— В город отпускали, выходной-то накрылся, — друг кивнул на корзинку.

— Повезло, — прочавкал я, вонзая зубы в жирную колбаску. Теперь я знал, на что использовать свободные вечера: прогуляюсь по ресторанам, накормлю своего внутреннего хомячка.

— Послушай, Василь, а тебе очень важно присутствовать при встрече с канцлером?

Я чуть не подавился куском и уставился на Андрюшу круглыми глазами:

— Чего?

— Понимаешь, технических в зал не пустят, и так, мол, народу мышлеон… А я хотел бы взглянуть на это дело…

— Какое дело? — я решил косить под дурачка, пусть помучается «народоволец».

— Ну, приезд канцлера. Никогда ведь при дворе не был…

— А из окошка посмотреть не то? Ну или с толпой смешайся. Кто нас пересчитывать будет.

— Парадный мундир. Вам положен, нам — нет. Одолжишь?

— Ла-адно, — вроде отказывать Чижику причин не было, но и способствовать терроризму не хотелось. Тут я удачно вспомнил про Бориску.

— Я не против, только Борисов-скотина сразу сдаст. Он терпеть меня не может.

— Почему? — изумился Чижик.

— Я и сам до конца не понимаю. Наверное, он слишком близко к сердцу принимает, что сам родом из Мурмуркиных, а я Кошанский.

— Странно… я, наоборот, позавчера было подумал, что он в тебя влюблён: несколько раз подходил к твоей двери поздно вечером, прислушивался, но войти не отважился. А сам был такой нервный-нервный…

«Ага, хотел насладиться предсмертными стонами, да облом вышел», — я невольно рассмеялся.

— Подлость какую-то замышлял.

— Значит, думаешь, Борисов нажалуется, если заметит?

— Увы. Сделал гадость — сердцу радость.

Всего четверть часа, и угощение исчезло в наших пастях, «как сон, как утренний туман». Чижик, попрощавшись, ушёл к себе. Я перетряс корзинку в поисках затерянной колбаски, и тут мой взгляд упал на газету, а главное — портрет принцессы Анны. Это был номер за вчерашнее число. Я редко читал новости, своих дел хватало, но картинка меня заинтересовала. В заметке сообщалось, что канцлер Мурлынов провозгласил отказ от изоляционизма во внешней политике и начал переговоры о династическом браке Анны Филимоновны и киспанского принца Кусандора.

— Вот сволочь! — заорал я. Какая Киспания?! Куда Император смотрит?! Василий Матвеевич прекрасно помнил, что Государь Филимон, как его покойный батюшка Хвостомир, и дед Тихон в семейных отношениях придерживался старокотских взглядов. После смерти Котослава-реформатора ни одна принцесса рода Двухвостовых не выходила замуж за пределы Котовьего государства. А этот пёсий реорганизатор Мурлынов решил нарушить традицию! И нет бы выбрать другую девицу царских кровей — у Филимона было три дочери, нет! Именно Анне предстояло стать «дипломатическим мостиком» в Кошропу.

Ух, как я разозлился! Сердце снова запрыгало в груди, а перед глазами возник любимый образ. О! Я знаю, что делать. Эдик с Чижиком как-то обсуждали за закрытыми дверями, что ключевой фигурой в правительстве является канцлер, а Филимон почти не вмешивается в его деятельность. Я сам стану канцлером! Со временем. Нечего Мурлынову распоряжаться судьбой моей Анны. Пусть лично вступает в династический брак, если найдутся желающие. Толстая наглая жопа!

Меня прямо заколотило от ярости. В это мгновение я был солидарен с правдохватами и мысленно благословлял их на «народный подвиг». Фас его, гада!

Меня как будто распирало какой-то странной силой. Она шла изнутри, захлёстывая меня мощным потоком. При этом она жила своей волей, но считывала мои эмоции. Я весь горел от возмущения.

Кипя от гнева, бросил взгляд на изображение Мурлынова рядом с портретом Анны. И увидел внутренним взором, как этот толстый черно-белый кот, похожего на гигантский футбольный мяч, только с очень длинным хвостом, прогуливается по роскошному залу, диктуя какую-то хрень трём секретарям одновременно. И вдруг могучий вихрь подбрасывает его в воздух и неистово крутит перепуганного канцлера под высоким потолком, а Мурлынов верещит, будто крыса, которой прищемили все хозяйство. А потом призрачная нога в полупрозрачном берце отвешивает поганцу сильнейший пинок под зад, что даже трескаются по шву бархатные бордовые панталоны. Канцлер врезается своей жирной, наглой харей в малахитовые плиты пола, распластывается и замирает. Из него, будто из проколотого мяча, тонкой фиолетовой струйкой выходит жизнь и сила. Минута — и остаётся пустая оболочка, которую уже никто никогда не будет бояться. Ам! Призрачная кошачья пасть заглотила драгоценную магию канцлера. И… видение исчезло.

