— Что Санек с Юлькой все продолжаете шифроваться? Только коллектив не обманешь! А ты гляди какую себе подругу урвал! Молодец погранвойска!

На следующий день 7 ноября как положено полным составом кафедры мы принимали участие в праздничной демонстрации. Погода была хмурая и довольно холодная хотя и сухая. Пронзительные порывы уже по-зимнему холодного ветра не способствовали комфортному состоянию.

После демонстрации отбившись от предложения Самошникова “продолжить отмечать праздник” я с Юлей направился к ней домой. По пути я вспомнил вчерашние посиделки на кафедре и сказал Юлии:

— А ты знаешь, кажется, в нашем прекрасном дружном коллективе догадываются о наших с тобой отношениях. Самошников вчера сказал мне об этом прямым текстом. Так что наша с тобой конспирация похоже не срабатывает.

— Когда между мужчиной и женщиной возникают более или менее прочная связь — это всегда очень хорошо видно со стороны Санечка. И никакая конспирация тут не поможет, — ответила мне Заварзина.

Уже вечером, когда мы сидели на диване рядом друг с другом и смотрели телевизор я не выдержал и спросил Юлю:

— Слушай мы вот сегодня были на демонстрации, на которой был практически весь город. Неужели пройдет всего несколько лет и этого больше не будет? Как-то не верится во все это.

Заварзина пожала плечами и сказала мне:

— Возможно тебе и не верится в это, но я все это видела и наблюдала сама. Нет демонстрации на 7 ноября в новой России запрещать никто не будет, но приходить на них будет в лучшем случае горстка стариков. Побольше народа будет принимать участие в шествиях, организованных коммунистами в Москве и в нескольких других крупных городах России, но все это все равно будет лишь жалкая тень былого.

— А коммунисты? Неужели коммунисты откажутся от борьбы? Как я понял коммунисты будут в России и после распада СССР.

— Почти все коммунисты Саша в 1991 году мигом превратятся в рьяных антикоммунистов и бросятся служить верой и правдой новым властям, которые станут громко и изо всех сил проклинать советское прошлое. А власти эти тоже будут состоять в основном из бывших членов ЦК КПСС, сотрудников спецслужб и прочего контингента. А люди оставшиеся верными своим вчерашним идеалам к очень быстро станут фактически сектой, практикующей старые отжившее свое советские ритуалы и ничего больше. Такие с позволения сказать “коммунисты” будут даже поддерживаться властью поскольку не представляли для нее ни малейшей опасности.

— Поразительно! Мне очень трудно поверить в то, что крах так близко. Что все произойдет так быстро и наша жизнь изменится так радикально всего за какие-то несколько лет.

— Тем не менее это так. Поверь мне уже сейчас и СССР, и социализм во многом существуют лишь на бумаге. Есть роскошный хотя и побитый временем, но кажущийся прочным фасад. Но за ним не осталось практически ничего прочного. Все истлело и прогнило. Просто люди этого не замечают. Они многим не довольны у них много претензий в том числе к власти, но в целом почти никто не мыслит своего существования вне той системы, в которой они родились и в которой прожили всю свою жизнь. Все хотят лишь ее улучшения, но никак не слома. Но пройдет совсем не много времени и все полностью измениться. Те люди, которых ты сегодня видел на демонстрации всего через семь лет, будут совершенно спокойно взирать и на гибель СССР, и на крушение социализма и на многое другое. Ни СССР, ни социализм не вышел защищать ни один человек. Более того многие радовались этому рассчитывая в новых условиях урвать себе кусок по жирнее. Именно так все и будет Санечка. Я нисколько не преувеличиваю.

— Поразительно, — только, что нашелся сказать я, — но как такое вообще могло произойти? Нашли хоть какое-то объяснение всему этому у вас там в будущем или же нет? Как же такое могло произойти, чтобы без войны без другой какой катастрофы вот так запросто развалилась огромная страна и никто, подчеркиваю никто даже не попытался противодействовать и, хотя как-то помешать этому.

— Объяснения были и даже не одно. Особенно когда в обществе возникла и даже стала усиливаться ностальгия по советскому прошлому с его непременной идеализацией как ты понимаешь. Особенно активны в этом были люди из нашего поколения. — ответила на мой вопрос Заварзина.

