Все в здании могут быть членами братства, но есть иерархия членства, и наша фамилия ставит меня, Джекса и Джейса на вершину списка.

Наши прадеды были членами-основателями братства еще в то время, когда была основана школа, а наши деды и отцы были высокопоставленными членами, когда учились в Сильверкресте. Это дает нам статус наследников-основателей и предоставляет нам особые привилегии, такие как возможность не делить комнаты, если мы не хотим. Это также гарантирует нам комнату в Rebel House в последний год обучения, в то время как другие старшие наследники должны заработать себе место в главном доме.

Близнецы живут в одной комнате, потому что так им больше нравится, но я последние три года пользовался своим положением и жил один.

До сегодняшнего дня.

— Ты ждешь гравированного приглашения? — спрашиваю я Феликса, и в моем голосе явно слышится раздражение от его присутствия в моей комнате. — Затащи сюда свою задницу и перестань висеть над душой, как привидение.

Он снова смотрит на меня.

— Вижу, ты по-прежнему сохранил свой солнечный нрав, которым славишься.

Гнев пронизывает меня, как живое существо, заставляя волосы на моей шее встать дыбом, пока все мое тело не напрягается, как змея, свернувшаяся кольцом и готовая наброситься на добычу. Феликс здесь меньше минуты, а я уже хочу разорвать его пополам. Как, черт возьми, я должен провести остаток года, будучи его соседом по комнате, и не убить его?

Феликс подходит к пустой кровати и бросает на нее свою сумку, как будто ему нет дела до всего на свете.

Мой сводный брат — один из самых раздражающих людей, которых я когда-либо встречал, и он также один из самых фальшивых.

Возможно, он обманул наших родителей, профессоров и всех остальных, заставив их поверить, что он так же совершенен, как и выглядит, но я видел его настоящего под тщательно выстроенной маской.

Все, от его одежды в стиле преппи до чрезмерно вежливых манер, так же фальшиво, как трехдолларовая купюра. То же самое и с маской безразличия, которую он всегда носит.

Феликс может быть мастером в сокрытие своих эмоций и притворстве, что у него их нет, но я знаю, что это только вопрос времени, когда его личность расколется и его истинная натура проявится на всеобщее обозрение.

Невольно я пробегаю взглядом по его фигуре, замечая его свободные спортивные штаны и мешковатую толстовку с капюшоном. Его волосы в беспорядке, а на ногах несочетающиеся носки и шлепанцы. Я не помню, когда в последний раз видел его в такой одежде. В ней он больше похож на обычного студента, а не на застегнутого на все пуговицы ботаника, к которому я привык.

— Пойдем, — говорит Джекс, отвлекая мое внимание от моего сводного брата. — Нам нужно заняться делами.

— Да. — Я встаю и бросаю Феликсу бесстрастный взгляд. — Даже не думай трогать мои вещи, или я тебя убью.

Он моргает, его лицо — картинка невинности.

— Откуда ты узнаешь, что я об этом думаю? Ты ясновидящий? Быстро, о каком числе я думаю?

— Смотри, что говоришь, ты, маленький…

Джекс хватает меня за руку и тянет к двери.

— Не обращай на него внимания. У нас сейчас нет времени на то, чтобы избавляться от тела.

Я позволяю Джексу вытащить меня из комнаты.

Радостная улыбка Феликса — последнее, что я вижу, прежде чем Джейс захлопывает дверь.

Феликс

Я как раз бросаю чемодан на новую кровать, когда мой телефон издает звуковой сигнал, уведомляя о поступлении сообщения.

Я вытаскиваю его из кармана худи и проверяю сообщения.

Иден: Все в порядке?

Я: Пока что да.

Я: Ты уже в пути?

Иден: Почти у главных ворот

Я: Сейчас буду

Убрав телефон, я спешу в холл и вижу, что моя лучшая и единственная подруга ждет меня на входных ступеньках.

— Привет, — приветствую я ее и держу дверь открытой.

— Привет. — Она пропускает свой студенческий билет через считыватель, чтобы система зарегистрировала ее в доме как гостя, и входит внутрь.

