Некоторые из этих юристов занимались либеральными делами, добровольно выступая в качестве защитников обиженных и угнетенных людей, часто под эгидой программ юридических услуг ОЕО. В процессе работы они расширяли права получателей социального обеспечения, помогали меньшинствам, добивавшимся справедливого жилья, и содействовали усилиям бедных. После середины 1960-х годов «революция прав» получила поддержку на самом верху не от законодательных актов — Конгресс препятствовал дальнейшим шагам, — а от судов и правительственных бюрократических структур, состоящих из либеральных активистов, многие из которых работали в агентствах, расширенных благодаря таким вехам «Великого общества», как ОЕО и законы о помощи образованию и гражданских правах. И тогда, и позже противники этих активистов с горечью жаловались на то, что суды и федеральные агентства берут верх над более консервативной народной волей и предоставляют необоснованно благоприятное политическое отношение непреклонным группам, особенно чернокожим.[1593] Борьба за права оказалась особенно убедительной в Вашингтоне, где недавно созданные бюрократические структуры, такие как Управление по соблюдению федеральных контрактов и Комиссия по равным возможностям трудоустройства, стали все больше реагировать на протестные группы. Новые представления о «позитивных действиях» начали медленно закрепляться в середине 1960-х годов. В сентябре 1965 года Л. Б. Дж. издал указ № 11 246, в котором (с поправками на пол в 1967 году) говорилось, что подрядчики должны «предпринимать позитивные действия, чтобы гарантировать, что кандидаты будут приняты на работу, а с работниками будут обращаться во время работы без учета их расы, цвета кожи, религии, пола или национального происхождения». В мае 1968 года Министерство труда Джонсона развило этот приказ, потребовав от подрядчиков подготовить этнические переписи потенциальных работников и разработать «конкретные цели и графики для скорейшего достижения полного и равного трудоустройства». Департамент определил группы, подлежащие учету, как «негры», «восточные люди», «американские индейцы» и «американцы испанского происхождения». Это были рекомендации, которые все же были направлены на расширение возможностей трудоустройства для людей, находящихся в неблагоприятном положении. Они не устанавливали квот для групп населения, и их ещё предстояло реализовать. Тем не менее, тенденция к государственному обеспечению равных прав была очевидна. Многих либералов это воодушевило; другие, предвидя «обратную дискриминацию», встревожились.[1594]

ПОДЪЕМ ОРГАНИЗОВАННЫХ ДВИЖЕНИЙ среди ранее маргинализированных групп в эти годы был действительно заразительным. Одна из них состояла из сельскохозяйственных рабочих, особенно в Калифорнии. В 1965 году Сесар Чавес, тридцативосьмилетний мексикано-американец, всю жизнь собиравший урожай, возглавил объединение преимущественно мексиканских и мексиканоамериканских членов Национального профсоюза работников ферм с филиппинскими рабочими и создал Объединенный организационный комитет работников ферм. Чавес, хрупкий, застенчивый и почти монашеский человек, обладал харизмой, которая обеспечила ему легендарный статус лидера. Объединив рабочих, как никогда ранее, UFW присоединился к забастовке сборщиков винограда в Делано, Калифорния, в 1965 году, тем самым вызвав гораздо более широкую акцию рабочих, La Huelga («забастовка»), по всей долине Сан-Хоакин. La Huelga, получившая национальное звучание в результате бойкота в 1968 году против производителей столового винограда в долине, продолжалась пять лет. На пике бойкота около 17 миллионов американцев перестали покупать виноград, что обошлось производителям в миллионы долларов. В 1970 году производители наконец-то согласились подписать профсоюзные контракты.[1595] Зараза правосознания особенно привлекла женщин, которые стали более политически активными, чем раньше, с момента получения женщинами избирательного права в 1920 году. Их беспокойство начало открыто проявляться в 1963 году, отчасти благодаря публикации в том же году популярной книги Бетти Фридан «Фемининная мистика». В 1942 году Фридан окончила колледж Смита с дипломом Phi Beta Kappa и намеревалась поступить в аспирантуру, но вместо этого стала женой и матерью троих детей в пригороде Нью-Йорка. Становясь все более несчастной, она обнаружила на встрече выпускников Смита в 1957 году, что многие её одноклассники разделяют её недовольство. Дом, писала она позже, превратился в «комфортабельный концентрационный лагерь». Фридан не использовала в книге слово «феминистка», вместо этого она писала о «проблеме, у которой нет названия». Это было чувство разочарования и нереализованности, которое испытывали некоторые образованные женщины из среднего класса, такие как она, будучи круглосуточными домохозяйками.[1596]

