- Есть и разговаривать!

- Но, сонбэ, я же сказал, не хочу! Нет аппетита.

- Хорошо, вношу поправку: есть буду я, а говорить будешь ты! Вставай, вставай! – Я даже выкатываю из-за стола кресло вместе с хубэ. Ючон нехотя поднимается.

- Что говорить-то?

- Вот ты мне и скажешь, что!

Подгоняемый мной хубэ-овечка плетется в лифт, а потом в офисное кафе. Несмотря на протесты Ючона, я покупаю полный разнос для нас двоих и загоняю его за стол в дальнем углу. Запахи, обеденное время и вид уплетающей еду меня влияют благотворно: нехотя, но парень тоже начинает есть.

- А теперь рассказывай! – командую я, приступая к кофе.

- Что рассказывать?

- Отчего мой хубэ сегодня такой унылый? Неужели очередная спонсорша тебя бросила? – шучу лишь отчасти. Парень уже здоров, разбитого сердца вроде тоже не предвидится, значит, что-то в семье или на работе. В смысле, на его второй работе, на первой пока все в порядке.

- Спонсорша? – не сразу понимает Ючон. – А, вы имеете в виду, моя клиентка?

Пожимаю плечами:

- Я же не знаю всех этих ваших профессиональных терминов!

- Да лучше бы бросили! – Парень с размаху кладет палочки. – А всё вы, сонбэ! Вы во всем виноваты!

- Я? – Хлопаю глазами. – Что я такого натворила и сама не знаю?

- Вы же сказали сделать семье подарки!

- Ну да. И что? Обиделись, слишком дешевые?

- Если бы! Хальмони даже прослезилась, меня поцеловала: какой у нее взрослый внук, оказывается! Омони… - хубэ поводит плечами. – Ну, омони традиционно ничто мое не нравится.

И почему у матери такое отношение? Я вспоминаю собственную: н-да, видимо, у многих родителей имеются дети-любимчики и не очень…

- И при чем тут мой совет и твои подарки?

- Хальмони сказала, что очень довольна: меня хвалят, я стараюсь на работе, соблюдаю дисциплину, все дела… - Парень драматически запускает пальцы в уложенную шевелюру. Ноет в стол: - Вот постарался на свою голову!

А, кажется, я догадываюсь!

- То есть, теперь тебя не отпустят заграницу? Остаешься на родине и работаешь на благо семьи и страны?

- Да если б только это!

У меня лопается терпение. Шлепаю ладонью по столу:

- Да говори же, в чем дело! Что я из тебя каждое слово клещами вытягиваю?

- Они решили меня женить!

Подавившись кофе, кашляю и смеюсь одновременно. Привставший Ючон стучит меня по спине - очень усердно, от души, сейчас синяк набьет! Отодвинувшись и отмахнувшись, я вытираю выступившие слезы, выдаю осипшим голосом:

- Надо же, какой ужас!

Ючон мрачно смотрит на меня.

- Да, сонбэ, это правда ужасно! Зря вы смеетесь.

- А… О… - Понимаю его семью: может, парню и впрямь женитьба пойдет на пользу – почувствует ответственность, остепенится, повзрослеет… Пытаюсь найти что-нибудь утешительное и для Ючона: - Ну должен же ты когда-нибудь жениться? Почему не сейчас?

- А почему именно сейчас? И почему на той, кого мне подсунут?

- Так тебе уже невесту выбрали?

- Составляют список и договариваются о свиданиях! – скрежещет хубэ, вновь ероша волосы; как бы еще вырывать не начал от отчаянья!

- Ну… все ходят на свидания вслепую, ничего страшного! А у тебя будет целый список, какая-нибудь да понравится! – утешаю я.

Ючон вскидывает голову:

- Сонбэ тоже ходит на договорные встречи?

- Иногда, - уклончиво отвечаю я. Не признаваться же, что была на таком аж год назад и что мы друг другу совершенно не понравились. – И, кроме того, за окном двадцать первый век, никто никого не заставляет женится насильно.

- Нуна просто не знает мою хальмони! Она же прямиком из старого Чосона! Каждое ее слово должно выполняться! Все в семье ее слушаются!

- Даже ты? – интересуюсь я.

- Ну… - хубэ вздыхает: - Мне ведь пришлось вернуться. И на работу выйти.

