Удачно проскочив через шоссе возле деревушки Сисинки, выходим к большому лесному массиву, сворачиваем на лесную дорогу и продолжаем движение на восток. Следом за нами свернуло несколько крытых парусиной санитарных повозок и колонна пехоты. Эти видать научены горьким опытом и понимают, что рассвет лучше встречать в тёмном лесу, чем в степи. То, что повозки санитарные, я понял по нарисованным на бортах красным крестам, а что там за подразделение (полк, батальон, рота), не разобрал. Но раз тоже идут пешком, значит пехота.

Так как мы старались никуда не сворачивать и идти всё прямо и прямо, то слегка заплутали, но всё равно вышли к реке, благодаря лошадям, которые почуяли воду. Но наверное не в том месте, так как никаких наших на правом берегу реки не было, хотя немцев тоже, значит мы удачно зашли. Переправиться через реку особого труда не составило, благодаря находчивости наших сапёров, которые нашли старый заброшенный брод, и через пару часов мы уже находились в расположении своих войск на левом берегу Северского Донца, километрах в двух от передовой.

(Подполковник Синяев Анатолий Дмитриевич начальник 2-го отделения (агентурной разведки) Разведывательного отдела штаба 57-й армии).

Вернувшись на командный пункт армии, докладываю по команде, а затем вместе с начштаба связываемся с дивизиями и занимаемся сбором и обработкой данных. Из всех наших войск нападению подверглась только 351-я стрелковая дивизия, которая сначала попятилась под напором наступающего противника, но контратакой резервных подразделений вернула утраченные позиции, после чего была вынуждена загнуть свой левый фланг. Хорошо, что о прикрытии стыка с соседями позаботились заблаговременно, и бойцы отбивали повторные атаки из глубоких окопов, а не занимали оборону в чистом поле. За нас также был рельеф местности и подразделения из 341-й стрелковой дивизии, которым удалось уцелеть в мясорубке немецкого наступления и с боем отступить на запад. Теперь 351 стрелковая обороняет не только южное, но и восточное направление, а вместо стыка с 9-й армией образовалась многокилометровая брешь, занятая войсками противника. Из показаний захваченных пленных, а также по данным войсковой разведки выяснилось, что атаковали нас части немецких союзников — итальянцев. Пленные упоминали какого-то бригадного генерала Барбо. А больше ничего путного от них добиться не удалось. Переводчиков с итальянского языка в армии попросту не было.

Начальник штаба заканчивал наносить на карту оперативную обстановку, когда в блиндаж ввалился генерал-лейтенант Подлас. Выпив чуть ли не залпом ковш колодезной воды из кадушки у входа, он подошёл к столу.

— Докладывай, Андрей Фёдорович, что у нас ещё случилось плохого, кроме немецкого наступления. — Обращается он к начальнику штаба. — А то конники телятся, ждут пинка или приказа из штаба фронта, так что приходится рассчитывать только на свои силы.

— Все атаки противника отбиты. Передовые подразделения 14-й гвардейской выдвигаются в районы сосредоточения, где и займут оборону, прикрывая открытый фланг нашей армии. Когда все части дивизии выйдут на заданные рубежи, гвардейцы контратакуют противника. — Начал свой доклад генерал Анисов.

— Почему так медленно? Полдня уже колупаются. — Хмурится командарм.

— Дивизия, находясь во-втором эшелоне, занималась приёмом пополнения и обучением личного состава. Артиллеристы ремонтировали вооружение и матчасть. Подвозом и накоплением боеприпасов никто не занимался, поэтому в стрелковых частях патронов только половина боекомплекта, а мин и снарядов практически нет. Мы начали подвоз с армейских складов автотранспортом, но времени на это уйдёт много. Наступать же без поддержки артиллерии, только людей зря терять. — Стал объяснять ситуацию начштаба.

— Бардак!!! — стукнув кулаком по столу, рявкнул генерал Подлас. — Немедленно сосредоточить в районе станции Пригожая один полк, обеспечить его боеприпасами в первую очередь и начать наступление на Богдановку. Придётся вводить дивизию в бой по частям.

