Президент Джонсон, поглощённый войной во Вьетнаме, реагировал неоднозначно. В отличие от других, обвинявших в бедах нескольких фанатиков, он понимал боль, которую причиняла дискриминация чернокожим, и упорно продолжал осуществлять программу борьбы с крысами (которая в итоге была принята) и законопроект об открытом жилье.[1660] Тем не менее, он был возмущен беззаконием и уязвлен шквалом критики, который обрушивали на него люди. Уязвленный утверждениями о том, что правительство не сделало достаточно для решения расовых проблем в городах, он проигнорировал отчет комиссии Кернера, когда тот появился в 1968 году.
ЭСКАЛАЦИЯ ТРЕБОВАНИЙ ПРАВ после 1965 года, и особенно беспорядки, не просто обескуражили людей. Они также вызвали значительную обратную реакцию, самую яркую из многих реакций, возникших на фоне поляризации эпохи. Она надолго пережила 1960-е годы.[1661]
Некоторые из тех, кто наносил ответные удары, несли в себе религиозный пыл. Среди них было несколько откровенных расистов, входивших в такие группы, как ККК. Однако гораздо более многочисленными были белые люди, последовавшие за евангелистами вроде Билли Грэма, ученики фундаменталистов-протестантов вроде Орала Робертса, который основал в Оклахоме собственный университет и медицинскую школу, и приверженцы студенческих организаций вроде «Кампус Крестовый поход за Христа». Набожные и политизированные католики также осуждали вопиющие, по их мнению, эксцессы чернокожих и других групп меньшинств.
Многих из этих разгневанных белых вряд ли можно было назвать «консерваторами» в традиционном смысле. Среди них были миллионы борющихся, часто классово сознательных людей, которые почти с одинаковым пылом гневались на то, что они воспринимали как особые привилегии корпоративной элиты, священников и министров истеблишмента, богатых врачей, либеральных школьных советов, вседозволенных бюрократов и судей, а также «экспертов» в целом. Они демонстрировали растущее недовольство многим «современным», включая преподавание дарвиновских теорий в школах, и многим из того, во что их заставляли верить «всезнайки» — социальные инженеры. Их беспокоили феминистки, сексуальное освобождение, радикалы и антивоенные демонстранты, их возмущал «идолопоклоннический» и «преступный» суд Уоррена. Многие видели в этом заговор, организованный восточным истеблишментом.
Угрожаемые беспечностью молодого поколения, они особенно возмущались презрением, которое получали от более светских американцев. К 1966 году они начали принимать участие в политике, как никогда раньше, особенно на Юге и Юго-Западе, где наблюдался взрывной рост населения. Рейган был лишь самым известным из антилиберальных деятелей, которые активно политизировали свои проблемы и извлекали выгоду из того, что в 1970-х годах стало называться новым и мощным религиозным правом.[1662]
Многих американцев середины и конца 1960-х годов, как религиозных, так и нет, отталкивали взгляды и поведение контркультуры, как её называли. Она, родственная студенческим левым, привлекала внимание и раньше, особенно после 1965 года. Но нового расцвета она достигла в январе 1967 года, когда около 20 000 человек, в большинстве своём молодых, собрались в парке «Золотые ворота» в Сан-Франциско, чтобы отпраздновать свой «хипповский» стиль жизни. Тимоти Лири прославлял чудеса ЛСД, синтетического галлюциногена, и других наркотиков, расширяющих сознание. Он призывал молодёжь «включаться, настраиваться, отключаться». Аллен Гинзберг скандировал индуистские фразы. Джерри Рубин, радикал, возглавлявший в Беркли боевой комитет «День Вьетнама», призвал внести залог. Люди в зале передавали друг другу цветы, таблетки ЛСД и сэндвичи, бесплатно предоставленные по случаю «кислотным химиком» Огастусом Оусли Стэнли III. Репортеры и телекамеры передали красочное действо всему миру.[1663]
Human-Be-in, как назвали это событие организаторы, был, безусловно, самым разрекламированным, но не последним из подобных праздников. Близлежащий район Хейт-Эшбери в Сан-Франциско продолжал процветать как одно из многочисленных мест скопления «людей цветов» в конце 1960-х годов. Многие хиппи жгли благовония, принимали наркотики, создавали психоделическое искусство и ходили в необычной одежде. Мужчины-хиппи отращивали длинные волосы, некоторые женщины отказывались от бюстгальтеров. Как и миллионы других молодых людей, они слушали кислотный рок, как его называли. (Выражения «кислотный тест» и «фрик-аут» относятся к середине 1960-х гг.) Такие группы, как Doors, Rolling Stones и Grateful Dead, обрели огромные культовые аудитории. Даже Beatles записывали свою музыку после 1965 года, находясь под воздействием наркотиков, особенно марихуаны и ЛСД. Другие контркультурщики переселялись в коммуны, где питались органической или макробиотической пищей и (как любят подчеркивать СМИ) практиковали различные свободные версии секса.
