Другие музыканты уже выходили из зала, но Антрим не сделал ни малейшего движения, чтобы уйти. Дверь с грохотом захлопнулась, послав эхо по опустевшему зданию. В зале остались только Маура и Антрим, одиноко стоявшие среди пустых стульев.

— “Детектив Риццоли с тех пор нам ничего больше не говорила”, - сказал Антрим. — “Джулианна так волнуется, что не может уснуть. Эми тоже. Мне нужно знать, должны ли мы что-то предпринять. И стоит ли нам вообще бить тревогу”.

— “Я уверена, что Джейн сказала бы тебе, если бы это было так”.

— “У меня такое чувство, что ей нравится держать свои карты при себе. Ты ведь хорошо ее знаешь, не так ли?"

— Достаточно хорошо, чтобы знать, что ей можно доверять.

— “Она бы сказала нам правду?”

Маура сунула ноты в свой портфель и посмотрела на Антрима. — “Она самый честный человек, которого я знаю”, - сказала она, и это было правдой. Слишком часто люди избегали говорить откровенно, потому что честность влечет за собой последствия, но это никогда не мешало Джейн говорить правду, какой бы болезненной она ни была.

— Как ты считаешь, ты могла бы поговорить с ней? Дай ей знать, как мы волнуемся?

— «Я ужинаю с ней завтра вечером. Я узнаю, есть ли что-то, чем она хочет поделиться с тобой".

Они вышли из здания в ночь, настолько густую и влажную, что казалось, что они бредут в теплой ванне. Она вдохнула сладкий воздух и посмотрела на облако роящихся мотыльков, бившихся об уличный фонарь. Их машины были единственными оставшимися на стоянке, «Лексус» Мауры стоял в полудюжине киосков от «Мерседеса» Антрима. Она открыла свой автомобиль и уже собиралась скользнуть внутрь, когда он задал вопрос.

— "Что еще ты можешь рассказать мне о детективе Риццоли?"

Она повернулась к нему. — "В каком плане?"

— "В профессиональном. Можем ли мы рассчитывать на то, что она проследит за каждой деталью?»

Маура посмотрела на него поверх своей машины, на крыше которой блестела мокрая пленка влаги. — "Я работаю со многими детективами, Майк. Лучшего следователя я не встречала. Джейн умна и дотошна. Ее даже можно было бы назвать безжалостной".

— «Безжалостность — это хорошо».

«В ее работе это определенно так». — Маура замолчала, пытаясь прочесть выражение его лица в свете огней парковки. «Почему ты спрашиваешь о ней? Тебе интересно, сможет ли она справиться с такой работой?"

— "Не мне. Это все моя жена. У Джулианны старомодное представление о том, как должен выглядеть детектив из отдела убийств, и…

— «Дай угадаю: это не должна быть женщина».

Антрим смущенно рассмеялся. — «Да, безумие, не так ли, в наше-то время? Но Джулианна боится. Она не признается в этом, но на каком-то уровне действительно верит, что для защиты семьи нужен мужчина. Прошлой ночью я проснулся и обнаружил, что она встала с постели и смотрит на улицу, проверяет, не прячется ли кто снаружи».

— «Ну, ты можешь сказать Джулианне, что ты и твоя семья в надежных руках. Я серьезно."

Он улыбнулся. — «Спасибо. Я так и сделаю.”

Она забралась в свой "Лексус" и только завела двигатель, как Антрим постучал в ее окно. Она опустила стекло.

— “Ты знаешь о вечеринке, которую мы устраиваем после концерта?” спросил он.

— “Там будет вечеринка?”

— “Да, я волновался, что ты пропустила мое объявление, потому что пришла позже. Мы с Джулианной устраиваем вечеринку для всех музыкантов и их гостей. Настоящая коктейльная вечеринка с достаточным количеством еды, чтобы накормить целую филармонию. Так что приводи с собой гостя.”

— “Это звучит забавно. После этого концерта мне определенно понадобится несколько коктейлей, чтобы расслабиться”.

— “Отлично. Увидимся на репетиции на следующей неделе. При условии, что меня не выгонят из секции скрипки. Кстати, Маура?”

— "Да?"

— “Ты была просто великолепна сегодня вечером. Жаль, что ты выбрала трупы вместо Шопена."

Она рассмеялась. — “Это для моей следующей жизни”.

