— Темно вам, предатели леса? Ничего, сейчас посветит Чёрное Солнце, Колесо Смерти! — ехидно произнесла Лаума.

Душегубы расступились. Посреди святилища с мечом в одной руке и обитой железом палицей в другой стоял Корт-Айка. Под ногами у него было большое колесо, отлитое из чёрной меди, с острыми зубьями по ободу. Вместе с колдуном оно поднялось в воздух — невысоко, на три локтя. Обод и спицы завертелись, сливаясь в сплошной чёрный диск, ступица же, на которой стоял шаман, оставалась неподвижной. Мертвенное белое сияние разлилось вокруг колеса.

Не знавшая страха Ардагунда тихо вскрикнула. Такое же колесо больше двадцати веков назад погубило железнотелого Сосруко, Солнечного Вождя. Там, на Кавказе, оно звалось Колесом Балсага. Она сама видела это колесо, рассечённое надвое и вмурованное в каменную гробницу Сосруко. Рассечь же его смог лишь Грозный Вождь, человек-молния. Царица амазонок отчаянным жестом выбросила вперёд руки. Луч света ударил с них в лицо колдуну и, наверное, выжег бы ему глаза. Но кузнец быстро прикрыл их палицей, а в следующий миг ловко опустил на глаза чёрную повязку, расшитую волшебными знаками. Теперь он всё видел — не телесным, но духовным зрением.

С громким, раскатистым хохотом колдун полетел прямо на пермяков и амазонок, уже взобравшихся на гребень вала и разметавших частокол. Первый же воин, осмелившийся встать на пути страшного колеса, был разрезан надвое. Отлетали головы, руки, никакие доспехи не могли устоять перед смертоносной медью. Стрелы, пущенные в кузнеца, мигом сгорали в белом сиянии, окружавшем колесо. Удары копий Корт-Айка отбивал мечом и палицей. Дубовые брёвна частокола срезало, словно тонкие веточки.

Яростно взревев, Кудым бросился было на колесо, но сильная рука Вишвамитры повалила князя наземь, и оба воителя скатились на самое дно рва. Отчаянно бранясь, Кудым вскочил на ноги, по суковатому бревну взобрался к краю рва. И увидел в призрачном свете колеса, как летающая смерть косит его воинов. Спасаясь от неё, одни из них прыгали в ров, другие отходили в лес, третьи скатывались вниз по склону горы. И сам князь прыгнул обратно в ров, когда смертоносный диск понёсся прямо на него. Точнее, его сдёрнул за ногу индиец, знавший от жены предания о Колесе Балсага. А над горой разносился хохот Корт-Айки:

   — Го-го-го! Что, князь с царём, слабы против кузнеца Громобоя?

Но им некогда было отвечать на его насмешки. С вала уже прыгали разбойники и лесные бесы, и во рву закипела схватка. Многие из пермяцких пешцов попросту разбежались или лежали, распластавшись на земле. Но дружинники Кудыма и амазонки отошли в лес вместе с волхвом и шаманами. И те быстро обнаружили, что Колесо Смерти вовсе не всесильно. Кузнец крушил ели, вспыхивавшие следом, но не мог пробиться сквозь тонкую золотистую завесу, выстроенную двумя солнечными магами — Зорни и Вышатой. Лесной пожар тут же гасил дождь, вызванный Лунг-отыром. А в тёмном небе парил Аристей, пытаясь снять заклятие темноты. Не столь уж сильное, оно удерживалось из святилища пятью чёрными колдунами (попробовал бы хоть кто из этих пакостников в одиночку схватиться с великим шаманом!). Амазонки не могли достать Корт-Айку стрелами, зато доставали языками:

   — Эй, старый хрыч, слезай с колеса! Что, не можешь без него сладить даже с женщиной? У тебя, видно, всё заржавело, Железный Старик!

Вдруг кузнец развернулся и полетел обратно к городку, презрительно бросив:

   — Не для вас я ковал Колесо Смерти!

Для кого же? Ардагунда поняла это сразу. И послала к брату Маланиппу. Подъехав к царю, она громко, с вызовом произнесла:

   — Царь Ардагаст! Здесь тоже есть Колесо Балсага, и Корт-Айка летит на нём по твою душу. Попробуй, Солнце-Царь, выстоять против Чёрного Солнца! А мой Пересвет сложит песню про твой последний бой!

Первым побуждением царя росов было повести дружину наверх, откуда доносились крики и где, рассеивая внезапно наступившую тьму, носилось белёсое светящееся тело. Но он знал: доспехи его всадников бесполезны против страшного колеса, разрубившего стальное тело Солнечного Вождя, закалённое Небесным Кузнецом. На крутом склоне можно только зря погубить дружину. А конные разбойники тем временем спустятся с горы и ударят в тыл. Если летающую смерть не остановят чары Вышаты и шаманов — придёт черёд Колаксаевой Чаши и его, Солнце-Царя.

