- Ого, вы этому у своего шантажиста научились? Вы же обещали никому ничего не рассказывать!

Мрачно гляжу на него и с «до завтра!» собираюсь выйти из машины. Хубэ неожиданно перехватывает мою потянувшуюся к двери руку. Не успеваю возмутиться, как он спрашивает – уже вполне серьезно:

- Сонбэ, вас же не коллекторы преследуют?

Смеюсь:

- О нет! Я точно не пойду за займом! У меня противоядие имеется.

- А… ну да, конечно, - непонятно соглашаетсяЮчон. – Тогда остается только…

Продолжаю сидеть, заинтригованная сегодняшними версиями хубэ на мой счет. Парень переводит взгляд с меня на лобовое стекло. Продолжает - очень осторожно:

- Говорят, здесь… то есть, в нашей стране, такое часто бывает. Парни тайком делают интимные фото или видео девушки, а при разрыве выкладывают их в интернет… иногда даже на сайте компании, где она работает… рассылают знакомым и родственникам. Или вымогают деньги, угрожая, что выложат.

Да, я тоже много о таком слышала. Некоторые глупышки даже кончают жизнь самоубийством – ведь общество почему-то осуждает именно жертву, а не сделавшего это подонка!

- Сонбэ, - парень косится на меня краешком глаза, – это же не ваш… случай?

Тут и врать не приходится! Я даже успокаивающе похлопываю его по руке, по-прежнему сжимающей мое запястье.

- Точно не мой! Но спасибо за заботу, хубэ.

С парня тут же сползает слишком большая одежда серьезного взрослого человека: он вновь веселый, как щенок, и бесконечно нахальный. Заявляет жизнерадостно:

- Я так и подумал! Зачем моей сонбэ таким заниматься!

Вот только умилишься его нежданной заботе, как он сразу все испортит! Я раздраженно стряхиваю руку Ючона.

- Ты еще скажи, что в моей жизни вообще никаких парней не было!

- А сколько их было? – тут же цепляется хубэ.

- Сколько надо, столько и было, - ворчу я, наконец выбираясь из машины. – Просто я умею их выбирать!

И не будем сейчас вспоминать мой последний «умелый» выбор - Хона Сонги! Спасибо ему хотя б за отсутствие в сети интимных фото…

Перед тем, как закрыть дверь машины, напоминаю:

- Не забудь, о чем мы сегодня говорили!

- Всё помню! – заверяет Ючон и начинает послушно загибать пальцы. - О моей «подработке» – раз, о белье сонбэ – два…

Тьфу! Хлопаю дверцей, чуть не шарахнув по носу перегнувшегося через сиденье Ючона, и направляюсь к лестнице. Хубэ заводит машину, но не уезжает. Уже взявшись за перила, я глубоко вздыхаю – со всем этим совершенно забыла…

Возвращаюсь. Ючон предупредительно опускает стекло, но выходить не рискует – и правильно! Наклонившись, говорю:

- Я забыла поблагодарить тебя за помощь с Чхве Мансиком! Если бы не ты, не знаю, как долго пришлось бы добиваться его подписи. – Добавляю торопливо, чтобы Ючон не решил, что я приписала себе все заслуги. - И о тебе госпоже Ли я тоже сказала!

Парень улыбается:

- Не стоит благодарности, всегда готов помочь своей сонбэ! Да еще новому научился: утиль собирать! Теперь с голоду точно не пропаду, если потеряю работу… Или свою подработку.

Улыбаюсь в ответ и машу рукой: отъезжай… юморист!

***

[1] Омо - аналог «о боже», «божечки» и т.п., выражает удивление, изумление, иногда — испуг.

Почему он так испугался?

