-Я его уговорю! – сверкнул глазами Бельд. – Надеюсь, он согласится продать нам часть своих запасов, если с дождем план не сработает.

-Или подождет, пока мы все перемрем с голоду, а потом беспрепятственно захватит Черные Земли, - предрек Вьерк. – На его месте я бы так сделал.

Бельд промолчал. Он тоже сомневался, что Речной Герцог захочет им помогать. Спасибо, что хоть на порог пустил и позволил с Арвэ переговорить без свидетелей.

Герцог Рэвер, более известный, как Речной Лев стоял посредине своих покоев и пытался осознать подслушанное. Он не случайно отправил гостей в маленький, зато хорошо отапливаемый зал с большим портретом прадедушки Герцога на стене. В портрете том было маленькое отверстие, как и в стене за ним. А еще там проходил потайной коридор. Когда-то предки Рэвера пользовались этой комнатой, предоставляя ее для гостей. Чтобы подслушивать.

Сын Эфсинии. Его паж. Паренек, который спас ему жизнь. Верный донельзя, услужливый и в то же время, хотя исполнительный в чем-то всегда непокорный. Вот посмотришь ему в лицо и сразу ясно становится, что свое мнение у него есть. И не согласен с тобой твой собственный паж, хоть и молчит. А порой под его взглядом и вовсе хотелось провалиться в собственное подземелье.

Арвэ, пожалуй, был единственным человеком на свете под чьим взглядом Герцогу Рэверу частенько становилось стыдно. До него этой магической чертой обладала только одна девушка.

«Она была дочерью рыбака», - сам себе сказал Рэвер и сжал затрясшиеся пальцы в кулак. – «Простой дочерью рыбака. И она утонула. А он – сын Эфсинии!»

Герцог медленно выдохнул, тщетно гоня от себя прочь мысли почему отпрыск всемогущей богини Рек явился в замок, чтобы служить ему. Нанялся пажом и терпеливо сносил все капризы своего сюзерена.

-Она была дочерью рыбака! – повторил Рэвер вслух, глядя в окно, за которым вдали расстилалась та самая река, что отняла когда-то у него любимую, покусившись и на его собственную жизнь во время разлива.

Голос его дрожжал.

Заффруа поднимался в небо. Его душили злость и вина. Убитый горем Энель. Как бог Ветра умудрился привязаться к одной из этих тварей?! Облака проносились мимо, воздух вокруг становился все разряженнее и холоднее, но богу Грома было все равно. Он вырвался с планеты единым рывком и завис посреди Космической Пустоты, улавливая малейшие эманации элефира. Нет, он не был «голоден», то была лишь привычка. Наработанная с тех времен, когда их наставник с острожностью брал с собой Заффруа за пределы планеты. Готовый в любой момент прийти на помощь. Тогда будущий демиург бросался от одного сгустка элефира к другому, без них не в силах ни вынести пребывания в космосе, ни вернуться обратно на родную планету. Вовсе не ту, кстати, что осталась сейчас внизу. Его, Эфсинию и остальных, за исключением Великана, породил совсем иной мир.

«Я скучаю», - неожиданно понял Заффруа.

По тому у кого были ответы даже на вопросы о звездных скоплениях и тайнах разноцветных туманных завес, кроющихся в глубинах Вселенной. По его доброте и усмешке в «относительно гуманоидном облике». По светлым и теплым эманациям, что он излучал в своем облике настоящим. А еще просто по тому, что на него можно было положиться. До того дня, как Нашествие уничтожило созданный и взлелеянный ими мир. Он не пришел на помощь, как и все старшие боги. Не смог. Не успел. Или не пожелал. Он ведь так ни разу и не появился с тех пор, хотя не мог ведь не знать…

Будь Заффруа все еще в человеческой форме, он бы сжал кулаки. Но сейчас мог лишь в бессилии послать парочку ярких импульсов, окрашенных злостью. В темную глубину космоса, туда, где никто не услышит. Оторвавшись от планеты, бог Грома устремился прочь. Искать элефир. А заодно и самого себя. Уж больно он последнее время запутался.

