В комнате я сразу отрубился, даже ни раздевшись ни умывшись. Увы, явление «призрака» к отравителю было отложено до лучших времён. Проснулся со звонком голодный как волк. Желудок требовал наполнения, так что я с немыслимой скоростью привёл себя в надлежащий вид и явился в столовую одним из первых. В дверях как раз столкнулся с Чижиком, торопившимся поесть до планёрки технических работников.

Все мои мысли были поглощены едой, и я не испытал особого смущения при встрече с приятелем. Совесть и сомнения тихонько скрипели зубами на заднем фоне, но урчание живота все заглушало. Мы раскланялись и заняли каждый своё место. Я влёгкую слупил полторы порции, а затем нашёл одного из кухонных посыльных и дал ему поручение купить мне ветчины и колбасы. Организму для восстановления после отравления явно требовалось дополнительное питание. Что ж, спасибо моему папеньке, который не лишил содержания неудачного отпрыска. Я без зазрения совести мог себе позволить «покутить».

В учительской царило напряжение из-за двух черно-белых котов в серовато-бежевых сюртуках. «О, дятлов подвезли!» — весело подумал я. Завтрак очень поднял моё настроение. Казалось, что по грудной клетке перекатывается прохладный, испускающий ледяные искры шар. Искорки, будто пузырьки шаманского, слегка пьянили, вызывая эйфорию. Наверное, моя морда слишком лучилась довольством, так как вызвала удивление присутствующих. Я не стал задерживаться, а, схватив конспекты и планы, направился в свою аудиторию.

День катился по заведённому порядку. Лекция, затем семинар. Контрольную работу пришлось отменить. Студенты сидели как на иголках и были не слишком внимательны: тайная служба пугала их столь же сильно, как и преподавателей. Мои «малыши» никак не могли сосредоточиться на нашем предмете, хотя визит канцлера затрагивал только старшие курсы. Заглянувший к нам инспектор лишь сочувственно покачал головой:

— Вы представьте себе, Василий Матвеевич, что творится среди выпускников!

После обеда у меня случился незапланированный тихий час: заснул, сражённый проверкой домашних работ. Всё-таки на редкость занудный предмет выбрал сферой своей деятельности молодой Кошанский. Зато к вечеру я был полон сил и чувствовал себя превосходно, только очень хотелось кушать. Слава мискам, голодать мне не пришлось! Я отужинал сразу после открытия столовой: во-первых, сил терпеть не было, а, во-вторых, ранние пташки сами подходили к сервировочным стойкам за тарелками, и я сумел разжиться двумя порциями, не привлекая лишнего внимания к своему аппетиту.

Теперь было время подумать о вчерашних открытиях и выработать стратегию. Предстояло разобраться в отнюдь не дружеских отношениях с Борисом. Его ненависть зашкаливала. Кажется, всё-таки имела место кровная месть между нашими семьями, и Борис поклялся изничтожить прямого наследника Кошанских, пусть и непутёвого. Или кто-то заказал Бориске моё убийство, только вот исполнителю чертовски не везло.

Много я размышлял и о Чижике. Мне хотелось думать, что я неверно воспринял его слова о Масянском. Возможно, он просто выкрал бумаги. Или воспользовался суетой вокруг трупа, но сам лапу к убийству не прикладывал. Ох! Даже если кончину Валерьяныча можно трактовать двояко, то ситуация с канцлером была, увы, однозначной. Моя кошачья совесть пыталась натянуть на себя белое пальто и протестовать против терроризма. Пусть Мурлынов своими деяниями заслужил всеобщую ненависть и такую судьбу — пасть от руки кошачьих «народовольцев», но будущее этих правдохватов, даже в случае успеха задуманного, было отнюдь не радужным: казнь или лишение свободы на долгие годы. За терроризм между ушками никого не погладят. Мне очень не хотелось, чтоб из-за ужасной затеи беда приключилась с моим Чижиком.

Был и ещё один резон — совсем эгоистичный, — почему я не хотел, чтоб в академии имело место покушение на государственного деятеля: присутствие принцессы на выпускных экзаменах, разумеется, отменилось бы, а я так хотел хоть краем глаза увидеть восхитительную Анну ещё разок.

