Он выглядит раздраженным, но это его обычное состояние, так что кто знает, может, что-то не так, а может, это просто его лицо. Он бросает на меня взгляд, закрывая за собой дверь, но ничего не говорит и направляется к своей стороне комнаты.

Я сижу тихо, пока он снимает толстовку и бросает ее на кровать. Затем он снимает одежду, пока не остается только в боксерах.

Ни один из нас не произносит ни слова, пока он идет в ванную, чтобы сделать свои дела.

Когда за ним закрывается дверь, я откладываю книгу и вылезаю из постели, чтобы снять свою одежду и выключить свет. Когда все готово, я ложусь в постель и переворачиваюсь на бок, лицом к задней стене.

Мне не приходится долго ждать, пока Киллиан выходит из ванной и забирается ко мне в постель. Он прижимается ко мне и обнимает меня за талию. Я прижимаюсь к нему, чтобы наши тела полностью соприкасались, и он обнимает меня еще крепче, прижимая к себе, а его тепло обволакивает меня, как одеяло.

Это та же самая рутина, которую мы выполняем каждую ночь с тех пор, как я перестал принимать таблетки, и я ненавижу то, как я мгновенно расслабляюсь и как большая часть напряжения, которое я в себе держал, тает при его прикосновении.

— Ты принял душ? — спрашивает Киллиан. Его губы рядом с моим ухом, и его голос — низкий, хриплый, от которого по мне пробегает дрожь осознания.

— Нет, — шепчу я, и мои щеки и шея загораются от воспоминания о том, как он кончил на меня ранее и сказал, чтобы я не смывал это.

Он издает довольное урчание и прижимается своим членом к моей заднице. Он твердый, но, как и каждую ночь, он не делает ничего больше, чем несколько раз потереться об меня, а затем замирает.

Запах чего-то цветочного щекочет мой нос. Он тонкий и нежный, и мне нужно секунда, чтобы его опознать.

Это духи.

Моя грудь сжимается, и в желудке появляется кислое ощущение. Он что, только что вылез из постели какой-то девушки и забрался в мою? Поэтому на нем запах духов?

— Тебе понравилось ходить с моей спермой на себе? — шепчет он мне на ухо.

Я дрожу, когда его горячее дыхание обволакивает мою кожу, и пытаюсь вытеснить из головы мысли о том, как он обнимается с кем-то другим.

Неважно, с кем он был и чем они занимались. Он снова официально свободен; конечно, он захочет развлечься после всего того дерьма, что произошло с Натали. Мне нужно взять себя в руки и понять, что это такое, а что нет.

— Да, — шепчу я правдиво. — Мне понравилось.

Он снова рычит и прижимает меня к себе еще сильнее.

Я стараюсь не думать о том, что, вероятно, я не единственный, кто сегодня близко познакомился со спермой Киллиана, но не могу остановить боль и унижение, которые наполняют мою грудь и оседают в желудке.

— Да, тебе понравилось. — Он снова трется своим членом о мою попку. — Шлюха, — добавляет он, но в его голосе слышится нотка ласки, которая сглаживает резкость этого слова.

— Только для тебя, — шепчу я, не успев себя остановить.

Он снова издает один из тех глубоких рыков, которые меня убивают, и прижимает меня к себе еще сильнее.

Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть из головы все мысли, пока Киллиан расслабляется позади меня. Мне просто нужно пережить эту ночь, и тогда я не буду беспокоиться о том, что увижу его снова, пока не закончится вечеринка и мы не отправимся домой.

Я только начинаю расслабляться, когда Киллиан нежно целует меня в шею и просовывает одну из своих ног между моими. Я замираю, дыхание застревает в горле, когда он снова прижимается губами к моей шее.

Его ритмичное дыхание и тяжесть его руки вокруг меня говорят мне, что он находится в том состоянии между бодрствованием и сном. Он либо не имеет представления о том, что делает, либо думает, что я кто-то другой.

Я лежу неподвижно, не смея даже дышать, пока он еще несколько раз целует мою шею, затем удовлетворенно вздыхает и наконец расслабляется позади меня. Подъем и опускание его груди на моей спине успокаивает меня, как и тепло, исходящее от его тела и окружающее меня, как кокон. Я пытаюсь сосредоточиться на этих знакомых ощущениях, а не на остаточном запахе духов или своих беспорядочных мыслях, закрывая глаза я расслабляюсь в его объятиях.

