Мы громкие и безрассудные, но это только делает все еще более возбуждающим. Я хочу, чтобы все нас слышали, хочу, чтобы они знали, как мой сводный брат любит мой член.

Я хочу, чтобы они слышали, как я заявляю о своих правах на него, чтобы они знали, что он мой.

— Киллиан, — задыхается он, его рука яростно двигается под ним. — Я не могу…

Отпустив его бедра, я обхватываю его и отталкиваю его руку от его члена.

Он позволяет мне взять на себя инициативу, и я глажу его в такт своим толчкам.

Теперь он бормочет, умоляя меня трахнуть его, заставить его кончить. Я пытаюсь сдерживаться, чтобы не причинить ему боль, но он не хочет этого и начинает толкаться на меня, заставляя двигаться как можно сильнее и быстрее.

Он так отчаянно этого хочет, так жаждет, что мое тело напрягается, и я чувствую, как оргазм нарастает глубоко внутри меня.

— Скажи мне, как сильно ты любишь мой член, — рычу я ему на ухо.

— Очень, — выдыхает он. — Люблю, когда ты меня трахаешь. Хочу, чтобы ты всегда был во мне.

Все мое тело напрягается от его слов, и я даже не успеваю вытащить член, как кончаю, а по тому, как Феликс хватает меня за задницу и притягивает к себе, я понимаю, что он тоже не хочет, чтобы я вытаскивал член.

Поддавшись своему освобождению, я впиваюсь зубами в мясистую часть его плеча и двигаю бедрами, пока самое интенсивное удовольствие, которое я когда-либо испытывал, взрывается глубоко внутри меня, и я изливаюсь глубоко внутри него.

Когда мой оргазм наконец заканчивается, я отрываю рот от его плеча и вытаскиваю из него член, чтобы развернуть его.

Его глаза дикие, щеки и шея покраснели, а его член так тверд, что кажется стальной трубой, прижимающейся к моему бедру.

Не думая ни о чем, кроме того, как сильно я хочу, чтобы он кончил, я опускаюсь на колени и заглатываю его член.

Его крик громкий и раздается эхом по комнате. Я стону, обхватив его член, а он зарывается руками в мои волосы. Он пахнет кожей и немного похож на запах спермы, но в нем есть нотка чего-то мрачного и дикого, что вызывает настоящую зависимость.

Я никогда раньше не сосал член, но мне не кажется странным держать член Феликса во рту. И это самая естественная вещь в мире, когда я начинаю двигаться по нему, пробуя разные ритмы и силу всасывания, привыкая к тому, что я впервые делаю минет.

Он теперь бормочет, прося еще и прося меня не останавливаться. Он тянет меня за волосы и широко раздвигает ноги.

Я вставляю в него два пальца. Он мокрый от моей спермы, и я использую ее как смазку, пока ласкаю его пальцами, проводя по его простате, пока он качается вместе со мной.

— О боже, Киллиан! — Он поднимает бедра, почти душа меня своим членом, но я не отрываюсь от него и сосу сильнее.

Наконец он кончает с криком, изливаясь в мой рот, а его задница сокращается и сжимается вокруг моих пальцев.

Он великолепен на вкус, и я держу его во рту, пока он не отталкивает меня от себя с задушенным криком. Я держу пальцы на месте, удерживая свою сперму внутри него, и встаю, чтобы прижать свое тело к его.

Он сразу же прижимается губами к моим. Его поцелуй страстный и неаккуратный, но это только делает его еще более возбуждающим, когда он облизывает мои губы и убирает то, что я не смог проглотить.

Мы остаемся так на несколько минут, просто целуясь и успокаиваясь, пока я с неохотой прерываю поцелуй и обнимаю его.

Феликс практически мурлычет в моих объятиях, исследуя мои спину руками и прижимая свое лицо ко всем частям моего тела, до которых он может дотянуться.

— Ты должен отпустить меня, — говорю я ему. — Нам нужно подняться наверх.

— Не хочу, — он покусывает кожу под моим ухом.

Я сдерживаю дрожь и осторожно высвобождаюсь из его объятий.