Ладно, на планы правдохватов я повлиять не мог. А вот оградить от участия хотя бы моего приятеля… почему нет?! Просто запереть Чижика в это воскресенье в сортире от греха подальше, благо опасного бачка-убийцы в кошачьей конструкции сантехнических удобств не наблюдалось. Главное, чтоб его имя не всплыло в каких-нибудь бумагах тайного общества, но всё лучше, чем быть «членом Исполнительного комитета».

Следующим утром я проснулся совсем рано, поскольку и заснул вскоре после ужина. Чувствовал себя настоящим котом: поспал, надо пожрать; пожрал, хорошо бы поспать. Боги котячьи, я же приобрету фигуру канцлера Мурлынова, который был поперёк себя шире.

В туалете я внимательно изучил дверь: на полном серьёзе собирался закрыть там начинающего террориста. Другого выхода придумать не удалось. Из нашего весьма плотного с ним общения я знал, что Андрюша получил очень строгое, даже ханжеское воспитание и лучше останется жить в лотке вечно, чем будет громко биться в дверь. Дворяне не должны попадаться на подобной прозе жизни, да и привлекать к себе внимание Чижику было нельзя.

Изнутри дверь запиралась на обычную задвижку. Но с внешней стороны были петельки, за которые цеплялся замок, если туалет был в нерабочем состоянии. Подкуплю Назара, чтоб он запер сортир. С этим лакеем я сталкивался чаще всего, он уже несколько лет обслуживал наш этаж и вроде даже ждал повышения до старшего по спальням. Василий Матвеевич не особо интересовался прислугой, но по заветам родственников щедро одаривал лакеев по праздникам.

В коридоре я столкнулся с Бориской. Тот подпрыгнул, увидев меня, рыжую морду перекосило, будто он хлебнул прокисшего молока, а красноватые глазки выпучились, как при базедовой болезни. Гад вжался в стеночку, пытаясь слиться с нею, и поднял лапу в защитном жесте. Коты очень боялись покойников. Потом до него дошло, что я живой, и он безумно удивился. Этот скот явно не понимал, где допустил просчёт, а значит, Бориска на самом деле хотел отправить меня в «страну, богатую добычей». Я ему лучезарно улыбнулся и тихо прошипел, проходя мимо: «Империя наносит ответный удар». Разумеется, Борис не смотрел «Звёздные войны», но фраза его испугала. Он мышкой нырнул в свою дверь и не покидал комнаты, пока я не отправился на завтрак.

Вместо занятий всех погнали в актовый зал репетировать очередную торжественную встречу. Будто мы успели позабыть недавнюю дрессировку. Ан нет, оказалось, канцлера полагается приветствовать иначе. Мурлынов прекрасно осознавал, что на него многие имеют зуб и клык, а его служба безопасности бдела: нас построили у стены очень плотными рядами, чтобы расстояние между «народом» и Его Умнейшеством было не менее двух с половиной метров. Даже ректор и его заместители не допускались к телу достопочтенного канцлера. Что ж, у Платона Яковлевича были основания опасаться за собственную жизнь. Я надеялся, что правдохваты поймут бесперспективность своего замысла и не станут ничего предпринимать в академии.

Мы с трудом выдержали двухчасовое стояние, ощущая себя сельдями в бочке. Единственным плюсом была невозможность упасть, потеряв сознание: соседи невольно поддержат. Но даже у меня кружилась голова, когда мы покидали зал. Многие кошечки были на грани обморока.

Добрый инспектор по хозяйству прислал преподавателям в буфетную холодной сметаны, и мы с энтузиазмом набросились на неё. Никто не решался высказать своё мнение об ожидаемом госте. Академия настолько кишела фискалами, что любые темы казались небезопасными. Поэтому слышались только фырканье, хмыканье и сопенье. Иногда Евдоким порывался что-то произнести, открывал пасть, но кто-нибудь мягко опускал лапу на его плечо, и Дусик тяжко вздыхал.

Ближе к вечеру ко мне постучался Чижик. В лапах он держал небольшую корзинку, прикрытую газеткой. Судя по умопомрачительному запаху, там скрывались жареные колбаски.

— Заходи, друг! — радостно пригласил его я, давясь слюной. Последнее время жрать мне хотелось ежеминутно. Не знаю, что подсунул гад Борис, но мой зверский аппетит даже после обильной трапезы засыпал очень ненадолго. Я скинул в ящик бумаги, освободив место на столе. Потом поймал в коридоре Назара и попросил за малую мзду принести нам из кухни местной минералки и хлеба. Чижику я уступил свой рабочий стул, а сам расположился на кровати.