Вскоре белёсый шар, похожий на сорвавшуюся с места луну, оказался над городом, взмыл над священной сосной и с нарастающей скоростью понёсся вниз. А вслед за ним с рёвом и бранью поскакали Чёрные Медведи. В них снизу полетели стрелы, но ни одна не попала в цель, и не из-за темноты. Духовным зрением волхвини ясно видели, как двое волчьеголовых нетопырей вместе со своим хозяином на лету держали магическую завесу.

Выставив копья, напряжённо замерли росы, манжары, дружинники Пери. А в самой середине строя златоволосый царь поднял руку с Огненной Чашей, и свет золотым копьём ударил из неё по окружённому мертвенным сиянием чёрному диску. Два света столкнулись: золотого, несущего жизнь и добро небесного Солнца, и смертоносного, зловещего Чёрного Солнца, что озаряет ночью подземный мир. Нет, не зря Корт-Айка обратил день в ночь. Тьма многократно умножала силу Колеса Смерти. А чтобы сила из нижнего мира и дальше лилась к колесу через священную сосну, кузнец оставил Яг-морта с частью разбойников удерживать городок.

Золотой свет, ударившись в белёсый светящийся шар, обтекал его, но мог лишь замедлить полет Колеса Смерти. Казалось, само Чёрное Солнце вырвалось из преисподней и несёт в себе её владыку. «Чернобог! Куль-отыр! Ахриман! Кереметь!» — вполголоса вскрикивали воины, глядя на стоявшего на колесе силача с мечом и палицей, в ореоле развевавшихся на лету длинных седых волос.

   — Ты не бог, Ардагаст, сын Зореслава! Вот твоя смерть, царь, и сковал её я, кузнец Громобой!

   — Ты тоже не бог, кузнец! Ты вор и разбойник!

   — А что, только тебе, царю, можно воевать и грабить?

Закованные в железо всадники готовы были встретить копьями смертоносное колесо, а Чёрных Медведей разметать по лугу. Но Зореславич властно приказал:

   — Всем стоять на месте! Этот враг — мой. Я — поединщик за всех!

Над головой колдуна торжествующе, злорадно стрекотала птица сорока. А за строем Чёрных Медведей, уже перешедших Мулу, на склоне горы безмолвно возвышалась на громадном чёрном коне старуха с длинными седыми космами и горящими глазами, с косой в руке и пестом у седла, окружённая таким же мертвенным сиянием, как и кузнец с его колесом. Немногие видели её, и в их числе Ардагаст. Однако вид её наполнял его не страхом, но уверенностью. Он помнил обещание черноволосой красавицы Мораны: она, а не старуха Яга, явится за его душой, когда настанет предел его земным подвигам.

Не долетев десятка локтей, колесо повисло в воздухе. Не копья росов остановили его, а выросшая вдруг полупрозрачная золотистая стена. И держали её две женщины — Лютица и Милана. А Потось взмыла в воздух гусыней с золотисто-рыжими перьями. И полетела всё выше в тёмное небо, отбиваясь от сороки и двух зубастых нетопырей.

А чёрное колесо вертелось беззвучно и зловеще, и под его натиском волшебная завеса, будто тонкое полотно, колебалась, истончалась, местами трещала и лопалась. Две волхвини, как искусные ткачихи, заделывали его, распрямляли. Вместо ниток им служил свет, лившийся из солнечной Чаши.

   — Что, царенок, прячешься за бабьей простыней? Один со мной потягайся! — ухмыльнулся кузнец и добавил непотребную шутку насчёт баб и своей силы. Но ни один смешок не раздался из рядов сурово молчавших всадников. А их златоволосый предводитель сказал спокойно и твёрдо:

   — Я с тобой, разбойник, не на Масленицу силой меряюсь, а за весь мир стою. Его одолей!

Глаза Зореславича слезились от белёсого света колеса. Всем телом он ощущал, как этот злой, мёртвый свет давит на живой, колеблющийся среди колдовской тьмы. С трудом сдерживали напор злой силы и волхвини. Вот уже обратилась львицей Лютица — так ей легче было чаровать самой и поддержать слабевшую Милану. Кузнец тут же похабно пошутил насчёт кошек. Вдруг с горы слетели две птицы — белый кречет и золотисто-рыжий гусь — и оборотились Вышатой и Зорни. Чародеи стали рядом с волхвинями — и дрожащая завеса застыла прочной стеной доброго света.