, что обо мне забыли.

Теперь, когда меня не швыряет из стороны в сторону, как во время езды, я наконец-то могу сесть, но из-за пожилого возраста и негнущихся суставов мне трудно даже выпрямиться. Сидеть - это почти все, на что я способна. Я не могу кричать, я не могу освободить ни рук, ни ног, я в ловушке запертой металлической коробки.

В конце концов кто-нибудь заметит, что я пропала, но сколько времени это займет? Удивится ли Винс, почему я не беру трубку, и не позвонит ли он, обеспокоенный, Джейн? Может Агнес зайдет поблагодарить меня за вчерашние остатки ресторанной еды? Я перебираю в уме все возможные сценарии, которые заканчиваются тем, что я остаюсь в живых, но продолжаю натыкаться на непреодолимый барьер, что даже если бы они и начали меня искать, никто не знает, где я.

О, Энджи, ты точно покойник.

Паника вынуждает меня снова вцепиться в клейкую ленту. Рыдая и обливаясь потом, я выкручиваюсь так сильно, так отчаянно, что у меня немеют пальцы. Я потеряла счет времени, но мне кажется, что прошли часы. Быть может, он не вернется. Быть может, так все и закончится, и когда-нибудь меня найдут мумифицированной в заброшенном фургоне.

А я сегодня даже не позавтракала.

В изнеможении я откидываюсь назад. Джейни, я знаю, ты ждешь от меня большего, но я не могу этого сделать. Я не могу спасти себя.

Воздух стал горячим и спертым, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться. Или, может быть, это просто паника. Успокойся, успокойся. Я закрываю глаза и пытаюсь замедлить дыхание.

Затем подъезжает вторая машина, и я обращаюсь в слух.

Я слышу рычание двигателя, визг шин, тормозящих на бетоне, когда он въезжает в здание. Двигатель глохнет, и двери машины захлопываются.

Задняя дверь фургона распахивается, и мужчина стоит, глядя на меня. Сзади на него падает свет, и потому я не могу прочитать выражение его лица, я могу разглядеть лишь силуэт с большим животом и короткой жирной шеей.

— “Вытащи ее оттуда. Я хочу поговорить с ней”, - говорит он.

Второй мужчина протягивает руку с ножом, разрезает клейкую ленту, которой стянуты мои лодыжки и запястья, и вытаскивает меня ногами вперед. Я была связана так долго, что мои ноги затекли, и я пошатываюсь, когда стою лицом к лицу с тремя мужчинами. Один из них - водитель фургона, который увез меня с моей улицы. Двое других только что прибыли на черном внедорожнике Escalade, который сейчас припаркован рядом с фургоном. Никто не улыбается. Нетрудно догадаться, что главный - тот, кто старше и толще. Молодые люди стоят по бокам от него, и босс делает шаг ко мне, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Ему за пятьдесят, у него бледно-голубые глаза и коротко подстриженные светлые волосы, и от него пахнет лосьоном после бритья. Аромат не из дешевых, я полагаю, но нанесен неумелой рукой.