…В субботу был день рождения бабушки, на который традиционно собралась вся семья: Ючоновский старший брат с женой и детьми из Пусана[1], всяческие двоюродные тети и дяди, еще какие-то родственники, которых он не то что не видел, но и даже не слышал об их существовании. Восемьдесят лет – не шутка! Ючон даже цинично подумал, что столько народу приехало не поздравить, а скорее напомнить о себе - чтобы не забыли в завещании. Ходили и упорные слухи, что хальмони[2] в этот день назовет своего будущего преемника…

Праздничный обед заказали в банкетном зале одного из лучших отелей города. Цветы, поздравительные венки, приглашенные главы того да сего с женами или мужьями, бесконечные речи, блеск драгоценностей и журчание разговоров… У обещавшего «вести себя прилично» Ючона вскоре щеки заболели от миллиона вежливых улыбок, а под языком накопился килограмм яда от бесконечных уколов, старательно или не очень замаскированных приветливыми взглядами и невинными вопросами: как давно приехал, отчего так долго не приезжал, сколько намерен здесь пробыть, какие дальнейшие планы, не женат ли уже на какой-нибудь европейке… Понятно, что сам по себе Ким Ючон никому не интересен, окружающие просто прощупывали расстановку сил, выстраивая планы на будущее.

Бабушка постоянно следила за ним не по-старчески зорким взглядом, чтобы не удрал и ни с кем не сцепился. То и дело подзывала к себе, представляя тому да этому; короче, всячески давала понять гостям и ему самому, что блудный внук официально возвращен в лоно семьи. Старая интриганка!

Последние мысли он, оказывается, произнес вслух, потому что брат рассмеялся:

- Да, наша хальмони обожает поджигать хвост собственной семье и окружающим. Пусть все бегают вокруг с высунутыми языками, пытаясь угадать ее мысли и планы! Она от этого кипиша просто молодеет!

- И все-таки бабуля сдает… - заметил Ючон. Вышло печально, и брат внимательно посмотрел на него.

- Ты же понимаешь, что тебя вызвали сюда только чтобы нам досадить? Подстегнуть жажду конкуренции? Надеюсь, ты не строишь… далеко идущих планов?

Ючон равнодушно пожал плечами: кроме как поскорее вернуться туда, откуда его так бесцеремонно выдернули, никаких планов он не строил. Но не собирался в этом признаваться, пусть, в самом деле, понервничают, как того старушка желает. Поэтому сказав только:

- Надейся! – демонстративно чокнулся с бокалом брата и улыбнулся зорко наблюдавшей за ними бабушке: видишь, мы не ссоримся?

Глава семьи от двухчасового банкета и впрямь устала: вернувшись домой, сразу прилегла отдохнуть. Ючон укрылся в своей комнате от нервничающих, а потому постоянно достающих его родственников. От скуки собрался даже позвонить Минхве-сонбэ: как работается в ее законный выходной, не надо ли помочь? А что, вполне легальный повод удрать с близкородственного (нет) ужина! Сами отправили на работу, вот я и выполняю ваше поручение: тружусь днем и ночью, в выходной и в праздник! Интересно, как отреагировала на добытую подпись Ведьма? По его скромному мнению должна если не сразу включить в штат талантливого стажера Ким Минхву, то хотя бы выписать ей премию! Ючон уже потянулся к мобильнику, как его позвали на ужин.

С которого он вскоре стартовал, словно китайская новогодняя ракета: такой же шумный, раскаленный и плюющийся огнем во все стороны. Достали! Его терпение в этот день чересчур натянулось и треснуло… уже и не вспомнить после какой по счету гадости, с улыбкой сказанной матерью, насмешливо-добродушного комментария старшего брата и недоуменно-недовольного вопроса не такого умного и хитрого среднего: а этот-то с какой стати присутствует на важном семейном разговоре? Ючон бросил в тарелку звякнувшие приборы, вскочил, сообщил присутствующим, что он тоже их своей семьей не считал, не считает, и считать не будет, с днем рожденья, хальмони! - и вылетел из дома.

Зато Лим Хани рада видеть его всегда (Ючон подозревал, не его одного, но ему плевать). А ей плевать на его происхождение, поведение, работает ли он вообще и как хорошо – лишь бы имелись деньги и готовность веселиться в клубах, барах и постели. Чем они и занимались остаток субботы и все воскресенье. В понедельник Ючон проснулся в отеле, взглянул на часы и вяло отмахнулся: и работа мне ваша ни к чему! Почему я должен кому-то что-то доказывать? Исправляться, трудиться, терпеть идиотские приказы и выговоры? Когда Минхва начала названивать и слать сообщения, он попросту отключил звук.

Но сонбэ и здесь его нашла - вместе с поздним завтраком-ранним обедом в номер доставили и Ким Минхву.