Нуна пожала плечами.

- Само собой, волнуюсь, ты же мой хубэ! Но вообще, конечно, все дико странно. Если это чья-то шутка, то очень опасная. Если хотели напугать… зачем? Отомстить? За что? – Посмотрела на него прежним подозрительно-придирчивым взглядом. – Ты, случайно, никакую юристочку не соблазнил сегодня?

- Когда бы я успел, весь день крутился, как заведенный! Нуна слишком хорошо обо мне думает.

- Да долго ли умеючи! - отмахнулась Минхва. - А отличная версия: месть какого-то юридического ревнивца!

- Ну извините, не оправдал ваше доверие! – буркнул он. И не обидишься, сам старался создать о себе такое впечатление…

- Точно в полицию не пойдем? Может, завтра при всех задать вопрос, вдруг кто-нибудь себя выдаст? А может, у тебя враги имеются? Или какая-нибудь обиженная дамочка из прошлого? Ты точно никому не задолжал много денег? А записка сохранилась?

- В кармане была, промокла, выбросил, - доложил он, наблюдая за Минхвой, сосредоточенно выстреливавшей приходящими на ум версиями. Вот неугомонная: самое тяжелое время ночи, час Быка[1], а сонбэ перевязывает его, здоровенного болвана, так глупо попавшего в дурацкую ловушку, еще и разбираться с его проблемами пытается…

В какой-то момент его так повело, что он вцепился в края столешницы, чтобы красиво (или позорно?) не сползти на пол.

- Ючон, ты совсем белый, пошли-ка спать!

Он растянул в улыбке немеющие губы:

- С сонбэ я хоть куда! Даже обратно в Ухвачжон!

- Ну-ну, шутник, - проворчала сонбэ, - толку от тебя сейчас… Давай, потихоньку! Утром будем со всем разбираться.

Еле переставляя негнущиеся ноги, Ючон, подстраховываемый под локоть Минхвой (ладно, собственной слабости устыдится тоже утром!), доковылял до «мальчишеской» комнаты.

- Обязательно переоденься в сухое! И аккуратнее со спиной!

- Будет выполнено, сонбэ! Сладких снов.

- Да с тобой одни кошмары могут присниться! – Минхва побрела наверх по скрипучим ступеням. Он проводил ее глазами и, повернувшись, обнаружил Хона Сонги, выглянувшего из «начальнической» комнаты. Они готовили ее для двух руководителей; кто же знал, что сюда заявится госпожа Ча собственной персоной! Представив, как он сейчас выглядит - полуголый, в непросохших джинсах, в накинутой на плечи маловатой куртке сонбэ - Ючон растянул в ухмылке немеющие губы. Замначальника посмотрел молча и закрыл дверь.

- Спокойной ночи! – пожелал Ючон и двери. Стараясь в темноте ни на кого не наступить, добрел до своего места в мужской комнате, стянул мокрые тряпки и, стуча зубами, укутался в спальник.

Казалось, только закрыл глаза, а в комнату уже проник рассвет. По-стариковски кряхтя и постанывая, Ючон поднялся. На пути к выходу мельком глянул в окно. Сонбэ! Да что она постоянно слоняется по округе, как беспокойный квисин, что ночью, что сейчас! Опять проверяет, все ли в порядке, или ломает голову над его «утоплением»? Минхва зябко обхватила себя за плечи, и он спохватился: отдать куртку!

Выйдя в туманное студеное утро, Ючон огляделся. Куда она делась, ведь только что здесь была! Заглянул за угол. Обошел здание. Позвать, что ли…

И услышал неподалеку негромкие, но раздраженные голоса…

***

[1] Час Быка – по-китайски время с 1-00 до 3-00.

- Это что еще за ночное возвращение на пару с Ким Ючоном?!

А? Я теряюсь от неожиданного вопроса и оттого, что Сонги утаскивает меня за руку в узкий проулок между зданием администрации и каким-то сараем. Бывший решает, что своим ошарашенным молчанием я подтверждаю вину… вину в чем? – дергает и трясет мое запястье. Выдавливает сквозь зубы:

- Я же предупреждал – никаких отношений с Ким Ючоном! Ни плохих, ни хороших, ни… А ты!

- Что я-то? – пытаясь освободиться, по-прежнему не врубаюсь я. – Что на тебя нашло? Сонги, ну-ка отпусти меня и объясни все спокойно!