Первой к кому направился Заффруа после того как вернулся на планету, была Эфсиния. Он нашел ее в Подводном Дворце посреди океана. Места прекраснее на планете не было. Стены Подводного Дворца образовывал воздух и подводные потоки. Его башни вращались вокруг собственной оси, а многочисленные пузырьки воздуха окружали сверкавший перламутровыми воротами, выпиленными из цельной пятиметровой жемчужины вход. Наполовину Подводный Дворец был материален. А на другую – нет.

Единственную трудность, чтобы попасть в него представляла необходимость перестроить дыханье. Заффруа мог бы вообще не дышать – с легкостью. Но, вернувшись на планету, он вновь стал материален. Пришлось создать воздушный пузырь вокруг своей головы. Возиться с преобразованием тела ему не хотелось. Заффруа доплыл до Дворца Эфсинии вместе с огромым корлоа, дружелюбным существом, напоминавшим помесь рыбы и осьминога. Уцепившись за один из его плавников, Заффруа без труда попал к Жемчужным Воротам. Согласно легендам, пройти в них мог лишь бог или герой. По правде сказать, любой, способный погрузиться на достаточную глубину и выдержать давление. Беспрепятственно преодолев Зримые Ворота, Заффруа столкнулся с Незримой Защитой. Эфсиния вдоволь поколдовала здесь с измерениями. В ее предыдущей версии Дворца подобного не было. Но… Нашествие. Теперь богиня Рек рассчитывает «в случае чего» спасти «хоть что-то». У каждого из них есть «запасной план». Довольно жалкий, как вдруг с горечью осознал бог Грома.

Миновав Семь Подводных Врат, последние из которых представляли собой временную ловушку, построенную несомненно для морроков, Заф попал наконец во дворец. Изнутри он был отделан мрамором, кораллами и перламутром. А еще электрумом. Эфсинии всегда нравился этот сплав.

-С чем пожаловал? – настроение богини, которую бог Грома отыскал в ее покоях, явно было преотвратным.

Эфсиния пребывала в нематериальном состоянии, растекшись по своей спальне в виде жидкости. Общалась она при этом импульсами.

-Хочу сказать, что мы дураки, - сообщил Заффруа огромной прозрачно-голубой капле, в которую превратилась его возлюбленная. – Прячемся здесь, подобно кротам. Заготовили дурацкие ловушки, которые все равно никого не спасут. Пытаемся натаскать смертных на бой, который они заведомо проиграют.

Эфсиния сгустилась и приняла свой излюбленный облик молодой женщины. Весьма соблазнительной, чью шею обвивало когда-то подаренное им изумрудное колье. Один из немногих артефактов, переживших Нашествие.

-Что ты хочешь сказать? – приподняла брови богиня, усевшись в кресло, выточенное из огромной раковины моллюска.

-Мы должны сразиться сами, - просто сказал Заффруа.

-Но мы проиграем! – дрогнула богиня, как всегда понявшая его с полуслова. – Морроки сильны, ты же сам видел. Мы ничего не смогли противопоставить им!

-Потому что пытались защищать то, что защитить не могли, - твердо отрезал бог Грома. – На этот раз мы сразимся с ними среди космической пустоты. Когда за спиной не будет гибнущих учеников. За это время мы стали сильнее. Хватит прятаться и надеяться, что они не придут. Уничтожим их. Избавимся раз и навсегда от этой угрозы. Избавим от нее мир!

Эфсиния сглотнула.

-Воину такие слова больше пристали, - очень тихо проговорила она, впервые за тысячи лет осознав, что может потерять Заффруа.

Раз и навсегда. По-настоящему. Так же, как Полуночного Ворона. Если не хуже. Бог Грома обнял ее. Прижал к себе.

-Я больше так не могу. Я облетел ближайшие солнечные системы в поисках Нашествия. Боялся наткнуться на них и желал этого. До тех пор, пока они существуют, мы не сможем творить по-настоящему. Без оглядки. Мы не будем собой.

Эфсиния прижалась к нему.

-А если после новой встречи с Уничтожителями, творить будет некому? – с горечью спросила она.

Заффруа улыбнулся.

-Значит, творить будут новые демиурги. И ничей мир больше не будет уничтожен этими тварями, - пообещал он.

-Куда вы мальца-то тащите? – поинтересовался Белагмор на следующий день.

-С собой, - пожал плечами Конрад. – Куда нам его девать?