— Ты у нас самый хитрый, тебе и разгребать. — Сразу озадачил меня новый командир роты, как только я озвучил идею.

— Раз больше желающих нет, — в надежде оглядываю я всех присутствующих на совещании, — пойду разгребать. Только я громко свистеть не умею.

— А зачем тебе свистеть? — удивился товарищ Саидов.

— Как зачем? Заколдованный лес, дорога, только Соловья-разбойника не хватает для придания колорита такой композиции.

— Иди уже, колорить. Целый взвод в твоём распоряжении. — Послал меня ротный, и я пошёл.

Засаду мы устроили в самом тёмном и страшном месте, перегородив дорогу упавшим деревом, примерно на середине пути между северной и юго-восточной опушкой, где дорога входила и выходила. В этом месте как раз был самый загибистый из семи загибов на версту. Гужевая повозка и грузовик через преграду вряд ли проедут, легковая машина и мотоцикл тоже. Единственная проблема, это танк или всадник, но против танка у нас есть противотанковая мина, а против всадника противовсадниковая пуля. С юго-восточной опушкой была установлена телефонная связь. А с северной цепочка пеших посыльных, но с этой стороны трасса просматривалась на пару километров, зато на юго-востоке окраина села примыкала прямо к опушке, и что или кто там едет, было заранее не определить. Засады бдят на обочинах, с той и другой стороны от «шлагбаума». Сапёры со мной на КП, будут работать против бронетехники или как резерв в случае осложнений или непредвиденных ситуаций, хотя особых проблем тут быть не должно, обычный просёлок для гужевого транспорта. Тем более есть параллельный маршрут уже за рекой, на который можно попасть по мосту.

До обеда всё было хорошо. Я даже успел вздремнуть в своей ямке возле телефона. Зуммер звонка прогремел как гром среди ясного неба. Я вроде и не спал, но не сразу пришёл в себя.

— У аппарата. — Снимаю я трубку.

— Это второй пост. Из села выехала подвода, движется в вашу сторону, на ней два человека.

— Наши? — уточняю я у часового.

— Та я не бачу, це наши, це не наши. Мужик с бабой в гражданской одёже. —

— Быстро едут?

— Та ни, лошадь шагом идёт.

— Понял тебя, второй. Бди дальше. Конец связи. — Кладу я трубку на аппарат и, подхватив эмпэху, перебегаю ближе к засадникам справа.

— Подвода, на ней два человека, гражданские, мужик с бабой, будут здесь через пару минут. Работайте. — Отдаю я Андрюхе короткий приказ и возвращаюсь на своё место. Разберутся сами, а мне нужно контролировать ситуацию и быть на связи. И хотя видно отсюда не всё, мешают деревья, но моя задача руководить и наблюдать за процессом.

Боевая тройка сработала чётко, брали жёстко, зато быстро. Когда повозка остановилась возле поваленного дерева а возница соскочил с подводы, с обочины дороги бесшумно поднялись три тени в маскхалатах и уронили гражданских на землю. Пока один из троих держал под уздцы лошадь, двое других проворно спеленали своих визави и завязав им глаза, закинули на подводу. Команда эвакуации подбежала с другой стороны и увела транспорт на штрафную стоянку, заметая за собой все следы. Пять минут, и как будто ничего не случилось.

Возможно так бы всё и произошло, будь команда сработана, а все действия группы захвата отработаны до автоматизма. Но из всей команды в полковой разведке служил только младший сержант Евдокимов, а его отделение сформировано пару часов назад. Андрюха и отработал, взял на себя более опасного противника (мужика) и скрутил его. Но другие субъекты оказались не то чтобы опасны, но непредсказуемы. Сидящая на телеге баба, первой заметила наших леших и слегка испугалась. Но вместо того, чтобы онеметь от испуга, она начала истошно орать, визжать, верещать, (никогда не мог понять, как это выходит у женщин). Лошадь испугалась не меньше, в основном из-за истошного рёва, заржала и поднялась на дыбы. Через преграду она перепрыгнуть не смогла (всё-таки дерево с ветками, это не тёсанный ствол), но чуть не опрокинула телегу, приподняв передок. Верещащая баба, получив таким образом мощный пинок под толстый зад, катапультировалась с насиженного места. Всё было бы хорошо, упади она просто на землю, но как раз в этот момент к ней подскочил наш боец, и был придавлен семипудовой тушкой. Баба с возу, кобыле легче, потому умная лошадь не стала больше делать попыток перескочить через берёзу, а прянула в сторону от опасности. Боец, который должен был обуздать лошадь, оказался перед дилеммой, спасать товарища или ловить конягу, выбрал первое, в результате запряжка отправилась в свободное плаванье. Команда спасателей, поняв, что что-то пошло не так, бросилась на подмогу и чуть не попала под копыта напуганного животного, но всё-таки Чип успел отскочить вправо, а Дейл влево, в результате никто не пострадал, кроме бойца, которого накрыло женским телом.

