— Все! Ты все выпил. Больше нет, спи, спи, мой бесценный!

Глаза Сардарилала слипались.

— Что за вино ты мне дала? — бубнил он. — Огонь налила в кувшин, ну просто жидкий огонь!

Когда Сардарилала окончательно сморило и он захрапел, завалившись на бок, Митро испустила долгий блаженный вздох, до хруста сладко потянулась, с нежностью посмотрела на любимого супруга и сказала про себя:

«Всем ты и мил, и хорош, но тебя уже сожгло жидким огнем, а мой огонь все пылает!»

Митро поднялась на ноги и бесшумно пошла к двери, но дверь открылась прежде, чем она до нее дотронулась, — на пороге появилась Бало, явно караулившая снаружи.

Бросив один только взгляд на бесчувственно распростершегося зятя, Бало легонько ущипнула Митро за щечку:

— Заснул наконец твой ягненочек?

Митро сдвинула брови и с вызовом ответила:

— Да какой же он ягненочек? Лев, моя дорогая наставница, и спит, как лев!

Скажи пожалуйста, усмехнулась про себя Бало. Сейчас ты, моя девочка, развлечешься ночку-другую, так посмотрим, какого кобеля ты начнешь звать мужем и себя чьей женой будешь считать. Но Бало никак не обнаружила насмешливых своих мыслей, а обняв Митро за плечи, повела ее с собой.

— Лев так лев. Спит твой лев в своем логове, а ты пока что можешь познакомиться с самым настоящим тигром.

Митро хихикнула и, заглядывая Бало в глаза, спросила задушевным голоском:

— Бало, но ты, наверное, уже хорошо изучила все повадки этого тигра?

Бало ответила, отводя взгляд:

— Насколько твоя мать разбирается в этом деле, тигр настоящий, без подделки.

Мать с дочерью пересекли двор и подошли к крыльцу домика для гостей. Митро от возбуждения ног под собой не чуяла, ей казалось, что их с Бало несет, как листья весенний ветер.

Прижимая руку к бешено бьющемуся сердцу, Митро взглянула сначала на крыльцо, потом оглянулась на окно комнаты, в которой храпел Сардарилал.

— Бало, — прошептала она, — ой, не поздоровится твоей Митро, если он вдруг проснется…

«Не так уж он юн, моя дорогая», — хотела сказать Бало, но, спохватившись вовремя, подбодрила дочку:

— До утра как убитый проспит, куколка моя. А хочешь, я посижу рядом с ним, постерегу…

— Нет уж, мамочка! — Митро довольно громко фыркнула. — Ну нет! Это уж слишком — чтобы я тебе своими руками собственного мужа отдала!

— Замолчи ты, лиса! Что за шуточки с матерью!

Митро немного успокоилась и попросила:

— Но ты разбудишь меня до того, как он проснется? А?

Бало обняла дочь.

— Не беспокойся ты ни о чем! Иди и радуйся жизни. Вовсю радуйся!

Митро сделала матери гримаску и взбежала по ступенькам.

Бало следила за ней снизу. Ледяная тоска подступала к ее сердцу, стискивая, сжимая, сплющивая его.

«О Бало, тот, кто сейчас там, наверху, раньше бегал за тобой, выпрашивал свидания, как милости, а сейчас ему достанется вся эта юность, красота… Что же осталось от твоей жизни, Бало, бедная Бало?»

Боль неудержимо нарастала, выжимая слезы из темных провалов глаз.

— Митро! — не выдержала Бало. — Митро!

Рука Митро, протянутая к занавеске на приоткрытой двери гостевой комнаты, рывком отдернулась и повисла.

Ноги, готовые перешагнуть порог, остановились. Волна дрожи окатила тело.

Что еще случилось? Зачем вдруг матери понадобилось останавливать ее именно в этот миг?

— Вернись, Митро! Спускайся вниз!

Бало почти рыдала.

Митро шагнула прочь от приоткрытой двери.

Поставила ногу на первую ступеньку.

О ты, создатель Митро! Зачем до краев наполнил ты жизненными соками этот сосуд из праха?

Она спустилась во двор. В темноте, поглотившей весь дом, только белое покрывало Бало и можно было различить. Митро приблизилась почти вплотную, спросила тусклым голосом:

— Что не так, Бало? Зачем ты меня вернула от самого порога?

Мать Митро рыдала, скорчившись под белым покрывалом, завесившим ее лицо.