- Я же видел, в каком виде вы вернулись! Пьяные, в обнимку. И наверняка не я один все это видел!

Пытаюсь взглянуть на вчерашнюю ситуацию со стороны: я, поддерживающая шатающегося полураздетого хубэ… Соглашаюсь:

- Хм… И правда.

От удивления – думал, что я буду возражать, выкручиваться, просить никому не говорить? – Сонги даже отпускает мою руку.

- И ты так преспокойно это признаешь?! Забыла о запрете на офисные романы?

Собираюсь так же спокойно поведать, что вчера на самом деле было, но вместо этого уточняю:

- Между прочим, мы с ним пока еще не в штате!

- И что? Правила компании распространяются на всех! Этому-то… - даже любопытно, какое определение Ким Ючона он сейчас проглотил, - …с него всё как с гуся вода! А вот ты пострадаешь, и еще как!

И снова я говорю не то, что следует - задумчиво прикидываю:

- Интересно, а работай ты вместе со своей Со Наюн, тебя бы такой запрет остановил?

- При чем тут это?! Мы сейчас говорим о тебе и…

- Это ты говоришь, - поправляю я. – Скажи, Хон-ши, а ты хоть раз пожалел? Хоть один-единственный разок – что ушел от меня?

Сонги теряется. Привалившись к стене сарая, нервно потирает лицо ладонями.

- Слушай, Минхва, давай сейчас не будем…

Я тоже прислоняюсь к стене здания: теперь мы стоим друг напротив друга, соприкасаясь носками кроссовок. Киваю.

- Конечно. Мы и тогда не стали, и сейчас не будем! Единственное, что я от тебя услышала: «прости». Прости, это не твоя вина. Прости, дело не в тебе, а во мне. Прости, мне нужно время разобраться, все так сложно…

- А чего ты от меня ожидала? Что ты хотела, чтобы я сказал? – раздраженно говорит Сонги. – Я же искренне извинился…

- А потом я узнаю́, кто твоя следующая девушка! И знаешь, что я услышала в этом твоем «искреннем извинении»? Отвали, не мешай, у меня теперь совершенно другая жизнь! Скажи честно – ты хоть раз пожалел, что бросил меня?

Бывший рассматривает стену над моей головой. Я вижу, как он постепенно становится привычным собой – уравновешенным и рассудительным.

- Нет, - наконец говорит Хон, опуская на меня взгляд. – Не жалел.

И всё.

Я так долго вынашивала, повторяла слова, которые однажды скажу ему, хотя все сводилось к вариациям одного и того же: «что тебе я сделала?!» и «как ты мог?!». Но теперь те гневные, обличительные и… бесполезные речи вылетают у меня из головы: в ней так резко становится пусто, что аж в ушах звенит. Молча разворачиваюсь к выходу.

- Но, Минхва, - говорит мне в спину Сонги, – мне жаль. Мне правда жаль, что я тебя обидел. Причинил боль. Ты этого не заслуживаешь.

Я останавливаюсь, хоть и не оборачиваясь.

- Прости, - произносит бывший так близко, что его дыхание касается моего затылка. – Мне по-настоящему жаль…

Повожу плечом, не зная, что на это ответить. Гори ты в аду, Хон Сонги, со своей жалостью? Да ладно, прощаю, с кем не бывает? Всё подходящее к ситуации просто исчезает из моего словарного запаса. Только и выдавливаю:

- Понятно…

- Минхва, ты что, плачешь? – спрашивает Сонги у меня над головой.

От удивления я даже оборачиваюсь:

- Плачу? С чего бы? Нет, конечно! - Под его взглядом касаюсь щек: мокрые. И правда плачу, но незаметно даже для себя самой, без всяких всхлипываний и рыданий. Наверное, все выплакала еще тогда, сейчас меня покидают жалкие остатки…

Хон Сонги длинно вздыхает и неожиданно обнимает меня. Говорит в ухо:

- Не плачь, Минхва. Я того не стою. Не плачь…

Стою неподвижно, будто парализованная, крепко прижатая к его телу. Какие же знакомые, привычные ощущения, запахи, прикосновения, звуки голоса… Все родное… когда-то. Сонги касается губами моего виска, я сжимаю пальцы на его куртке, совершенно неуверенная, что хочу сейчас сделать – рвануть, освободиться, обнять в ответ? Поднимаю голову, встречаю мягкий взгляд таких знакомых глаз и…