— Автобус не придет, Еша, — прервал молчание Гопу.

— Похоже на то. Он должен был уже пройти. Но, может быть, он запаздывает? Скажем, шина спустилась — вот и задержался.

По открытой пустоши гулял ветер, шелестя жухлой травой. Похолодало. Я вынул из сумки полотенце и обмотал им голову и уши. Мы продолжали сидеть в тягостном молчании.

После долгого ожидания автобус, идущий в Курванди, наконец появился. Далеко-далеко засветились огни. Торопливо подхватив сумки, мы бросились к обочине. Автобус приближался, ослепляя своими фарами. Мы подняли руки. Автобус затормозил. Когда он поравнялся с нами, шофер пристально поглядел на нас и прибавил скорость. Автобус промчался мимо. Мы, как дураки, побежали вслед за ним, крича: «Эй, Эй!» — и размахивая руками. Пыль, поднятая стремительно удалявшимся автобусом, набилась нам в рот, в нос. Автобус вскоре исчез из виду.

— Что случилось, Еша? Почему он не остановился? Ведь не был же переполнен!

— Я узнал водителя. Он живет в Курванди.

— И тут виновата наша каста! Он увидел, что мы брахманы, и прибавил газу.

— Что же нам делать?

— Идти пешком. Милях в трех отсюда есть селение — Белкаранджи. Переночуем там.

— Сколько, говоришь, миль? — усталым голосом переспросил Гопу. Он стоял ссутулясь, опустив голову.

— Мили три-четыре, не больше. Пошли.

И мы побрели по дороге, купая ноги в густой пыли. Холод пробирал нас до костей. Пронзительный ветер, клонивший к земле посевы на полях по обе стороны дороги, обжигал тело. Съежившись и стуча зубами, мы шагали вперед. При виде призрачных силуэтов деревьев и кактусов мы испуганно вздрагивали. Нам казалось, что с наступлением полной темноты дорога станет неразличимой, но она молочно белела перед нами даже при слабом свете звезд. Гопу почти все время плелся сзади. Нам с Ешвантой приходилось поджидать его. Мы быстрым шагом уходили вперед, а потом останавливались и ждали, пока он появится. Вглядываясь в кромешную тьму, мы подолгу не могли различить его фигуру на светлом фоне дороги и начинали беспокоиться, не рухнул ли он где-нибудь на землю. Мы продолжали напряженно таращить глаза, покуда издали не доносился звук его шагов и не появлялся через некоторое время его темный силуэт. Так повторилось раза два-три. Наконец Ешванта сказал ему:

— Зря ты вешаешь нос, Гопу. Ничего с твоим отцом не случится. Он из тех, кто уговорит козла и тигра напиться из одного ведерка. Никто его пальцем не тронет. Верно, Шанкар?

— Не знал я, Гопу, что ты такой трус. Послушай, как-никак Нандавади — районный центр. Глава нашего княжества — брахман. То, что случилось в других местах, у нас тут невозможно. Здесь не допустят ничего подобного. В деревне не меньше пятидесяти брахманских семейств. Кто посмеет причинить им вред?

Гопу ничего не сказал в ответ, лишь устало переставлял ноги. Мы тоже замедлили шаг. Через некоторое время он остановился и проговорил:

— Ничего себе четыре мили. Никаких признаков жилья. Где же селение? Ни огней, ничего.

— Вообще-то, это даже не селение — маленькая деревушка. Расположена она в лощине, так что огней не видать, пока не подойдешь к ней совсем близко.

— Ты хоть знаешь там кого-нибудь?

— Когда я служил в департаменте, манги, что тут живут, нанимались на дорожные работы — гравий укладывать. В списках рабочих было человек пять и из этой деревни. С тех пор прошло три года. Я не могу сейчас припомнить ни одного имени.

— Манги? А узнают они тебя?

— Узнали бы, если бы не эта заварушка. А теперь — не ручаюсь!

Наконец показалась деревня. Впереди замерцали во тьме огоньки. Дорога по-прежнему тонула во мраке. Предводительствуемые Ешвантой, мы чуть ли не ощупью добрались до храма Марути. Со вздохом облегчения мы присели на приступку у входа. Пока мы шли сюда, собаки, услышав наши шаги и почуяв чужих, подняли лай. Из домов стали выглядывать люди.