— Доброе утро, солнышко, — говорит глубокий голос у меня над ухом, мягко выводя меня из сна.

— Э? — бормочу я и прижимаюсь лицом к подушке.

Пахнет приятно, так тепло и уютно, что не хочется просыпаться.

Рука скользит по моей заднице, прикосновение легкое и дразнящее. Я стону и прижимаюсь к ней.

Мягкий смешок щекочет мое ухо, затем что-то скользит между моих ягодиц и трется о мою дырочку. Я выгибаю спину и сжимаюсь вокруг его пальца.

— Проснись, котенок, — говорит мягкий голос в тот же момент, когда этот озорной палец погружается в меня.

Я прижимаюсь лицом к подушке, когда завеса сна наконец поднимается, только чтобы понять, что то, во что я вдавливаю лицо, — это не подушка. Это грудь Киллиана.

— Доброе утро, солнышко, — повторяет он и снова погружает палец в меня. Он проникает неглубоко, но этого достаточно, чтобы все мое тело загорелось огнем.

Я извиваюсь под ним и тихонько стону.

Он тихо смеется и обхватывает мою попку.

— Ты сегодня идешь на занятия? — спрашивает он, как будто только что не был во мне.

— Я не планировал, — говорю я, все еще пытаясь понять, что происходит.

Киллиан и я можем спать вместе, но мы не делаем этого.

Каждое утро с той первой ночи, когда мы спали в одной постели, я просыпался, когда Киллиан отрывался от меня, чтобы выскользнуть из-под одеяла. Мы не разговариваем, не обращаем друг на друга внимания, и он точно не трогает меня так, как только что.

Лежать вместе в постели так странно, но я не против.

Мы остаемся так еще несколько секунд, потом Киллиан вздыхает и отстраняется.

Я выскальзываю из его объятий и смотрю, как он садится и свешивает ноги с кровати. Не заботясь о том, что я слишком очевиден, я провожу взглядом по его сильной спине и широким плечам. Киллиан в отличной форме, и изгибы и рельефы его мышц так же завораживают, как и возбуждают.

Он оглядывается через плечо.

— Нравится, что видишь? — спрашивает он с ухмылкой.

— Думаю, это и так очевидно.

В его глазах мелькает что-то, что я не могу понять, но через мгновение это исчезает.

— В планах произошли изменения, — говорит он, вставая.

— Что ты имеешь в виду? — я сажусь и потираю затылок.

— Вчера вечером в главном доме произошел инцидент. — Он поднимает руки над головой и вытягивает спину.

От этого движения его боксеры сползли вниз, и из-под пояса выглядывает небольшой пучок волос, демонстрируя его подтянутый живот и заметную V-образную линию его пояса Адониса.

— Смотри сюда, котенок. — Он опускает руки.

Я поднимаю взгляд, но расслабляюсь, когда вижу, что Киллиан ухмыляется мне.

— Инцидент? — спрашиваю я, когда он ничего не отвечает.

— Да. Домой запрещен вход всем, кому не нужно там находиться, до окончания перерыва.

— О, это… жаль. — Я делаю паузу. — А как же Распятие?

Его отменили? Это объясняет, почему Иден уезжает домой сегодня, а не завтра.

— Его перенесли.

— Куда?

— Сюда.

Я моргаю.

— Сюда, то есть в общежитие?

Он кивает.

— А, понятно.

— Вернись в эту комнату к семи. — Он скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. — И убедись, что у тебя есть все необходимое, потому что ты не уйдешь, пока я не разрешу.

Меня как будто ударило в грудь чем-то неприятным. Он ожидает, что я буду сидеть в его комнате, пока он трахается с той, кто носит те дешевые духи, которыми он был облит вчера вечером, в том же чертовом здании?

Неприятное чувство в груди усиливается, и мне требуется секунда, чтобы понять, что это ревность. Я ревную к тому, с кем Киллиан собирается провести ночь. Что за хрень? Я никогда никого не ревновал, но сейчас я чертовски ревную.

— Понятно? — спрашивает он, когда я не отвечаю.