Охрана в доме очень строгая. Каждый, кто переступает порог, должен зарегистрироваться в системе при входе и снова при выходе.

— Ворота открыты? — спрашиваю я.

Здание окружено высоким каменным забором с массивными и богато украшенными коваными воротами, которые можно закрыть для дополнительной безопасности, и нередко бывает, что удостоверения личности людей отклоняются, когда они пытаются пройти через них, если они не внесены в заранее утвержденный список разрешенных гостей. Я подал имя Иден сегодня утром, но я не имею понятия, была ли она уже в списке или нет, поскольку ее старший сводный брат является одним из лидеров братства.

— Нет, но у меня не было никаких проблем с входом. — Она оглядывается, когда мы проходим через главный вестибюль и направляемся к лифтам. — Боже. А я думала, что Белмонт — это роскошь.

— Это много, — соглашаюсь я, говоря тихо.

Несколько парней, толпящихся вокруг, бросают на нас странные взгляды. Я предполагаю, что они реагируют на наше присутствие в холле, а не на слова Иден, но ее щеки краснеют, и она замолкает.

Мы не разговариваем, пока я веду ее в комнату Киллиана, и она заметно расслабляется, когда я закрываю за нами дверь.

— Черт возьми, — говорит она, оглядываясь по сторонам. — Это определенно улучшение по сравнению со Стерджес-Хаусом.

— Действительно? — Я указываю на сторону комнаты Киллиана. — В Стерджесе мне не приходилось иметь с ним дело.

— Да, это отстой, — соглашается она. — Но это здание просто безумие. Как и эта комната.

— Не спорю, — неохотно соглашаюсь я.

Моя старая комната в общежитии была похожа: две односпальные кровати, два комода и немного места для вещей, но без отдельной ванной. Эта комната как минимум в четыре раза больше и сильно отличается от того элегантного и современного здания, из которого я только что переехал.

Гамильтон-Хаус — одно из старейших зданий на территории кампуса, и вместо того, чтобы быть ярким, блестящим и монохромным, как новые здания, оно имеет старинный готический викторианский вид, который придает ему уникальную атмосферу, отличающую его от всех других зданий на территории кампуса, за исключением главного здания, которое, как я слышал, еще более экстравагантно и нелепо.

Прогулка по коридорам похожа на путешествие на машине времени, после которого попадаешь в роман Брэма Стокера, и, если бы я не был так зол из-за того, что меня заставили жить с моим сводным братом, я бы, наверное, смог оценить историю и архитектуру этого места.

Это именно тот тип общежития, который я ожидал бы увидеть для членов столетнего тайного общества, притворяющегося братством.

Самое безумное, что, хотя братство существует с момента основания школы, никто ничего о нем не знает, в том числе его настоящее название. Мы знаем их как «Мятежники», но у них есть официальное название, которое является строго секретным. Его членам даже не разрешается рассказывать его своим супругам или детям, не входящим в братство, иначе их исключат. А никто не хочет рисковать быть исключенным из одного из самых влиятельных обществ в мире.

Иден прыгает на кровать, опирается на руки и рассеянно болтает ногами, глядя на сторону комнаты Киллиана.

— Как твой дорогой сводный брат относится к этой перемене в условиях проживания?

Я открываю чемодан, чтобы разложить одежду.

— Примерно так, как я и ожидал. Пока он только один раз угрожал меня убить.

— Это прогресс.

— Я бы не слишком радовался; он пробыл здесь всего две минуты, прежде чем его охранники утащили его прочь.

Она морщит лоб.

— Не знаю, кто хуже, Киллиан или близнецы.

— Киллиан, — говорю я без колебаний. — У близнецов хотя бы есть оправдание тому, что они придурки. Киллиан придурок просто потому, что он придурок.

Она хихикает.

— А какое у них оправдание? У них один мозг на двоих, так что это не их вина? — Ее улыбка исчезает, и она тревожно оглядывается по комнате. — Почему я чувствую, что разговор о них здесь привлечет их внимание или что-то в этом роде? Как будто они нас слушают.