Послевоенная доступность дешевой нефти из-за рубежа, особенно с Ближнего Востока, также привела к тому, что Соединенные Штаты стали полагаться на зарубежные источники. В 1960 году 19 процентов потребляемой в Америке нефти поступало из-за рубежа, а к 1972 году эта цифра выросла до 30 процентов. Затем, внезапно, наступил более сложный мир. Поскольку спрос в Соединенных Штатах превысил предложение, внутренние цены на нефть (и прибыли американских производителей) значительно выросли. Тем не менее дефицит сохранялся. Отчаявшиеся автовладельцы часами ждали бензина — очереди в Нью-Джерси достигали четырех миль, — а иногда дрались между собой или нападали на работников заправочных станций. К моменту окончания эмбарго цены на печное топливо и бензин выросли местами на 33%.
В некоторых отношениях последствия эмбарго были преувеличены: стоимость нефти и бензина в Соединенных Штатах все ещё оставалась намного ниже, чем в большинстве промышленно развитых стран. Но, тем не менее, для многих американцев они оказались травмирующими, поскольку эмбарго усилило чувство национальной уязвимости, которое уже возникло на фоне разочарований, вызванных войной во Вьетнаме. Сначала Соединенные Штаты были унижены Северным Вьетнамом, страной, которую Джонсон назвал «страной-писюном». Теперь их потрясли действия арабов, некоторые из которых (например, саудовцы) должны были стать союзниками. Чудесный американский век, который Генри Люс предвидел в 1941 году, похоже, рушился раньше времени. По словам одного из исследователей, эмбарго стало «переломным моментом, резко разделившим вторую половину двадцатого века на две удлиненные четверти века — двадцатисемилетний период с конца Второй мировой войны по 1973 год (послевоенная четверть века) и другой двадцатисемилетний период с 1973 года до конца века».[1946]
Последствия эмбарго и другие структурные недостатки в экономике привели к тому, что в стране начались неспокойные времена, которые продолжались до 1983 года.[1947] Только в 1974 году розничные цены выросли на 11%, а оптовые — на 18%. Безработица продолжала расти, достигнув к 1975 году послевоенного максимума в 8,5%. Реальный валовой национальный продукт упал более чем на 2% в 1974 году и почти на 3% в 1975 году. К концу десятилетия Соединенные Штаты столкнулись со «стагфляцией», которая характеризовалась двузначной инфляцией и двузначной безработицей.
Плохое состояние американской экономики не поддавалось никаким лекарствам, которые пытались прописать политики, тем самым ещё больше стимулируя недовольство правительством и «экспертами» в целом. Никсон признал это, заявив американцам, что «мы движемся к самой острой нехватке энергии со времен Второй мировой войны». Отчаявшись найти быстрые решения, Никсон, Конгресс, губернаторы и законодатели штатов призвали снизить температуру термостатов, сократить авиаперевозки, снизить скоростные ограничения и ускорить лицензирование атомных электростанций. Было увеличено финансирование, направленное на изучение источников энергии внутри страны. Частный сектор вносил свою лепту: заводы сокращали рабочий день, чтобы сэкономить топливо; колледжи отменяли занятия в середине зимы; пассажиры формировали автомобильные пулы или пользовались массовым транспортом. Однако ничего не изменилось. Прибыли нефтяных компаний продолжали стремительно расти, ускоряя и без того значительное перемещение национального богатства и власти на Юго-Запад, но в остальном усиливая классовые и региональные антагонизмы. БУДЕТ ХОРОШО, предупреждал газетный заголовок, ДО ТОГО, КАК БУДЕТ ХОРОШО.[1948]
ПРАВИЛЬНО ПОДМЕЧЕНО, что американцы имеют особую склонность препарировать свою культуру, как бы сомневаясь в том, что их великий эксперимент в области демократии может устоять. Многие из потенциальных Токвилей, искавших сущность Соединенных Штатов в середине 1970-х и позже, были почти так же пессимистичны, как и автор вышеприведенного заголовка. Американцы, по их словам, стали недовольными, раздробленными, отчужденными и разделенными на все более самосознательные группы, которые идентифицируют себя узко по регионам, полу, возрасту, религии, этнической и расовой принадлежности. Эксперты считали, что люди отказываются от социальных проблем и все меньше хотят откладывать удовлетворение. Том Вулф в 1976 году, в день двухсотлетия США, сказал, что семидесятые стали «десятилетием Я» в Америке. Чуть позже Кристофер Лаш написал, что Соединенные Штаты стали «культурой нарциссизма».[1949]
Подобные иеремиады создавали ложное впечатление, что американское общество и культура внезапно развалились. Напротив, многие черты американской жизни в период после Второй мировой войны сохранились и после 1974 года. Как и прежде, Соединенные Штаты оставались одним из самых стабильных обществ в мире. Большинство американцев по-прежнему придерживались давно устоявшихся ценностей, включая приверженность Конституции, уважение к закону, веру в необходимость равных возможностей и уверенность в полезности упорного труда. Ни одна западная культура не была более религиозной. Даже вьетнамские страдания не омрачили уверенности американцев в том, что коммунизм должен быть сдержан, а холодная война продолжена, как в Азии, так и в других странах. Это одни из многих взглядов и ценностей, которые процветали с 1945 по 1974 год и оставались живыми и здоровыми в последующие годы.
Также было неверно полагать, как это делали некоторые пессимистично настроенные либералы, что американцы готовы отказаться от прогрессивной социальной политики, которая получила распространение после 1945 года, особенно в 1960-е годы. Несмотря на расовую напряженность, большинство людей и после 1974 года сохраняли приверженность законам о гражданских правах, которые с 1945 года кардинально изменили правовой статус меньшинств. Это были самые значительные законодательные достижения той эпохи. Американцы также продолжали поддерживать более высокие уровни внутренних расходов на здравоохранение, образование и социальное обеспечение в реальных долларах на душу населения и в процентах от ВНП, чем в 1940-х и 1950-х годах. Рост большого правительства и расширение государства всеобщего благосостояния стали главным наследием того периода: после 1975 года выплаты по социальному страхованию для пожилых людей и инвалидов стали просто огромными.[1950] Третье либеральное наследие послевоенной эпохи, достижения в области гражданских свобод, также пережило 1970-е годы. Американцы, боровшиеся с маккартизмом, были очень довольны тем, что сделали Суд Уоррена и политические активисты, чтобы вдохнуть жизнь в свободы прессы, слова и религии, провозглашенные в Билле о правах.
Некоторые проявления послевоенного правосознания, конечно, не так прочно укоренились в период с 1945 по 1974 год, и впоследствии они столкнулись с пагубной обратной реакцией. Например, защитники прав женщин до 1974 года сделали многое, чтобы изменить характер мышления о гендерных отношениях: отныне дискуссии о «сексизме» оставались в центре общественных дебатов.[1951] Но после этого феминизм утратил часть своего драйва: ERA, ратификация которой в 1973 году казалась несомненной, провалилась в следующем десятилетии.[1952] А многие группы меньшинств, хотя и пользовались большими юридическими правами, чем раньше, продолжали сталкиваться с широко распространенной дискриминацией, особенно в сфере труда, школьного образования и жилья. Они также непропорционально страдали от бедности, а также от уровня насильственной преступности и употребления наркотиков, который страшно вырос в 1970-е и 1980-е годы.
