— В далёкие времена существовал баланс, и всё было так, как должно быть. Но для поддержания этого равновесия требовалась борьба, ведь, как и в любой борьбе, чаши весов время от времени склонялись то в одну, то в другую сторону.

— Когда силы Темнейшего возвысились, им противостояли те, кто поклонялся богам и богиням, чьи имена теперь утеряны для нас. Даже знание этих имён запрещено.

— Во время Великого Очищения каждый дасати получил выбор: поклониться Темнейшему или умереть. Многие выбрали смерть, ибо знали, что жизнь под властью Тёмного Бога будет существованием без надежды и смысла.

Валко прервал её:

— Но Тёмный Бог всегда был верховным… — Он поник головой. — Я говорил опрометчиво.

— Тебя так учили. И были вещи, которые я не могла открыть тебе во время Сокрытия, поскольку слишком велик был риск, что ты случайно проговоришься другому ребёнку. Эти убеждения настолько въелись в сознание, что некоторые матери пожертвовали бы собственными детьми, лишь бы донести до Жреца Смерти то, что считается богохульством.

Валко встал и подошёл к окну, качая головой.

— Нам предстоит многое обсудить и многому тебе научиться, — продолжила мать. — Через неделю ты должен созвать весь Садхарин, чтобы отпраздновать твоё восхождение как Владыки Камарина. А до этого времени ты должен полностью осознать, что предстоит сделать в ближайшие годы. Ибо перед тобой открывается возможность, которой не было ни у одного дасати со времён зарождения нашей расы.

Валко отвел взгляд от окна, его лицо выражало смятение.

— Это пророчество, о котором ты говорила…

— Да, сын мой. Я расскажу тебе о нём в подробностях, как и о многом другом, что ты должен узнать. Ибо если пророчество истинно, а мы верим, что так и есть, скоро в Двенадцати Мирах наступит перемена, и мы должны быть готовы. Мы знаем, что восстанет тот, кто бросит вызов Темнейшему, и он будет назван Богоубийцей.

Лицо Валко побледнело.

— Я…

— Нет, ты не Богоубийца, сын мой. Но ты должен подготовить путь для него.

— Как я должен это сделать?

— Никто не знает.

Она поднялась и встала рядом с Валко, пока солнце садилось за темные тучи, нависшие над горизонтом.

— Сегодня был прекрасный день, но, думаю, завтра пойдет дождь.

— Я тоже так думаю.

Он посмотрел на нее.

— Что мне делать, пока я не узнаю своё предназначение?

— Играй роль, которую дала тебе судьба — Владыки Камарина. Я уже разослала вести, и мои сестры постепенно будут прибывать сюда: некоторые, молодые и прекрасные, другие — с юными и прекрасными дочерьми. Все они будут мудры, и все будут знать больше, чем любая другая женщина, которую ты встретишь.

Она продолжила:

— Ты породишь многих сыновей, Валко, и знай: есть другие сыновья Сестринства, которые поднимутся, чтобы править вместо своих отцов. И когда придёт время, когда явится Богоубийца, мы, Сестринство, и мужчины, которых мы любим, — все мы восстанем и уничтожим Жрецов Смерти, ТеКараны и его двенадцать Каранов, и освободим народ дасати.

Валко почувствовал себя подавленным. Его разум едва мог охватить такую идею, не говоря уже о том, чтобы осознать, как это можно осуществить. Мальчик, только что вышедший из Сокрытия, ребёнок внутри него знал, что ТеКарана — верховный среди смертных, благословлённый Темнейшим, а его армии правят Двенадцатью Мирами и за века сокрушили ещё дюжину. Эта Империя существовала больше тысячи лет…

Он упёрся рукой в стену и на мгновение прижал к ней лоб.

— Это слишком.

— Тогда мы не будем спешить, сын мой. Мы поужинаем, поговорим после трапезы, а затем выспимся как следует.

Валко глубоко вдохнул, поднял голову и взглянул на мать.

— Есть одна вещь, которую я хочу узнать сейчас, мать.

— Что же?

Странным блеском в глазах Валко произнёс:

Гранди рассмеялся.

Принц Ролдема был пьян. Это было первое торжество, на котором ему разрешили есть и пить наравне со старшими. А для четырнадцатилетнего мальчишки даже немного эля оказалось лишним.