— И что к каким выводам все-таки пришли? — задал я ей свой очередной вопрос.

— В основном преобладала точка зрения, что несмотря на отдельные недостатки в СССР все было в целом не плохо и, если бы не кучка предателей во главе с Горбачевым которая пролезла во власть дабы затем сдать страну Западу, Советский Союз существовал бы и дальше. Некоторые доходили даже до того, что объявляли СССР вообще недосягаемым идеалом, который погубила кучка предателей. Честно говоря, одно время и я почти так же думала.

— А что произошло потом?

— Да вот попала сюда в 1976 год в тело Юли Заварзиной пожила не много и перестала так думать. В своем первом теле мне было всего — на всего 15 лет, когда началась перестройка с ее хаосом пустыми прилавками магазинов и прочими малоприятными вещами. Потом начались девяностые с их нищетой и бандитским беспределом затем жизнь потихоньку стала налаживаться я стала известной журналисткой, достаточно обеспеченной женщиной в общем то в том “настоящем” СССР я жила то всего ничего и все эти годы пришлись на мое детство. А оно было не плохим. И всех тех сложностей, которые имелись в настоящей советской жизни, я тогда естественно не ощущала в полной мере. К тому же детство вообще принято идеализировать. Вот откуда на мой взгляд истоки ностальгии по СССР у людей нашего поколения там в будущем в 21 веке. Вот почему для многих та прошлая жизнь при “социализме” будет казаться едва ли не райской. Хотя самое интересное те из них кто сейчас находится в сознательном возрасте так, не думают. Более того года через три-четыре они будут просто вожделеть новой “капиталистической” жизни и брезгливо называть все то, что окружает их “совком”.

— Так что же ты поняла, попав в тело Юли Заварзиной и пожив здесь? Не уходи пожалуйста от темы.

— А поняла я то, что жизнь в СССР совсем далеко не идеальна. Хотя не спорю по сравнению с совсем уже не далеким будущим у нее имеются определенные достоинства и преимущества. Но я попала в тело дочери номенклатурного работника и имела возможность увидеть изнутри как жизнь самой номенклатуры пусть и не самого высокого уровня, так и пообщаться с их отпрысками.

— И к какому же ты выводу пришла? — спросил я.

— А к такому милый Санечка, что никто в их среде уже не верит в никакие идеалы Октября, социализма и прочую муру. Не верил и не верит. Вся верность делу марксизма-ленинизма проявляется только лишь в произнесении в нужное время и в нужном месте заученных ритуальных фраз. А главное в их жизни — это власть. Обладание властью и связанными с ними привилегиями. Что же касается молодого поколения выходцев из этих семейств то у них нет приверженности даже этому коммунистическому ритуалу, который вошел их родителям как говорится в плоть и кровь. Они открыто смеются над ним. Они мечтают жить как на “Западе” все эти обветшалые с их точки зрения догмы социализма только мешают им устроить жизнь так как они хотят. И других людей там нет. Другие там не приживаются. За власть и привилегии, а вскоре и за большие деньги, которые можно будет тратить, не оглядываясь ни на какое ОБХСС или КПК они предадут любые идеологии и любые идеалы. И таких подавляющее большинство там наверху. В Партии, КГБ, Армии и других структурах. Скоро пробьет их час, и они разорвут страну. И станут владельцами “заводов, газет и пароходов”. Не все конечно. Но кое-кому повезет пробиться в хозяева жизни.

Заварзина прервалась и замолчала. Я подумал и попробовал ей возразить.

— Юль, но может быть все обстоит не так печально? Может быть, все же есть шанс хоть как-то повлиять на будущее? Используя твое знание о нем. Неужели наверху только одни гады? Я не верю в это. Да и гад гаду рознь. Кто знает если информация о том будущем, которое ждет нас, станет известна там наверху то может быть какой иной гад и передумает участвовать в этом. Я так понял, что многие из тех, кто рассчитывал хорошо поживиться в новые времена, закончили совсем не хорошо. Тот же Тарханов, например.