— Скажи мне что-нибудь, Бало.

Рыдания из-под покрывала становились все жутче, и молодая женщина в страхе склонилась над старшей, пытаясь открыть ее лицо, пытаясь понять:

— Скажи хоть что-нибудь! Ты же сама только что смеялась и дурачилась, когда посылала свою Митро наверх, а теперь…

Бало не могла выговорить ни слова, слезы душили ее. Митро обняла мать за плечи.

— Если тот человек наверху так тебе дорог, так тебе нужен, зачем же ты меня к нему в постель отправила?

Бало отрицательно замотала головой, бессильно стараясь хоть слово выговорить… Она вдруг стиснула Митро в объятиях и, захлебываясь, всхлипывая, выдавила из себя:

— Митро… девочка моя… кончена жизнь твоей матери. Кому она теперь нужна, кому любить ее, кому она нужна даже как друг. Ох, Митро.

— Мама.

Ошеломленная Митро не знала, что сказать.

Поглаживая плечи матери, стараясь не видеть слез, которые так и катились из огромных темных глаз Бало, Митро растерянно пробормотала:

— Но ты стольким нравилась… в тебя же сотнями влюблялись… Бало!

Плач стал еще жалобней.

— Нет, девочка, нет! — Бало цеплялась за руки дочери. — Все прошло, и теперь никому не нужно это усталое, остылое тело. Я теперь и покойнику не нужна!

Сердце Митро на части рвалось от жалости.

— Мама, мама, не надо! Не убивайся ты так!

Митро долго успокаивала мать. Немного придя в себя, Бало тихонько сказала:

— Не могу я жить в этом доме. Он давит меня. Я здесь погибну одна.

И Митро испугалась.

Она не понимала, что именно привело ее в ужас, но чувствовала ужас — ужас, от которого едва не останавливалось ее сердце.

Митро быстро осмотрелась по сторонам, увидела колеблющиеся занавески на пустых темных окнах, на приоткрытых дверях, и будто молния полыхнула перед глазами. Дом выглядел заброшенным, как площадка, где сжигают трупы, но чудилось, будто он кишит жуткими призраками, среди которых ее истерзанная мать корчится, как голодная и алчная ведьма.

Бало потянулась к дочери:

— Доченька, не уезжай, не оставляй меня больше одну… Я уговорю Сардарилала…

Митро увидела совсем близко темное лицо матери; ее глаза, полуприкрытые голубоватыми веками, почему-то напомнили ей глаза коршунов, она с криком рванулась в сторону.

— Что? Что? — не поняла мать.

Шипящие слова и сильные руки, тянувшиеся к ней, привели Митро в исступление. Она замерла на миг, потом, собрав все силы, закричала прямо в лицо матери:

— Ведьма! Колдовству обученная ведьма! Котел опустел, так ты теперь хочешь в нем нас с мужем изжарить?! Не дамся! Не выйдет!

Митро оттолкнула мать, стрелой пролетела через двор, ворвалась в комнату, где спал Сардарилал, и заперла изнутри дверь.

Солнце уже стояло высоко в небе, когда Сардарилал не без труда открыл глаза. Митро, лежавшая рядом, осыпала его поцелуями.

— Куда убежал от меня прошлой ночью мой повелитель? Где же это он бродил, хотелось бы мне знать?

Сардари посмотрел на жену глазами, промытыми сном, потрогал голову и ответил:

— Никуда не убегал, нигде не бродил. На воздушного коня вскочил, и он бог знает куда поскакал со мной.

Митро уткнулась лицом ему в грудь:

— Хитрец ты, хитрец… Такая же история приключилась вчера и с твоей Митро.

Митро выгнулась, потянулась, похрустев пальцами, и встала. Она прилежно размяла мужу руки и ноги, приложила его ладони к своим губам и, прошептав заклинание на счастье, громко сказала:

— Чтобы ни единым взглядом не принесла чертова Митро беду своему господину…

Шрикришна АЛАНАХАЛЛИ (1945). Поэт и прозаик, пишет на языке каннада. Первый сборник его стихов «Песни земли», опубликованный в 1966 г., был удостоен премии Литературной Академии штата Карнатака. В 70-х годах вышли в свет повесть «В лесу» и роман «Сказитель Гендетимме», оба произведения были экранизированы. Перу писателя принадлежат три сборника стихов и два сборника новелл.