Сардарилал, такой громадный рядом с тоненькой Митро, ни слова не пропустил из этой перепалки. Скрипнув зубами, он опустил глаза и быстрым шагом повел Митро в дом.

Кондитер Бели лопаткой достал порцию джалеби из кипящего в плоской кастрюле масла и обрадованно завопил:

— Эй, дружки! Пойдет теперь в «Нур Махале» большая гульба! А Белираму плохо, что ли? В мою же лавку за сластями прибегут!

Лаккхи из ювелирной лавки на углу позвал базарного лоботряса Мадди:

— О Мадди! Держи нос по ветру, большие будут дела!

Митро тоже все слышала. Не подав виду, хохоча про себя, она так грациозно ступала в такт шагам мужа, будто под ее ногами была не уличная грязь, а сияющий пол роскошного зала.

У ворот дома дочь и зятя хозяйки радостно приветствовал плечистый усатый сторож. По лестнице навстречу им сбежала знаменитая Бало. Она широко раскинула руки навстречу дочери. Митро обняла мать. Мать и дочь никак не могли нацеловаться и наглядеться друг на друга. Отступив на шаг, Митро нежно взяла мать за подбородок и, смеясь, воскликнула:

— Новое ожерелье на моей королеве-мамочке! Давно ли вам достались трон и корона?

Рослая полногубая мать поцеловала Митро в лоб, как мед попробовала:

— Моя сладкая, все ради тебя отдать мало, золото мое!

Потянувшись к Сардарилалу, Бало нежно упрекнула дочь:

— Совсем меня заворожила, я же еще с милым зятем не поздоровалась.

Сардарилал склонился в низком церемонном поклоне перед тещей, а та рассыпалась в улыбках и благословениях:

— Сохрани тебе господь вечную молодость, Сардарилал!

Мать с дочерью, обнявшись и неумолчно щебеча, стали подниматься по лестнице. Они смеялись, болтали, не слушая друг друга, и можно было подумать, что впрямь весна пришла в дом Бало, наполнив его птичьим пением.

Наверху Митро раскинула руки, с наслаждением потянулась и тоном подружки детских лет спросила у матери:

— Так какая клетка будет отведена голубке твоего сердца, которое всегда просит новых жертв?!

Бало осмотрела дочь, чуть улыбнулась, увидев, как плотно натягивается ткань на ее груди, и вздохнула:

— Как я стосковалась по сладким твоим речам, Митро!

Вечером в честь зятя Бало закатила такой обед, что ветром разносило дразнящие запахи по всему кварталу. Бало, одетая в темно-зеленый шелк, набросившая нарядное белое покрывало, села рядом с зятем, которому с трудом верилось, что эта женщина — мать Митро, его теща. Он воспринимал ее, скорей, как одну из деловых женщин, а ему нередко приходилось общаться с такими. Ее сильные смуглые руки были украшены браслетами на застежках, в ушах висели длинные серьги.

Вид собственной дочери, сидевшей за обедом с мужем, вызывал странное чувство у Бало — будто змея проползала по коже. Бало умела заставить любого плясать под свою дудку, десятки, сотни мужчин вокруг пальчика обвести, а в одном ей так и не повезло — не было у нее мужа.

Пряча неприятное ощущение, она повернулась к Митро:

— Ты с каких пор научилась так чинно вести себя? Сидишь за обедом прямо как жена пандита[36]. Что случится, если ты перестанешь есть из одной тарелки с мужем?

Митро, словно прочитав потаенные мысли матери, быстро ответила:

— Мы с твоим зятем клятву дали, что у нас все в жизни общим будет, и плохое, и хорошее. Но если тебе так хочется, можешь сегодня ты с ним из одной тарелки есть.

Сардарилал даже вспотел от неловкости, слушая разговор матери с дочерью. Что за отношения у них друг с дружкой!

Он отодвинул тарелку. Митро, играя глазами, с преувеличенной нежностью обратилась к мужу:

— Мой повелитель, для вас приготовлена мягкая постель, а ваша покорная Митро, наполнив свой грешный желудок, сразу же предстанет перед вами!

Бало проводила Сардарилала взглядом, исполненным тоски, что не ускользнуло от внимания Митро. Она придвинулась к матери и, выбирая что повкусней на тарелке, клала ей в рот кусочек за кусочком.

— Бало, — мурлыкала Митро, — ну что хорошего в моей разбитой жизни? Ты живешь прекрасно, тебе всякий день приносит новые удовольствия, каждый раз другие, а я, несчастная, все время со своим увальнем.