— У вас что, подполковник Синяев? — заметив меня, пытается подавить своё крайнее раздражение командарм. — Удалось связаться с соседями?

— Вот распоряжение генерала Костенко. — Опережая меня, протягивает бумаги с приказами начальник штаба.

— Кавкорпус это хорошо, а остальное не очень… — Быстро прочитав текст документов, комментирует их содержимое командарм. — Так и быть, с контрударом торопиться не будем, но по всей полосе наступления дивизии нужно выслать вперёд усиленные разведотряды, которые должны войти в соприкосновение с противником и прощупать его оборону. И с сосредоточением гвардейцев не телитесь. Передовой полк должен быть в районе станции через час. Помогите дивизии с автотранспортом. Оформить всё это боевым приказом и доложить об исполнении.

— Комиссар, ты у нас тут в бой рвался⁈ Тебе и шашку в руки. Бери приказ и скачи во второй кавкорпус. Поднимай кавалерию по тревоге, а комкора тащи к нам на КП, будем ему мозги вправлять. — Переключается командарм на члена Военного совета армии.

— Раз на других участках обороны армии противник не наступает, перебросим войска оттуда. Перегруппировку начать с наступлением темноты, и чтобы все части были обеспечены полным боекомплектом, а не как обычно. Чем больше выведем, тем меньше людей окажется в окружении.

Работа в штабе армии закипела, а ближе к вечеру гвардейцы ударили во фланг неприятелю. Но было поздно. Немцы уже успели окопаться, и дивизия не смогла прорвать рубежи обороны противника на всю глубину. К тому же враг подтянул резервы и постоянно контратаковал пехотой и танками, а 14-ю гвардейскую пришлось вводить в бой по частям и с открытыми флангами. Кавалеристы атаку не поддержали (не смогли войти в соприкосновение с противником, потому как не там искали), а 351-я стрелковая сама отражала наступление итальянцев. Я снова отбыл в дивизию полковника Гурского, с письменным приказом на перегруппировку и наступление. Всё-таки отдача приказа это не главное, гораздо важнее проконтролировать его исполнение.

Перегруппировку дивизия начала сразу после заката солнца, подтягивая артиллерию и пехоту на левый фланг чтобы как можно быстрее перейти в наступление. В назначенное время начать полноценное наступление не получилось в атаку пошёл только один батальон, поддержанный полковой артиллерией и миномётами. В результате удалось провести только разведку боем, и вскрыть огневую систему противника. Повторную атаку перенесли на раннее утро, а вот она вполне удалась. Получилось прорваться на правом фланге, захватить село Ново-Бахметьево и развить наступление дальше. Контратаку итальяшек во фланг наступающему батальону отбили с помощью резерва и нанести большие потери врагу. В образовавшуюся брешь комдив Гурский ввёл второй эшелон 1161-го стрелкового полка, который развил наступление на восток, не опасаясь за фланги, а следом за ним подтянулся и 1159-й полк, наступая уступом влево. Открытый правый фланг комдив вынужден был прикрыть спецподразделениями дивизии, которые занимали разрушенные опорные пункты 341-й стрелковой дивизии. 1157-й стрелковый, растянувшись в линию, занимал позиции на переднем крае.

Дивизия наступала на восток северо-восток и за день боя продвинулась на пятнадцать километров, а правофланговый батальон 1161-го полка захватил село Некременное, и вынужден был остановиться только по приказу свыше, в связи с тем, что потребовалось поменять вектор наступления и подтянуть тылы и резервы. Да и под Барвенково дела обстояли неважно, 14-я гвардейская остановилась на подступах к населённому пункту, на рубеже реки Лукноваха, где враг успел закрепиться, и требовался фланговый удар с юга, чтобы сбить противника с этого рубежа.

Обо всём этом я узнал, вернувшись в штаб армии, чтобы доложить об успехах и продвижении 351-й стрелковой дивизии. В штабе царила рабочая атмосфера, примерно как пожар в борделе во время наводнения. Все куда-то бегали, торопились, командарм матом отдавал приказы в телефонную трубку, и только начальник штаба спокойно сидел на своём месте за столом с картой и что-то считал.