Когда я наконец убираю его от себя, он надувает губы, но я прижимаю его к стене, подтягиваю ему штаны, а затем поправляю свои. Когда мы оба в основном прилично одеты, я снова надеваю маску и поднимаю его с пола.

Он не сопротивляется, когда я завязываю ее ему на лице. Мне не нравится, что я не могу видеть его лицо, но, по крайней мере, никто другой не увидит его в таком виде.

Не обращая внимания ни на что, кроме того, чтобы отвести его в мою комнату и убрать с этой проклятой вечеринки, я беру его за руку и оттаскиваю от стены.

Он цепляется за нее обеими руками и позволяет мне вытащить его из кабинета.

Без слов я веду его по коридору к вестибюлю. Я бы предпочел воспользоваться лестницей, чтобы как можно меньше людей увидели его в таком состоянии, но лифт будет проще.

Он послушно идет рядом со мной, все еще цепляясь за мою руку, как за спасательный круг. Мы не встречаем много людей, покидая левое крыло, но те немногие, которых встречаем, останавливаются и смотрят на нас.

Видеть двух парней вместе на таких вечеринках, даже на Распятие, где все дозволено, — большая редкость, и я рад, что маска Феликса закрывает все его лицо, так что никто не сможет его узнать.

Мне плевать, если люди узнают меня, но я не хочу так разоблачать Феликса.

В вестибюле по сравнению с левым крылом многолюдно, и создается впечатление, что все останавливаются, чтобы посмотреть на нас, когда мы направляемся к лифтам.

Феликс, похоже, не замечает наших зрителей, и как только мы подходим к лифтам, он отпускает мою руку и прижимается ко мне, прижимая свое тело к моему.

Я обнимаю его одной рукой и нажимаю кнопку «вверх». Через секунду двери лифта открываются, и он не сопротивляется, когда я веду его внутрь.

Поездка до нашего этажа занимает всего несколько секунд, и он послушно следует за мной, когда я веду его в свою комнату и впускаю внутрь.

Феликс

Дверь в нашу комнату закрывается с тихим щелчком позади нас, когда Киллиан вводит меня внутрь и подводит к моей кровати. Мои ноги не очень хорошо слушаются, но по крайней мере голова уже не так затуманена.

Как только я устраиваюсь, я хватаю его за руку и тяну на кровать рядом с собой.

— Мне неприятно, когда ты так нависаешь надо мной, — говорю я ему в качестве объяснения.

Он так близко, что его рука касается моей. Я прижимаюсь к нему, и по моей коже пробегает электрический разряд, который, кажется, распространяется по всему телу волнами, вызывая дезориентацию и странное ощущение.

Все кажется не так, как обычно, как будто я каким-то образом вышел из синхронизации с остальным миром. Между реальностью и моей способностью обрабатывать то, что происходит вокруг меня, есть небольшая задержка, но трудно обращать на это внимание, когда все кажется таким чертовски хорошим.

— Уильям — тот парень, который пытается меня убить? — Я несколько раз моргаю, пока эта мысль крутится в моей голове в течение нескольких секунд.

— Хочешь честный ответ?

— Как будто ты когда-нибудь давал другой. — Я хихикаю. — Выкладывай факты, брат.

— Я не думаю, что это он. Я тебе этого не говорил, но я видел, как Уильям вышел из своей комнаты, когда ты был в коридоре в ту ночь, когда на тебя напали в бассейне. Он сделал снимок и пошел дальше. Буквально перешагнул через тебя, когда ты лежал на полу, и не оглянулся.

— Да, это не реакция человека, который только что увидел, что тот, кого он пытался убить, все еще дышит. — Я недовольно вздыхаю. — И теперь мне придется беспокоиться о том, что еще одна нелестная фотография меня будет циркулировать. — Я кривлюсь. — Здорово.

— Никто ее не видел.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, с трудом сдерживая улыбку.

Ничего смешного, но я чувствую себя хорошо. Как будто все мои проблемы исчезли, и осталось только блаженство и хорошие чувства.

— Близнецы позаботились об этом.

— Что ты имеешь в виду? — Я поглаживаю живот рукой. Прикосновение тонкого хлопка к коже вызывает легкое удовольствие и что-то столь же приятное во всех частях моего тела.