Маура прибыла первой, и теперь она стояла на кухне Анджелы Риццоли, потягивая бокал вина и чувствуя себя никчемной, пока хозяйка сновала по комнате с деловитостью опытного повара, метаясь от холодильника к раковине, а от разделочной доски к плите, где все четыре конфорки были заняты кастрюлями для варки на медленном огне. Это была обратная сторона ее патологической пунктуальности; это означало стоять на кухне у хозяйки и вести светскую беседу, в чем Маура никогда не была сильна. К счастью, Анджела говорила достаточно за них обоих.

— “С тех пор как Фрэнки переехал в округ Колумбия, а Винс застрял в Калифорнии, мне больше не для кого готовить”, - сказала Анджела. — “Все эти годы, все эти обеды. Рождество, Пасха и День благодарения, а теперь это просто ужин на одного. Я чувствую себя обделенной, понимаешь?”

Судя по кипящим на плите кастрюлям, в этот вечер никто больше не будет чувствовать себя обделенным.

— "Вы уверены, что я не могу вам помочь?" — спросила Маура. — "Может быть, помыть салат?"

— "О нет, Маура, тебе ничего не нужно делать. У меня все под контролем».

— "Но у вас здесь так много всего происходит. Дайте мне работу!».

— "Соус. Можешь перемешать соус маринару. Фартуки в том нижнем ящике. Мне бы не хотелось, чтобы ты испачкала свою красивую блузку".

Обрадовавшись, что наконец-то получила задание, пусть и бессмысленное, Маура надела фартук, с надписью Cucina Angela, и перемешала маринару.

— “Знаешь, я действительно надеялась, что он придет сегодня вечером”, - сказала Анджела. — “Твой друг”.

Друг. Эвфемизм для мужчины, который делил с Маурой постель.

— “Дэниел хотел”, - сказала Маура. — “Но кто-то умер, и ему нужно было побыть с их семьей сегодня вечером”.

— “Я думаю, это связано с его работой, не так ли? Никогда не знаешь, когда ты понадобишься людям”.

Его работа. Еще один эвфемизм, еще один способ обойти неприятную реальность призвания Дэниела. Маура ничего не сказала, помешивая маринару.

— “Жизнь сложна, не так ли?” - сказала Анджела. - Все эти перипетии и повороты. Никогда не знаешь, в кого влюбишься.”

Маура продолжала помешивать соус, пар омывал ее лицо.

— “Я была воспитана хорошей девочкой-католичкой. А теперь посмотри на меня, ” сказала Анджела. — “Я собираюсь развестись с одним и живу с другим”. Она вздохнула. — “Я просто хочу сказать, что понимаю тебя, Маура. Я все прекрасно понимаю.”

Наконец Маура повернулась к ней лицом. Они никогда не разговаривали о ней и Дэниеле, и этот разговор среди кипящих кастрюль застал ее врасплох. Лицо Анджелы раскраснелось из-за кухонной духоты, а волосы завились от пара, но взгляд был прямым и твердым. И добрым.

— “Мы любим тех, кого любим”, - сказала Маура.

— “Разве это не правда? А теперь позвольте мне наполнить твой бокал вином.”

— “Ма?” - раздался голос от входной двери. — “Мы все здесь!”

В доме послышались шаги, и четырехлетняя Реджина ворвалась на кухню. — ”Нонна!" “ закричала она и бросилась в объятия Анджелы.

— “Эй, эй, эй!” - крикнул Барри Фрост, входя на кухню с упаковкой из шести банок пива в руках. — “Похоже, вот где происходит всё действие!”

Все столпились в крошечной кухне. Вошел Габриэль, неся две бутылки вина. Жена Фроста, Элис, принесла букет роз и, не теряя времени, полезла под раковину в поисках вазы. Это была классическая Элис, сразу переходящая к делу. Кухня теперь была так переполнена, что Анджеле едва хватало места для работы, но она выглядела довольной создавшимся хаосом. Она вырастила троих детей в этом доме, приготовила тысячи блюд на этой кухне и сияла, когда хлопали винные пробки, а из кастрюль на плите поднимался пар.

— “Ух ты, миссис Р.”, - сказал Фрост. — “Вы устроили настоящий пир!”

И это, конечно, был настоящий пир: салаты и паста, жареная баранина и зеленая фасоль с чесноком. Когда все блюда были на столе и они расселись по стульям, Анджела посмотрела на своих гостей с усталой, но счастливой улыбкой.