Как и большинство партийных объяснений экономических изменений, теория О’Брайена была упрощенной. Причины нестабильности были гораздо более сложными и структурными. Большая часть инфляции была вызвана ростом федеральных расходов при администрации Джонсона, значительная часть которых пошла на поддержку войны после 1965 года. Огромный федеральный дефицит 1968 года (25,1 миллиарда долларов) превысил суммарный дефицит всех стран в период с 1963 по 1967 год и в сочетании с высоким уровнем потребительских расходов разогрел экономику. Часть безработицы была вызвана слабостью производственных и химических компаний, которые оказались менее конкурентоспособными, чем в прошлом, в борьбе с технологически превосходящими зарубежными соперниками, особенно с возрожденными и бурно развивающимися экономиками Германии и Японии.[1834] К 1971 году Соединенные Штаты впервые с 1893 года имели неблагоприятный баланс международной торговли. Сокращение расходов на оборону ещё больше угрожало рабочим местам и усиливало тревогу населения по поводу будущего.

Менее очевидными в то время, но во многих отношениях более проблематичными были глубокие структурные изменения в рабочей силе. К концу 1960-х годов миллионы бэби-бумеров уже заполонили рынок труда. Все больший процент женщин также искал работу вне дома. Рост числа рабочих-иммигрантов, ставший возможным после 1968 года благодаря закону об иммиграции 1965 года, не повлиял на большинство рынков труда, но ещё больше усилил беспокойство населения. В совокупности эти события привели к увеличению числа ищущих работу на 10,1 миллиона человек в период с 1964 по 1970 год, или на 1,6 миллиона человек в год. Многие из этих людей нашли работу в сфере услуг — в сетях быстрого питания, розничных магазинах со скидками, больницах и домах престарелых, а также в качестве канцелярских или обслуживающих работников. Большинство этих рабочих мест, как правило, были с частичной занятостью, с низкой зарплатой и льготами.[1835]

Американцы, нашедшие более перспективную работу, также выглядели раздражёнными и неуверенными. Миллионы работников, стремящихся воспользоваться преимуществами потребительской культуры, жаловались на долгие часы, которые создавали высокий уровень стресса и оставляли мало времени для отдыха.[1836] Молодые люди признавались, что чувствуют себя «переполненными». Выпускники быстро растущих школ и колледжей, они остро ощущали наплыв «бэби-бума», который обострял конкуренцию за работу и карьеру. Прежде всего их беспокоило то, что они чувствовали снижение своих перспектив по сравнению с теми, кто был чуть выше их — теми, кто пришёл в рабочую силу в 1950-е и золотые 1960-е годы. Выросшие в эпоху огромных ожиданий, они попали в мир, где будущее казалось им менее благоприятным, чем раньше. Они откладывали брак, рождение детей и покупку жилья. Необычайный оптимизм, сопровождавший беспрецедентный экономический бум середины 1960-х годов и придавший особый дух той динамичной эпохе, стал ослабевать.[1837] К началу 1970-х годов отношения между работниками и администрацией, похоже, тоже ухудшились. Все больше молодых «синих воротничков», ожидавших высокого уровня личного удовлетворения, страдали от рутины конвейерного труда.[1838] Другие осмеливались нарушать работу государственных служб: забастовка 180 000 почтовых работников летом 1970 года привела к вызову Национальной гвардии, которая некоторое время пыталась доставить почту.[1839] Кроме того, многие работники, состоящие в профсоюзах, чувствовали себя все более неуверенно. В течение некоторого времени их профсоюзы испытывали трудности с мобилизацией новых членов, особенно в сфере услуг, на Юге и Западе — наиболее быстро растущих областях занятости. Профсоюзам также не удавалось вести активную пропаганду среди женщин, значительная часть которых работала только неполный рабочий день.

По этим причинам профсоюзное движение продолжало терпеть неудачу. Хотя общее число работников, состоящих в профсоюзах, в 1960-х годах немного выросло, процент работников, состоящих в профсоюзах, продолжал своё затяжное падение. Джордж Мени, по-прежнему возглавлявший AFL-CIO, с годами становился все более консервативным и неконфронтационным, как и многие лидеры входящих в него профсоюзов: они становились скорее имущими, чем неимущими. По мере того как власть профсоюзов падала, работодатели становились все смелее в своих требованиях. Рядовые работники, многие из которых и без того были взволнованы решением суда о предоставлении автобусов, позитивными действиями и другими социальными проблемами, вызывающими разногласия, стали заметно беспокойнее.[1840] Огромная популярность телевизионного ситкома «Все в семье» отразила чувства многих из этих американцев из рабочего класса, когда в январе 1971 года он впервые ворвался в гостиные страны. Появление этого шоу стало примером важной тенденции той эпохи: вездесущности средств массовой информации, особенно телевидения, и размывания границ между «новостями», текущими событиями и популярными развлечениями. Арчи Банкер, главный герой сериала, был отцом среднего возраста, «синим воротничком». Он был прямолинеен, фанатичен и ксенофобен — гораздо более открыто, чем любой телевизионный персонаж того времени. Большинство либералов, смотревших сериал, считали, что он сатирически высмеивает мировоззрение таких фанатиков, как Арчи. Так оно и было, но в мягкой форме. Многие представители рабочего класса говорили интервьюерам, что отождествляют себя с ним. Как сказал один рабочий в интервью «Лайфу», «вы так думаете, а олд Арчи так говорит, черт возьми».[1841]

К этому времени тревожные экономические тенденции подтолкнули Никсона к новым и неортодоксальным подходам. В январе 1971 года он поразил журналиста Говарда К. Смита, заявив ему: «Теперь я кейнсианец в экономике», а в августе он потряс нацию, объявив о Новой экономической политике. Она предполагала борьбу с инфляцией путем введения девяностодневного замораживания зарплат и цен. Никсон также стремился снизить стоимость американского экспорта, отменив конвертируемость долларов в золото, тем самым позволив доллару плавать на мировых рынках. Эта мера с драматической внезапностью изменила международную валютную систему с фиксированными обменными курсами, которая была создана в 1946 году с долларом в качестве резервной валюты. Стремясь оказать дополнительную помощь американским производителям, Никсон ввел временную 10-процентную пошлину на импорт. Четыре месяца спустя, когда курс доллара упал, он согласился на 13,5-процентную девальвацию доллара по отношению к западногерманской марке и на 16,9-процентную девальвацию по отношению к японской иене. После этого наценка на импорт была отменена.[1842] То, что Никсон, который на протяжении всей своей политической жизни яростно выступал против контроля, прибегнул к таким мерам, свидетельствует о его гибкости (противники говорили о его непоследовательности), а также о его тревоге по поводу того, что происходит с экономикой. Смит заметил, что обращение Никсона к кейнсианству было «немного похоже на то, как если бы христианский крестоносец сказал: „Учитывая все, я думаю, что Магомет был прав“».[1843]

В долгосрочной перспективе Новая экономическая политика не слишком помогла.[1844] Однако в 1972 году она заклеила несколько трещин в экономике. Отмена фиксированной конвертируемости дала краткосрочный толчок американским компаниям, продающим товары за границу. Дефицит платежного баланса Америки сократился к концу 1972 года. Контроль над заработной платой и ценами на время сдержал инфляцию внутри страны. К моменту выборов, как надеялся Никсон, экономическая картина была несколько более радужной, чем в 1971 году, и в январе 1973 года он временно ослабил контроль.