Насмешливо качаю головой:

- Тц, какая трагедия! А мне начало казаться, что ты работаешь с удовольствием! Вон, гляди, как у тебя все ловко получается! И с этим упертым дедушкой… кстати, надо проведать, как он там, выплатили ему наконец компенсацию… и с тимбилдингом…

- Минхва-сонбэ наверняка бы что-нибудь сама придумала!

Младший меня еще и утешает, дожили!

- Я к тому, что твоя хальмони не так уж неправа - и с твоим возвращением, и с твоей работой. Может, со свиданиями тоже так будет?

Ючон молча смотрит на меня.

***

Да «все у него получается» лишь потому, что он помогает именно Ким Минхве, ради кого другого даже и пальцем не шевельнул бы!

Оказывается, это очень приятно. Никогда раньше таким не занимался - не для кого было. Да, он старался не слишком напрягать… того же дядьку Ома, когда приезжал на родину. С родственниками получалось куда хуже. Когда твердили не доставлять лишних хлопот, притихнуть, скрыться, просто умереть (в переносном смысле, но уверен, мысленно желали в самом прямом), у него просто крышу сносило. Даже проживание в разных странах не спасало: а, так я вам не нужен, вы меня стыдитесь?! Ну так будете стыдиться еще больше, не дам о себе забыть! Десяток раз бросал учебу. Закатывал вечеринки, заканчивающиеся в полиции. Бездумно тратил деньги налево и направо, в том числе на друзей-прихлебателей и девиц-прилипал. Иногда оглядывался и сам удивлялся: как не спился, не скололся, не сел в тюрьму, не погиб во время очередных идиотских выходок, своих и окружения? А потом разом все надоело. Стало ясно: что ни делай, для семьи так и останешься чужим. И твои выходки только радуют, а не возмущают: все складывается в копилку, чтобы в нужный момент выкатить счет.

Не всех, конечно, радуют. Бабушка, которую он единственную побаивался и даже уважал (и не только потому, что она выделяет ему деньги), наконец выдвинула ультиматум: учебу закончил? Значит, возвращаешься на родину и занимаешься делом. Ах, не хочешь? Ну тогда вот тебе закрытые счета и блокированные карты, и живи в чужой стране как хочешь.

Он, конечно, еще поартачился. Сдался лишь когда понял, что это не очередная пустая угроза. Купил на последние деньги билеты и полетел в страну, от которой давно отвык, к людям, которые никогда не считали его своим. Возмущение, что его заставили слушаться, словно балованную собачку, которую резко взяли на короткий поводок, смешивалось с азартом – я вам еще покажу! – и интересом: наконец что-то новенькое, необычное! Несмотря на всю свою вольную веселую жизнь он уже начал скучать. Это молодой-то, здоровый парень в самом расцвете сил!

По прилету долго торговался с хальмони: та настаивала на проживании в семье, но тут Ючон бился до конца, пока ему наконец не разрешили жить отдельно. Но хотя бы раз в неделю он должен оставаться в семейном доме. Поддерживать родственные связи, х-ха!

Он очень постарался, чтобы приемная комиссия «Ильгруп» отсеяла его сразу, но бабуля и тут подстраховалась: несмотря на наглое (признает) поведение на собеседовании его все-таки взяли. Хотя стажер - должность временная, есть надежда на вылет!

Зато вместо юридической службы он добился распределения в управление персоналом – и все из-за этой однофамилицы, которая так гневно и искренне отчитывала его в пустом коридоре (из зрителей только дядя Ом, нерешительно переминающийся в отдалении). Разгоряченная Жевательная Резинка так зло сверкала глазами, так притоптывала ногой в такт своей пламенной речи, чуть ли не трясла его за воротник, что он даже немного… завелся. Можно сказать, задела его за живое. Девка – огонь! Интересно, «огонь» во всех сферах?

Но за живое задели и ее слова. У него никогда не было нужды зарабатывать себе на жизнь, но почему-то именно в тот момент он этого стыдился. Вот стоит перед ним девчонка – примерно его возраста, из того же города, той же страны, но… натуральное существо с другой планеты. Из совершенно неизвестного ему мира, с которым он никогда не пересекался. Еще и заявляет, что одним своим существованием он отнимает шансы у других. Что-то всем он мешает… Нет, конечно, такое ему и раньше говорили, но – то дела семейные.