Бррр! Я сам обалдел от кровожадного зрелища. Вот тебе и Вася-котик! Непонятно, почему мне представился странный зал, который ни я, ни Василий Матвеевич прежде никогда не видели? Мысли с трудом ворочались в голове, будто мухи, попавшие в паутину. Всплеск агрессии полностью опустошил меня. Я растёкся по стулу, словно слайм, не в силах пошевелить пальцем. Глаза тупо смотрели перед собой, я не мог даже прикрыть веки, ощущая себя сдувшимся шариком. При этом в глубине нутра во мне плескалось что-то страшное и опасное.

В таком странном состоянии я провёл всю ночь. Только на рассвете немного пришёл в себя, буквально переполз в кровать и забылся глубоким сном, похожим на обморок. Меня не смогли разбудить ни звонок, ни Эдик, примчавшийся сюда, когда обнаружилось моё отсутствие на лекции, ни Фадей Фадеевич, срочно вызванный из лазарета. В итоге меня оставили в покое, решив, что дело в переутомлении.

По-настоящему я проснулся только через сутки, чувствуя себя вполне здоровым, хотя все ещё слабым. Пошатываясь, добрался до туалета и провёл там не меньше получаса. Ужасно много времени ушло на то, чтобы снять, а потом надеть штаны. Я очень злился на свою неосторожность за тем ужином. Долго ещё будет мне аукаться отравление? Как минимум пургена Бориска точно заслужил! Надо бы раздобыть при случае и накормить скота. Пусть на горшке подумает о своём поведении и заблуждениях кровной мести!

Когда я вернулся, меня уже ждали Чижик и Эдик. Друзья приволокли мне два подноса с едой: миску каши, рагу в горшочке, пару яиц, тарелку с сырной нарезкой и колбасой, стакан сметаны и чашку с молоком.

— Молодец, очухался. Ну и напугал ты нас, Васек! Целые сутки изображал спящую царевну.

— Угу-мс, — буркнул я, присаживаясь к столу. Конечно, я безумно хотел есть.

— Мы не знали, что тебе понравится. Попросил на кухне положить разного, — конечно, кто ж откажет Эдику. Он аккуратно перенёс бумаги на подоконник, освободив место для завтрака.

— Спасибо!

— Ладно, ты жуй под присмотром Андрюши. Я позднее ещё загляну, а пока мне на лекцию надо! — Пушехвостов махнул лапой и прикрыл дверь.

А я подсел к столу и буквально за пять минут уничтожил все принесённые блюда. Глаза Чижика стали размером с поднос, на котором сгрудились пустые тарелки и плошки.

— Ну ты даёшь! — в голосе Андрей чувствовалось не только изумление, но и уважение.

— О! Торжественную встречу мы пропустили? — я осознал, что сегодня уже день визита, и очень обрадовался, что приятель не при деле.

— Все отменилось. Канцлер того… умер. При каких-то весьма и весьма странных обстоятельствах позавчера вечером. — Чижик не особо прятал радость от этой новости.

— К-как? — икнул я, чуть не поперхнувшись тёплым молоком.

— Информацию скрывают. Но слухи ползут да множатся. Вроде магия замешена. Вся его свита в шоке, императорский двор штормит, а честной народ подпольно празднует.

Я почувствовал огромное облегчение: ни наш забавный Чижик не замарается в терроризме, ни присутствию Анны на выпускных испытаниях покушение правдохватов на канцлера не помешает. Слава Бастет, смерть Мурлынова произошла не в стенах академии. Никакого сожаления я не испытывал. Наоборот, я был вполне доволен и надеялся, что замысел канцлера о династическом браке принцессы будет отвергнут его преемником.

Как только Чижик оставил меня отдыхать, я разыскал ту старую газету с портретом Анны. О да! Речь шла о начальном этапе переговоров. Удачно призвали к себе Мурлынова кошачьи боги.