Остальные были на два-три года старше, а трое парней с Острова Колдуна уже почти два года пили, как взрослые. Так что они, вместе с Серваном и Годфри, наблюдали за юным принцем с плохо скрываемым весельем. Гранди избежал участия в самой жестокой схватке тем днём, но приказ Сервана прикрывать отступление раненых дал ему ощущение причастности, куда большее, чем его реальный вклад. Тем не менее, он праздновал разгром захватчиков в Бардаке с тем же азартом, что и самые закалённые в боях солдаты.

Они сидели у костра в нескольких шагах от генеральской палатки, слушая байки ветеранов этого недолгого штурма старой крепости. Командир бригады Холдфаста быстро сообразил, что сопротивление бесполезно, когда первые же камни из требушетов обрушили ключевую позицию его обороны, и запросил сдачи. Как это обычно бывает после быстрых и относительно лёгких побед, истории становились всё забавнее по мере того, как глубже становилась ночь, а эль и вино — обильнее. В конце концов последние из ветеранов удалились, предоставив мальчишек самим себе.

Каспар помогал генералу Бертрану согласовывать условия капитуляции, и теперь побежденные захватчики расположились лагерем в полумиле вверх по дороге под охраной. Им предстоял долгий путь домой — без оружия и прочих вещей, от которых победители сочли возможным их «освободить», а офицеров ждал выкуп, чтобы компенсировать расходы на оборону Аранора.

Новая провинция Ролдема имела давние исторические связи с королевством. В прошлые века это княжество уже входило в его состав, но скорость реакции обороняющихся стала для захватчиков неожиданностью. Каспар был знаком с Бертраном, так как тот служил под началом нынешнего рыцарь-маршала Опардума — Квентина Хавревулена, человека, которого Каспар лично выбрал на пост командующего армией, когда сам правил Оласко.

Каспар вышел из генеральской палатки и подошел к костру, опустившись на бревно рядом с Серваном.

— Ну и пирушку вы тут устроили, — заметил он.

Джомми, явно навеселе, рассмеялся:

— Интендант притащил провианта на месяц, Каспар. Наверное, не захотел тащить все это обратно в Опардум, вот и готовит все подряд.

— И правильно, — отозвался бывший герцог. — Большую часть этого все равно выбросили бы на… — он собирался сказать «родине», ведь столица Оласко была его домом всю жизнь, но почти три года как перестала быть таковым, поэтому закончил: — …там.

Каспар окинул взглядом шестерых недавних студентов.

— Вы сегодня молодцы, парни. Эти подонки, что на вас напали, были просто сбродом в скверном настроении, жаждавшим выместить злость перед тем, как их прогонят обратно за границу. Вы уложили шестерых, ранили еще столько же и отбили у них всю охоту драться. — Он улыбнулся Сервану. — И самое замечательное: вы не потеряли ни одного человека. Двое получили легкие ранения, но в целом — работа на отлично.

Джомми, не скрывая гордости, добавил:

— Это все Серван. Он организовал оборону на месте, будто всю жизнь этим занимался, Каспар.

Серван скромно пожал плечами:

— Каждый сделал свое дело. Все быстро сориентировались и стойко держались.

— Что ж, это кстати, — Каспар стал серьезнее. — Скоро нам понадобятся полевые командиры.

— Почему? — нахмурился Годфри. — Ролдем собирается воевать с Бардаком?

Каспар покачал головой, и в его глазах мелькнула тень грусти:

— Нет, мой юный друг. — Он взглянул в темноту. — Скоро воевать будут все.

Годфри уже открыл рот для нового вопроса, но предостерегающий взгляд Джомми заставил его замолчать.

— Когда я был мальчишкой, отец привозил меня сюда на охоту, — неожиданно сменил тему Каспар. — После я бывал здесь много раз…

— Должно быть, странно возвращаться, — осторожно заметил Тад. — Учитывая, что ты больше не герцог…

Каспар усмехнулся.

— Жизнь имеет привычку вносить изменения, не спрашивая нашего мнения, Тад. — Его взгляд скользнул по лицам собравшихся. — Мы строим планы, но судьба далеко не всегда прислушивается к нашим желаниям.