То, что Никсон все ещё пытался остаться на своём посту, говорит о его упорстве и отчаянной страсти к контролю. Но было ясно, что он может рассчитывать не более чем на пятнадцать членов Сената, который будет заседать в качестве суда над ним, как только Палата представителей вынесет ему импичмент. Чтобы не оттягивать неизбежное, вечером 8 августа он выступил с безапелляционной речью и сообщил американскому народу, что уходит в отставку. На следующее утро Джеральд Форд был приведен к присяге в качестве президента.
ПО СРАВНЕНИЮ С ДЕСЯТИЛЕТНИМ ПУТЕШЕСТВИЕМ, вызванным войной во Вьетнаме, Уотергейтский взлом был пустяком. Более того, некоторые из незаконных действий администрации Никсона, такие как прослушивание телефонных разговоров, уже были опробованы другими президентами, в частности Кеннеди. Сквернословие Никсона, о котором много говорилось в то время, было обычным делом среди политиков, о чём хорошо знали многие, кто признавался, что потрясен.[1926] Если бы Никсон тихо уничтожил пленки, вполне можно предположить, что он смог бы удержаться в Белом доме, поскольку немногие политики, даже демократы, стремились войти в неизведанные воды импичмента, если у них не было веских доказательств. Почему Никсон сохранил пленки, вызвав тем самым бешеную волну подозрений, которая привела к конституционному кризису, — ещё одна загадка, связанная со всем этим делом.[1927]
Комментаторы, которые стремятся избежать мрачных и мрачных вскрытий, последовавших за скандалом, любят добавлять, что у этой полемики были и положительные последствия. Среди них, конечно, вынужденный уход из правительства Никсона и многих его помощников, которые ставили под угрозу конституционные свободы и постоянно лгали общественности: четырнадцать высокопоставленных чиновников, включая двух членов кабинета, были оштрафованы или попали в тюрьму.[1928] Празднуя такой исход, некоторые люди говорили, что это дело показало стабильность и силу политических институтов Америки, особенно прессы, судебной системы и Конгресса. Отставка Никсона, ликовал Time, стала «экстраординарным триумфом американской системы».[1929] Один из жителей Бруклина добавил: «Это здорово. Я могу сказать своему сенатору, чтобы он шёл к черту, права — мои. Я горжусь страной, которая может выгнать президента… Уотергейт укрепил демократию. Он доказал, что Конституция работает. Политическая система выдержала испытание».[1930]
Однако трудно извлечь большое удовлетворение из разрешения скандала. Хотя верно, что «система» — конгресс, суды, пресса — помогла свергнуть Никсона, верно и то, что президент сам себе навредил. Если бы он не настоял на сохранении пленок, то вполне мог бы остаться в живых. Для того чтобы «система» свалила его, потребовалось немало удачи.
Пытаясь спасти своё президентство, Никсон неоднократно заявлял, что оппоненты, которые ссылаются на Уотергейт, подрывают его внутреннюю и внешнюю политику. В этом была доля правды, поскольку падение политического авторитета его администрации в 1973 и 1974 годах подстегнуло его недоброжелателей.
Министр обороны Джеймс Шлезингер, враждебно относившийся к Киссинджеру, зимой 1973–74 годов открыто препятствовал усилиям администрации по заключению новых соглашений. Противники разрядки в Палате представителей, объединившись с друзьями Израиля, в декабре 1973 года приняли так называемую поправку Джексона-Вэника, которая предусматривала отказ Советам в статусе наибольшего благоприятствования, если они не согласятся на серьёзные уступки в отношении еврейской эмиграции.[1931] Возможность одобрения этой поправки в Сенате вызвала раздражение Советов и ухудшила отношения с Соединенными Штатами. Когда в июне 1974 года Никсон вновь отправился в Москву, ему не удалось добиться ничего значительного.[1932]
Но трудно утверждать, что «Уотергейт» сильно изменил политические возможности Вашингтона. Никсон начал свой второй срок, не задумывая никаких новых программ, кроме резкого сокращения числа федеральных бюрократов (многие из которых делали все возможное, чтобы противостоять президенту после 1972 года) и демонстративного выбивания ассигнований из конгресса, особенно на борьбу с загрязнением воды.[1933] Эти усилия значительно обострили партийные разногласия с демократическим Конгрессом с самого начала его срока и практически гарантировали, что мало значимых законов будет принято. В 1974 году он призвал к расширению программы гарантированных студенческих займов для помощи студентам колледжей и университетов, а также повторил ранее высказанные просьбы о расширении медицинского страхования и реформе системы социального обеспечения. Но, как и в прошлом, он мало что сделал для реализации своих заявлений о намерениях, отчасти потому, что знал, что демократы в Конгрессе к тому времени заблокируют почти все, чего бы он ни добивался.[1934]
Более того, Никсон всегда преувеличивал значение разрядки. Советы поддерживали её только тогда, когда это отвечало их интересам, оставляя за собой право (как и Соединенные Штаты) идти своим путем. В октябре 1973 года Москва не сообщила Соединенным Штатам о том, что Сирия и Египет собираются начать войну с Израилем. В феврале 1974 года она выслала из страны писателя Александра Солженицына, в результате чего физик Андрей Сахаров объявил голодовку на второй день саммита в июне. Утверждая, что споры вокруг «Уотергейта» поставили под угрозу американскую внешнюю политику, президент и его защитники сильно преувеличивали. Сам Никсон позже признал, что «военные учреждения обеих стран» препятствовали прогрессу в области контроля над вооружениями. «Эти проблемы, — добавил он, — существовали бы и независимо от „Уотергейта“».[1935]
Заманчиво думать, что Уотергейтский скандал уменьшил имперское президентство до более управляемых размеров и возродил моральные соображения при ведении государственных дел. Всякий раз, когда последующие президенты, казалось, превышали свои полномочия или прибегали к сомнительным с точки зрения конституции действиям — как это сделал Рональд Рейган в деле об иранской контре в 1987 году, — воскрешались проступки Никсона. Иран-контра стала «Ирангейтом».[1936] Тем не менее, необычайная популярность Рейгана в то время, как и других президентов с 1974 года, которые утверждали большие прерогативы в вопросах внешней политики, свидетельствует о том, что американцы продолжают восхищаться смелым исполнительным руководством. Хотя реакция на самоуправство Никсона (и Джонсона) умерила императивные соблазны его преемников, она не изменила конституционного баланса американского правительства, которое до конца холодной войны оставалось сильно склоненным в сторону Пенсильвания-авеню 1600 по военным и внешнеполитическим вопросам.
В политическом плане грязное дело «Уотергейта» имело значительные партийные результаты, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Демократы одержали крупные победы на выборах 1974 года и отправили Джимми Картера в Белый дом в 1976 году. Консерваторы в GOP, вклинившись в вакуум, оставленный Никсоном и его центристскими союзниками, постепенно установили контроль над партией и заблокировали все надежды на серьёзное рассмотрение таких нерешенных вопросов, как реформа социального обеспечения и медицинское страхование. В 1980 году они избрали Рейгана на пост президента. Однако формирование политики в 1974–1976 годах мало чем отличалось от того, что, вероятно, было бы при Никсоне. Президент Форд, помиловав своего предшественника, избегал новых рубежей. Вместо этого он большую часть времени боролся с уже существующими проблемами: напряженностью по поводу обязательных по решению суда автобусных маршрутов и позитивных действий, эмоциональными дебатами по поводу абортов и, прежде всего, стагнацией экономики.