Через некоторое время всё устаканилось, обезумевшую и бегающую по лесу кобылу поймали и доставили на штрафстоянку. Потерявшего сознание бойца привели в чувство, сделав ему искусственное дыхание. Пленных крестьян допросили и успокоили, пообещав отпустить, если будут вести себя тихо как мыши, и расстрелять по законам военного времени, если станут бузить и качать права. Вроде вникли, тихонечко сидят в теньке и молчат, всякую хуйню про нас думают. Распряжённая же коняга щиплет лесную траву неподалёку. Втык от начальства я получил знатный, поэтому пришлось шевелить мозгами, делать перестановки, а следующее задержание проводить самому. От задержанных «языков» мы узнали, что в селе Прелестное стоит гарнизон противника, так что переодеваюсь в немецкую форму (плащ-накидка, каска и автомат) и жду следующий транспорт.

На этот раз посыльный прибежал с северной опушки и сообщил, что со стороны брода едет пролётка, на ней три мужика, оружия на виду нет, одежда гражданская. Расставляю бойцов по номерам, и вместе с напарником (таким же переодетым фрицем как я) топчемся в кустах на обочине в ожидании новой добычи. Пока есть время, инструктирую Удальцова, где он должен стоять и что делать во время досмотра этих будущих партизан или полицаев, если они переживут нашу встречу. А вот и они. Пролётка сперва ехала довольно быстро, но постепенно замедлилась и остановилась метрах в десяти от поваленного дерева. Хотя пролёткой этот шедевр можно было назвать с большой натяжкой, явно не ландо, и не фаэтон, а обычный тарантас с кузовом, плетённым из камыша. Правда от солнца и небольшого дождя такая конструкция своих пассажиров защищала, чего не скажешь о вознице, который восседал впереди на доске козел и был доступен всем ветрам. Увидев препятствие, он даже привстал со своего места, оглядываясь вокруг, а когда заметил вооружённых солдат, опешил от неожиданности.

— Хальт! Хенде хох! — поднимаю я левую руку вверх, выходя из кустов и наведя оружие на извозчика, (автомат на ремне, правой рукой держу его за рукоятку, палец на спусковом крючке). Напарник находится чуть позади и в двух шагах левее меня, контролируя пассажиров. Дёрнутся, дам очередь от пуза и пофиг на режим тишины, своя жизнь дороже. Мазнув по мне недобрым взглядом, водитель кобылы плюхнулся на сиденье и потянул руки вверх, остальные тоже не стали искушать судьбу, подчинившись приказу.

— Слезайт! — отдаю я новую команду, изображая акцент, и подкрепляю слова жестами, махнув стволом автомата, заодно проверяя, смогу ли я завалить всю компашку одной очередью.

— Зачем ругаешься, начальник? — изобразив улыбку на заросшем щетиной лице, вступает в диалог водитель кобылы, демонстрируя добрые намерения, но не делает даже попытки привстать. Перед этим он чисто случайно повернул голову и обменялся короткими взглядами с пассажирами.

— Слезайт, русиш швайне! — настаиваю я на своём, подойдя ещё ближе, и чисто случайно сбросив с плеча автоматный ремень. Очень мне не понравилась эта троица, особенно двое волчар, что постарше, кучер на облучке и пассажир в пролётке. Хотя какой он к херам «пассажир», этот-то как раз в теме, пахан, не иначе. Третий из молодых да ранних, скорее всего отморозь на подхвате. Стрелять не желательно, так что будем брать жёстко, и инициативу нельзя отдавать, действовать нужно на опережение.