— Молчать!!! — Рявкнул он так, что аж чернильница, стоящая на столе, подпрыгнула и опрокинулась набок. Следом за ней подорвался со своего места опер, вторично стукнув кулаком по столу. Но этого ему показалось мало и он решил размяться и помахать кулаками. Благо стол оказался широким и тяжёлым, а я ловким, иначе бы точно достал. Зато получилось как в индийском кино. Кулак опера прилетел мне в лицо, и я упал вместе со стулом, да ещё и кувыркнувшись через плечо. Плевать, что не достал на полметра, зато эффектно. Главное вовремя оттолкнуться ногами от стола. Но лучше бы я этого не делал. Так как при попытке подняться, резкая боль под лопаткой отдалась радужным взрывом в голове, и встать на ноги я уже не смог, потеряв сознание…

— Пацюк, ты дебил? Вот нахрена ты его вырубил? А если он коньки тут отбросит, снова отписываться? — Невольно подслушал я разговор двух козлов, когда очнулся. Так что лежу ничком и не дёргаюсь, мотаю на ус полученную информацию.

— Да я даже его не задел, он сам упал. — Оправдывается Пацюк.

— Знаю я твоё — сам упал. В результате инвалид или труп. У нас на него столько материала, что на два трибунала хватит, а ты снова за своё — чистуху выбивать. Кто тебя учил так допросы вести? И зачем ты чернильницу опрокинул, придурок? Сам учухался, так ещё документы залил. — Продолжает читать нотации старший опер.

— Вы и учили, товарищ лейтенант государственной безопасности. — Отмазался Пацюк. — Я же как лучше хотел, да и сексот наш куда-то запропастился, полдня уже не можем найти. — Сдал своего барабана «Хомяк», как я его окрестил, такой же упитанный и толстомордый.

— Да я таких долбоё… — выругался от избытка эмоций крысиный наставник. — Пшёл вон отсюда, идиота кусок, почистись и другими займись, только не бей больше никого. Да, и позови там кого-нибудь из докторишек, пускай этого в чувство приведут. — Отсылает гэбэшный лейтенант своего помощника. — Понарожают уродов, потом майся с ними. — Добавил он, когда дверь закрылась.

— А ты чего замер, Рыльский? Приберись здесь. Как мне в таком свинарнике работать? — чиркнул спичкой грозный начальник и, судя по стуку сапог, отошёл к окну покурить…

Окончательно пришёл в себя я только тогда, когда мою голову приподняли и дали понюхать нашатырного спирта. Не понимаю, зачем совать под нос эту гадость, когда можно просто налить стакан настоящего. Но пришлось дёргать веками и открывать мутные глаза, делая вид, что ничего не понимаю и не помню. Моя голова покоилась на коленях медсестрички, по спине под халатом растекалось что-то липкое, а правый висок ломило от боли. Как-то я неудачно упал.

— Вы что с ним сделали, изверги окаянные? Человек едва оправился после тяжёлого ранения, а вы его бьёте! — узнаю я голос медсестры Нины. — У него же швы разошлись, и налицо все признаки сотрясения мозга, возможно потребуется и новая операция. О вашем безобразном поведении будет немедленно доложено главврачу госпиталя. А если вы продолжите мучать и избивать людей, я на вас буду самому товарищу Сталину жаловаться. — Разъярилась боевая подруга, наехав на старшего опера.

— Да ты что, с глузду зъихала, дивка? А ну, уймись! — слышу я незнакомый голос, скорее всего принадлежащий Рыльскому.

— Это какая я тебе дивка? Да как ты смеешь сатрап проклятый так меня называть! — не на шутку разошлась отважная комсомолка. — А вы куда смотрите, товарищ капитан? Приструните в конце концов своего подчинённого…

— А ну все заткнулись! — повысил голос старший гэбэшник. — Сержант, проводи раненого с медсестрой, куда скажут, и присмотри за ним. Когда его приведут в норму, вернёшь обратно.

Встаю сам и в обнимку с медсестричкой ковыляю в процедурку, сержант Рыльский конвоирует нас и идёт в двух шагах позади. Сержант не простой, сразу видно из кадрового состава и форма на нём хоть и новая, но сидит как влитая, сапоги блестят как у кота яйца (лижет он их что ли), ремень офицерский, правда без портупеи, ну и кобура с револьвером на правом боку. Петлицы защитного цвета с двумя треугольниками, ну а его принадлежность к НКВД выдаёт только васильковая фуражка с краповым околышем. Ну и фигура. Высокий, гад, и здоровый, а об лоб годовалого хряка убить можно.