Вскоре вокруг нас собралось человек десять-двенадцать. Наших лиц они в темноте разглядеть не могли, но смутно видели, что на приступке у храма сидят двое или трое незнакомцев в белой одежде. Те, кто подошли первыми, молча смотрели на нас, но когда вокруг сгрудилось достаточно много людей, один из них набрался храбрости и отрывисто спросил:

— Кто там сидит?

— Нас застала в пути ночь. А что?

— Куда вы идете?

— В Нандавади.

— В Нандавади? Почему же тогда вы оказались здесь? Откуда вы пришли?

— Из Пуны.

— Кто вы такие?

Говорить им или нет? Разве скроешь нашу касту?

— Я — Кулкарни, а эти двое — Дешпанде.

— Значит, вы брахманы?

— Да.

Собравшиеся вполголоса заговорили между собой. Мы сидели ни живы ни мертвы. Как знать, до чего договорятся эти люди, что они сделают? Один из них подозрительно спросил:

— Так, говорите, вы из Нандавади? Почему же вы свернули в сторону и явились сюда? Вы могли бы прямиком добраться туда автобусом.

— Мы так и хотели, — ответил я. — Но нас высадили. Мы слышали, в Самвади были какие-то беспорядки. Это правда?

— Да, да! Большие беспорядки! Сегодня днем там сожгли все дома брахманов.

Во время этого разговора подошли еще человека четыре — они принялись расспрашивать тех, кто пришел раньше.

— Кто эти люди?

— Молодые брахманы из Нандавади.

— А что они здесь делают?

— Напугались. Остались одни на дороге. Шофер автобуса высадил их у развилки, и они пешком пришли сюда.

Мы по-прежнему сидели на приступке у входа в храм. Никто не подошел и не сел рядом с нами. Деревенские жители столпились во дворе храма и разговаривали с нами издали, с расстояния нескольких шагов.

— В Нандавади тоже были большие беспорядки, — заметил один из них. — Говорят, восемь человек убито.

Когда Гопу, сидевший рядом со мной, услышал эту новость, он вскочил на ноги и тут же снова сел. Дыхание его участилось, он судорожно глотнул. Низко наклонив голову, он обхватил ее обеими руками. Потом, посмотрев в сторону говорившего, он упавшим голосом спросил:

— Восемь человек убито?

— Да, кажется, восемь.

Повернувшись к нам, Гопу сказал:

— Я пошел. На рассвете буду дома. — Подобрав лежавшую у стены сумку, он встал.

Нас это известие тоже потрясло. Ведь дыма без огня не бывает, а худые вести, как известно, самые верные. Я потянул Гопу за руку, усадил его обратно и шепнул ему на ухо:

— Мало ли что они говорят, Гопу. Это только слухи. У нас же не анархия. Как можно безнаказанно убить восемь человек? Да еще в административном центре района! Какого черта ты веришь этим ублюдкам?

Гопу выдернул руку и охрипшим голосом произнес:

— Нет, я пойду. А вы придете позже, утром.

— Ты что, спятил? — напустился на него Ешванта. — Тьма кромешная! Ты и дороги не знаешь, а идти отсюда — миль двадцать, не меньше.

Гопу встал, отошел на несколько шагов и остановился, спиной к нам, устремив взгляд в небо.

Тем временем слух о нас распространился по всей деревне. Люди толпились вокруг, как будто мы были актерами из бродячей труппы и собирались дать представление. Каждый подходивший первым делом спрашивал: «Они брахманы, да?» — и присоединялся к глазеющей толпе. Нас разглядывали с таким выражением, с каким смотрели бы на преступников, которых сейчас вздернут на виселице. В толпе шли разговоры о том, что произошло в той или иной деревне, какой всенародный гнев навлекли на себя брахманы из-за убийства Ганди и как дрожат теперь они за свою жизнь. Мы слушали молча, чувствуя себя как в ловушке. Мы забыли про голод и жажду. Головы наши были словно налиты свинцом. Никто из жителей не предложил нам остаться на ночлег. Никто не предложил нам напиться воды. Они приходили и, постояв, уходили. А мы продолжали сидеть.

Так прошло немало времени. Подошел еще кто-то и тоже начал спрашивать:

— Кто эти люди?

— Брахманы из Нандавади.

Услышав это, подошедший спросил тоном, в котором вдруг появился живой интерес:

— Из Нандавади, говорите? А как их зовут?

— Вроде бы какие-то Дешпанде…