Бало отлично расслышала лицемерные нотки в голосе дочери, она исподтишка кольнула Митро взглядом, но голос ее, когда она заговорила, звучал заботливо и нежно:

— Мою маленькую Митро снедают большие желания, как и прежде?

Выдержав паузу, Бало с ловкостью опытного игрока бросила кости перед Митро:

— Если есть нужда в садовнике для весеннего сада, стоит только пожелать — я помогу…

Митро замерла. Мысли о муже мгновенно вылетели из головы — как ветром выдуло. Глаза ее замерцали, высокая грудь напряглась под покрывалом. Отвернувшись от матери, с напускной небрежностью Митро засмеялась:

— Бало, милая, розам расцвести на губах твоих! Жалко, что ничего не выйдет — тут же конь этот, твой зять!

Бало игриво ущипнула Митро:

— Это уж ты предоставь мне. Твоя мамаша и не таких, как он, вокруг пальца обводила…

Поздно вечером Митро действительно предстала перед мужем — умело подкрашенная, изящно обернутая нежно-розовым покрывалом, до того она была хороша — Сардарилал глаз от нее не мог отвести.

Митро с медным кувшином в руках грациозно скользнула в комнату — ну просто гурия из сказки, как их изображали в старину. Изогнув тонкую талию, она поставила кувшин на низкий резной столик перед кроватью, бросила на мужа томный взгляд и с невинным видом спросила:

— Отчего это мой милый муж так смотрит на меня? Он что, не узнает свою Митро?

Сардарилал громко втянул носом воздух и насупился:

— Ты зачем расфуфырилась, будто уличная девка?

Митро залилась смехом — как колокольчик зазвенел.

— Ты не у себя дома, мой суровый муж, — притворилась она рассерженной, — вот мама услышит, что за слова ты говоришь…

— Испугался я твоей матери! — вскинулся Сардарилал. — Твоя мать самая настоящая…

Митро, почувствовав, что Сардарилал готов взбелениться, обняла его, положила голову ему на грудь, приникла, будто слушая, как бьется сердце.

— Догадываюсь! — воскликнула она. — Я все поняла, сердце выстукивает: хо-чу ви-на… крас-но-го ви-на хо-чу!

Митро проворно вскочила, налила вина из медного кувшина и пригубила.

— Мой повелитель, сегодня вы примете вино из моих рук! Сегодня вы не сможете мне отказать!

— Что на тебя нынче нашло? — Сардарилал еще пытался хмуриться, но губы его расплывались в улыбке.

Это подстегнуло Митро.

— Нельзя упускать ни минуты из жизни, как ты не понимаешь?

Митро низко склонилась над мужем, коснулась носом его носа и зашептала:

— Хочу, чтобы ты сегодня забыл, что Митро — твоя законная жена! Представь себе, будто Митро — актриса из Санграра, Лали Бай.

Раззадоренный Митро, Сардарилал понемногу входил в игру и уже поглядывал на жену блестящими глазами, испытывая совершенно новый интерес к ней.

— Иди ко мне, Лали Бай, — протянул он руки, — дай разглядеть тебя поближе!

Губы Митро изогнулись в дразнящей улыбке, покрывало соскользнуло с груди, в глазах танцевали искорки, руки обвились вокруг шеи Сардарилала.

— Моя жизнь, — шептала Митро, — в бурной реке и утонуть недолго… нужно быть хорошим пловцом.

Митро поднесла бокал к губам мужа. Он сделал глоток… Еще один… И еще…

Митро взяла из его рук пустой бокал, поставила на столик.

— Налей еще, Лали Бай!

Сардарилал пил долгими, жадными глотками. Передавая Митро пустой бокал, он уже пьяными глазами уставился на ее смеющийся рот:

— Будто и впрямь вино из ручек. Лали Бай. Но если ты Лали Бай, тогда скажи мне, лепесток розы, кто же я?

Митро зазвенела браслетами, ероша едва начавшие седеть волосы Сардарилала:

— Ты? Ты мой возлюбленный Ранджха. Если я Лали Бай, то ты — ее возлюбленный герой Ранджха!

— Тогда налей еще своему возлюбленному! Горло пересохло!

Митро все подливала и подливала мужу вина, пока не опустел медный кувшин. Тогда она опрокинула его кверху дном, чтобы Сардарилал убедился, что в нем ни капли больше нет, и стала уговаривать мужа заснуть.