Молодые люди, активно участвовавшие в подобных коммунальных опытах, в то время составляли лишь незначительное меньшинство своей возрастной группы. Как и битники, на которых они в чем-то походили, они были аполитичны. Они искали свободы от власти, выхода из привычных условностей среднего класса и удовлетворения от уровня личной близости, который они отчаялись найти в основном обществе. Большинство из них не достигли этих блаженных состояний, и контркультура угасла после 1970 года. Более того, их нетрадиционный образ жизни сделал их легкой мишенью для насмешек со стороны консервативных политиков. Губернатор Рейган произнёс, пожалуй, самую известную фразу. По его словам, хиппи — это тот, кто «одевается как Тарзан, волосы как у Джейн, а пахнет как гепард».
Тем не менее, хиппи и «бросившие школу» привлекали к себе пристальное внимание прессы, пока выступали на сцене, особенно в период с 1967 по 1970 год.[1664] А подъем самосознательной культуры кислотного рока привлек внимание все большего числа людей, в большинстве своём молодых. Очевидное неприятие многими молодыми людьми традиционных стилей жизни среднего класса, атака на чувства кислотного рока и открытое употребление наркотиков стали шумным и диссонирующим контрапунктом к основной культуре, которая, отчасти благодаря расколу, усиленному войной, к 1967 году казалась все более какофоничной.
«Длинноволосые хиппи», хотя и раздражали многих американцев, вызывали меньшую реакцию, чем молодые радикалы, которые сопротивлялись призыву в армию и иным образом посягали на символы американского патриотизма. Многие американцы, гневавшиеся на этих «испорченных богатых детей», устали от войны. Но часто они были глубоко патриотичны и классово сознательны. Один из них сказал: «Эти типы из колледжей, профессора, они едут в Вашингтон и указывают правительству, что делать. Делайте то, говорят они, делайте это. Но их сыновья не попадают в болота, вон там, во Вьетнаме. Нет, сэр… Я считаю, что мы должны выиграть эту войну или выйти из неё… Я ненавижу этих демонстрантов за мир… Чем быстрее мы оттуда уйдём, тем лучше». Его жена добавила: «Я тоже против этой войны — как мать, чьи сыновья служат в армии, кто потерял сына, сражаясь в ней. Мир слышит этих демонстрантов, которые шумят. А меня мир не слышит».[1665] Те, кто присоединился к этой реакции, были в равной степени потрясены личным поведением людей, особенно чернокожих, которых они обвиняли в том, что считали безудержной моральной деградацией той эпохи. Именно тогда, вслед за докладом Мойнихэна, средства массовой информации стали уделять все больше внимания статистике «распада семей» в США. Эта статистика действительно вызывала тревогу у тех американцев — подавляющего большинства, — которые считали, что двухдетная нуклеарная семья является основой национальной стабильности. Современные отчеты свидетельствуют о том, что уровень незаконнорожденности начал стремительно расти после 1963 года. В 1963 году уровень незаконнорожденных среди чернокожих составлял около 23% по сравнению с 2% среди белых, а в 1970 году подскочил до 36% по сравнению с 3% среди белых.[1666] Уровень разводов также вырос (после снижения с 1946 по 1958 год): с 9,2 на 1000 супружеских пар в 1960 году до 11,2 в 1968 году.[1667] Тенденции казались неумолимыми, угрожая стабильности кварталов, нарушая работу школ и вызывая приливную волну сетований по поводу социальных «кризисов», которая достигла своего пика в последующие годы.[1668]