— А ты куда? — пропустив меня в перевязочную, наехала на Рыльского Нина, встав прямо в дверном проёме. — Кабинет стерильный, и нечего здесь антисанитарию разводить.

— Не положено подследственного оставлять без присмотра. — Пытается протиснуться в комнату мой конвоир.

— Это в вашем учреждении он будет подследственным. А это лечебное заведение, так что здесь жди или иди за халатом. — Захлопнула боевая подруга входную дверь, перед самым носом охреневшего сержанта Рыльского.

— Раздевайтесь больной, ложитесь на кушетку, буду вас осматривать. — Громко командует Нина и шепчет мне на ухо. — Я сейчас его отвлеку, а ты открывай окно и беги.

— Ой как всё плохо! — продолжает она громко возмущаться. — Да тут швы разошлись. А откуда эта гематома на голове? Ещё же утром всё было нормально.

— Спасибо, любимая, но лучше смени повязку, а со всем этим я сам разберусь. — Шепчу я ей в аккуратное ушко и целую в щёчку. — Всё хорошо будет. — Уверенно говорю я, снимая халат, хотя сам не особо в этом уверен, но зачем подставлять подругу.

— Как скажешь, любимый. А сейчас ложись и не дёргайся. — Тихо отвечает мне Нина, после чего продолжает возмущаться, ругая всяких там извергов и методы их дознания.

— Я закончила, осталось только зелёнкой помазать и новую повязку наложить. — Негромко сообщает мне Нина.

— А ты ватку сменила? — прикалываюсь я.

— Дурак, — прыскает она в кулак. — Каким был, таким и остался.

— Чего у меня там? — «напуганный» причитаниями Нины, интересуюсь я на всякий пожарный.

— Ерунда. Коросту содрал, когда падал, вот и закровило. Сейчас повязку с мазью Вишневского наложу и таблетку дам, легче станет. — Успокаивает меня она. — А как ты себя чувствуешь? Голова не кружится, не тошнит? Искры видел?

— Да вроде нормально. — Потрогав шишку на правом виске, прикинул я своё состояние. — Искры видел. На солёненькое не тянет.

— Повезло тебе. — То ли пошутила, то ли констатировала факт добрая Нинель. — На, ешь таблетку.

И правда, под лопаткой приятно захолодило, когда Нина наложила салфетку с мазью, заклеила пластырем, да ещё и бинтом обмотала для конспирации, чтобы повязка виднелась из-под халата.

— Сделай вид, что меня плохо знаешь, и сообщи нашим, что тут произошло. — Надеваю я халат со свежим кровавым пятном на спине.

— Может сменить, хочешь, я за другим сбегаю. — Заметив пятно, предлагает мне Нина.

— А вот это не надо, пускай все видят. Ладно, пока. — Целую я её в губы, собираясь уйти. Но…

Размечтался — наивный. Поцелуй затянулся, в голове что-то щёлкнуло и меня будто током ударило, да так вштырило, что я чуть не гикнулся. Нину походу тоже. Но она-то девчонка совсем, — а я? Старый прожжённый ловелас и козёл, думает одна половина сознания с незамутнённым разумом, зато второй пофиг и она управляет телом, послав первую в пешее эротическое путешествие. Руки сами зашарили по телу подруги проверяя все достопримечательности. Ну и её шаловливые ручки полезли куда не надо. Дыхание участилось, кровь отлила от головы и мозг отключился нахрен. Громкий стук в дверь воспринимаю только краем сознания, но слава Богу, Нина опомнилась первой. Она-то нормальная, это я — феномен.

— А ну открывайте, я сейчас дверь выломаю. — Долбит в тяжёлую деревянную дверь сержант Рыльский. А вот хрен он её вынесет.

— Не мешайте работать. — Чутка отдышавшись, кричит Нина.

— Открой дверь. Где задержанный? — не унимается цирик.

— Иди в жопу, начальник! — успокаиваю его я.

— Я счас кому-то пойду. Выходите немедленно. — Перестал ломать двери цирик.

— Я кончаю уже, прекратите там хулиганить. Ещё немного осталось. — Поправляет причёску Нина, повернувшись ко мне спиной, а я завязываю поясок на её халате. Вот только куда гляделки девать, бесстыжие и блястючие?