Фридан не сказала ничего нового, но она эффективно писала, опираясь на личный опыт, и сотни тысяч женщин отождествляли себя с ней. Её книга вышла в особенно удачное время. Комиссия Кеннеди по положению женщин уже обращала внимание на некоторые из проблем, на которые жаловалась Фридан. Завершив свою работу в октябре 1963 года, комиссия в течение следующего года выпустила около 83 000 экземпляров своего итогового отчета.[1597] Что ещё более важно, книга Фридан понравилась тем, что в ней нашли отражение две самые мощные социальные тенденции той эпохи. Одной из них было постоянно растущее число женщин — многие из них были домохозяйками — которые работали вне дома. В 1963 году 36,1 процента американских женщин старше 14 лет, или 24,7 миллиона человек, были заняты в рабочей силе. Это на 6,3 миллиона больше, чем в 1950 году.[1598] Более трех пятых из них, или 15,4 миллиона, были замужем. Другим течением было движение за гражданские права. Оно заставило миллионы американцев — как мужчин, так и женщин — обратить внимание на неравенство в Соединенных Штатах.[1599]

Оптимистичный, благополучный дух того времени ещё больше способствовал распространению идей Фридан. По данным опросов, среди женщин, откликнувшихся на книгу «Фемининная мистика», было сравнительно немного представителей меньшинств или «синих воротничков». Многие из них, в конце концов, всегда работали вне дома, как правило, на низкооплачиваемых и разделенных по половому признаку работах, и они не нашли ничего освобождающего в её рассуждениях о карьере. Те из них, кто были матерями маленьких детей, знали, что никогда не смогут позволить себе дневной уход, который позволил бы им искать работу с перспективой на будущее. По этим и другим причинам женское движение после 1963 года медленно привлекало жен и матерей из рабочих классов. Но многие образованные женщины из среднего класса охотно откликнулись на книгу Фридан. Хотя у них ещё не сформировался коллективный, ярко выраженный феминистский взгляд на мир, они чувствовали, что в жизни есть нечто большее, чем уборка дома и воспитание детей.

Более того, у женщин в целом формировались все более высокие ожидания, которые они передавали своим детям. Опросы общественного мнения показали, как быстро эти ожидания расширялись в 1960-е годы. Опрос Гэллапа, проведенный в 1962 году, показал, что лишь около трети американских женщин считали себя жертвами дискриминации. Восемь лет спустя эта доля выросла до половины, а к 1974 году — до двух третей. По любым стандартам это были поразительные показатели социальных и культурных изменений.[1600]

Чувство дискриминации особенно остро ощущалось молодыми женщинами, работавшими в SDS или в группах по защите гражданских прав. Мужчины в этих группах, возможно, были немного более чувствительны к правам женщин, чем мужчины в американском обществе в целом. Но и они могли быть властными, покровительственными и шовинистическими. Когда Стоукли Кармайкла, лидера SNCC, спросили, какова должна быть роль женщин в движении за гражданские права, он ответил (в шутку): «Единственная должность для женщин в SNCC — это прон». Антивоенные активисты выступали против призыва в армию под лозунгом «Девушки говорят „да“ парням, которые говорят „нет“». Женщины составляли одну треть членов SDS, но имели только 6% мест в исполнительном совете SDS в 1964 году. На съезде SDS в 1965 году один из делегатов-мужчин оценил ситуацию. Женщины, сказал он, «делали арахисовое масло, обслуживали столы, убирались, трахались. Такова была их роль». Когда на собрании появилась женщина, чтобы обсудить «женский вопрос», её встретили криками. Один из делегатов крикнул: «Ей просто нужен хороший трах».[1601]